Как продавать патриотизм. Значение войны в общественном сознании
Для полноты картины факты в простом изложении: подавляющее большинство командного состава Красной армии было перед войной репрессировано, СССР напал в 1939 году на Финляндию, колаборационистов в нашей стране было не меньше, чем партизан, а еврейское население пострадало пропорционально сильнее, чем иные советские граждане.
22 июня 1941 года Германия напала на Советский Союз. Публицист и общественный деятель Дмитрий Холявченко о пакте Молотова-Риббентропа, разделившем Восточную Европу, ленд-лизе как факторе сохранении страны, патриотическом угаре, великих повестях и фильмах о войне. Это стоит прочесть.
Субкультуры постсовка и глобализма
В последние годы стало принято делить блистательную российскую общественность на «патриотов» и «либералов».
Так называемые «патриоты» — это фанатичные государственники, но не патриоты, потому что предлагают в качестве альтернативы участию России в мировом прогрессе поблескивающую сказочными искорками архаику и оголтелую реакцию. Исторический опыт показывает, что подобное безумие просто приведет к тотальному отставанию страны и потере будущего. Что, мягко говоря, не патриотично.
Те, кого обычно именуют «либералами», в большинстве случаев так же искренне отрицают реальность, игнорируя чистый экономический либерализм, не понимая ценности рынка, искренне презирая бизнес, воспринимая конкуренцию и частную собственность как абстракции и транслируют такие же, как и «патриоты», примитивные патерналистские и этатистские социалистические бредни, лишь слегка приправленные правами человека и демократией. Причем, последняя частенько понимается, как в анекдоте, в форме власти демократов.
Однако термины используются, являются фактом публичного пространства, понятны и принимаемы участниками во всех формах, включая «ватников» и «либерастов», а значит, более чем реальны. И могут использоваться как репрезентативные.
Диванные и не очень конфликты между этими двумя — с точки зрения большинства населения — субкультурами, могут быть вызваны сиюминутными эксцессами публичного пространства, начиная от аннексии Крыма или войны в Сирии, а заканчивая протестами против коррупции. Однако есть одна очень важная сфера, которая рождает темы для дискуссий перманентно — это участие и победа нашей страны во Второй мировой войне и ее части — Великой отечественной войне. Ситуация резко обостряется каждый год 9 мая, а потом бурно и смрадно бурлит вплоть до 22 июня. Опыт же, однако, показывает, что действительно важные темы лучше поднимать ближе к концу этого периода.
Проблема «дискуссии» чаще всего не имеет никакого отношения к исторической реальности. Это не более, чем обмусоливание мифов, пропагандистских штампов, двусмысленных фраз неких лидеров общественного мнения и поверхностных заключений космического масштаба и космической же глупости.
Можно ли в этом всерьез разобраться, договориться о критериях истины и авторитетности источников? Решить, раз и навсегда поставить в качестве задачи общественной дискуссии достижение компромисса? Нет, это невозможно. Хотя бы потому, что проблема войны напрямую связана с проблемой сталинизма. А в этом вопросе пропасть лежит теперь уже не между верой или неверием в репрессии и их масштабы, как это было четверть века назад. Пропасть лежит между таким характерным для человека эпохи просвещения преклонением перед гуманизмом и таким характерным для нигилиста из страны с секулярным сознанием презрением к жизни. При этом, в первом случае для картины мира нет человека — есть только гуманизм и способы его прикладывания к различным ситуациям, во втором случае — тоже нет человека, а есть только его жизнь, способы ее использования и осознания.
Тогда о чем же можно в этом случае говорить? Исключительно об эффектах массового сознания. И это не настолько банально, как кому-то может показаться.
Шизофреническая дилемма. Празднование победы или скорбь о погибших?
Патриот скажет, что победа. И только победа! Максимум про «праздник со слезами на глазах», но чтобы никто (упаси бог) не отнял у нас победу. Либерал скажет, что милитаризм — это плохо, война —это смерть, и надо скорбеть о погибших. Максимум про то, что победа — это хорошо, потому что закончилась война. И никто не смеет подменять парадами и пафосом скорбь. Я бы хотел сказать, что это примеры поведения неких карикатурных персонажей, олицетворяющих определенный комический типаж. Но, к сожалению, это не так.
Победа — это исторический факт, ее нельзя отнять. Как нельзя отнять скорбь парадами. Войны нет, она закончилась почти три четверти века тому назад, и, с точки зрения стандартного человеческого разума, война — это лишь память о ней. Мы научились праздновать победу и скорбеть жертвах преимущественно без памяти о реальной войне и ее реальных жертвах.
Как у историка по образованию, у меня вызывают бессилие отрицание, незнание или параноидальная трактовка фактов о войне. Самые тяжелые моменты — это репрессии среди высшего командного состава РККА накануне войны, пакт Молотова-Риббентропа, Финская война, провал начала войны, ленд-лиз, колаборационизм, Холокост на территории СССР и его признание, роль союзников, стратегическое значение атомной бомбардировки Хиросимы и Нагасаки, послевоенный раздел Европы.
Можно как угодно оправдываться. Или восхищаться мотивами сторон. Но пакт Молотова-Риббентропа как сговор Сталина и Гитлера по разделу Восточной Европы — это факт, и с ним надо работать. Можно как угодно объяснять ситуацию с советской тыловой экономикой, как угодно трактовать мотивы, но ленд-лиз как ключевой фактор не только победы, но и сохранения страны — это факт. Можно сколь угодно долго рассуждать о стратегии и тактике воюющих сторон и их действительных намерениях, но факт того, что именно советские войска взяли столицу Третьего Рейха Берлин, что именно британская и американская авиация разбомбили Дрезден, что Хиросима и Нагасаки стали причиной досрочной капитуляции Японской империи, а «железный занавес» для простых людей был по настоящему закрыт только с востока — никуда от этого не исчезнут.
И для полноты картины факты в еще более простом изложении: подавляющее большинство командного состава Красной армии было перед войной репрессировано, СССР напал в 1939 году на Финляндию, колаборационистов в нашей стране было не меньше чем партизан, а еврейское население пострадало пропорционально сильнее, чем иные советские граждане.
Но, в общем-то, дело не в этом. Проблема в простых историях о войне на фронте и в тылу из первых рук, человечности, способности уважать память такой, какая она есть, слушать и слышать всех, а не только тех, чьи воспоминания подтверждают уже сложившуюся картину мира.
Настоящей войны в публичном пространстве почти нет. Есть набор ее упрощенных схематических версий, в которых оценочные категории включаются, исходя из формальной принадлежности, а не из фактов. Это единый всеобъемлющий миф о войне, взгляд через разные грани которого приводит к конфликту между картинами, каждая из которых крайне далека от реальности, но нагружена штампами, этическими принципами и фанатичной приверженностью собственной ограниченности. И это тоже наша социальная реальность.
Почему обычно это тупой трэш. Миф как искусство и искусство как миф
Почему некоторые фильмы о войне («А зори здесь тихие», «В бой идут одни «старики», «Командир счастливой «Щуки») будут смотреть вечно? Потому что это правдивые фильмы, фильмы про человека. Почему последние творения Никиты Михалкова смотреть не будут? Потому что они лживые. Они сняты не о людях, а о принципах и абстракциях. И ложь в них не фактическая, а антропологическая.
Расчетливые американские капиталисты, владеющие кабельными телеканалами, которые уже практически победили Голливуд, беспокоятся о своих прибылях. Государство им на съемки денег не дает, а зрителей к телеэкранам, дабы продавалась реклама, привлечь надо. Поэтому у них, например, есть сериал об истории одной роты десантников, а у нас об истории ни одного краснознаменного или гвардейского подразделения, которые пафосно со всеми регалиями будут бесконечно называться в праздничные дни по телевизору, нет. Это вопрос о памяти и ее формате.
Когда ты смотришь на человека на войне и пытаешься его понять, получаются великие повести Василя Быкова, великие стихи Твардовского или хотя бы фильм «Горячий снег». Даже если этот человек — предатель. Или трус. Или просто погиб, когда еще ничего не известно. А когда ты решаешь рассказать про идею героизма, и тебе просто для этого нужны ходульные персонажи, то ничего у тебя не выйдет, кроме пропаганды, тупого трэша, скукотищи, распила бюджета или смеха.
Миф как искусство создать очень сложно. А вот искусство превратить в миф в одной отдельно взятой стране уже гораздо проще.
Как победил дизайн. Эпическая битва эскаписта и посмодерниста
Последние несколько лет Россия испытывает настоящий «патриотический» угар. Чаще всего он выражается в шнурках из георгиевской ленточки, наклейках «На Берлин» на автомобилях или превращении для многих «Бессмертного полка» в формализованную обязаловку. В последние годы к этому добавилось стремление некоторых граждан наряжать своих детей — вплоть до грудничков —в военную форму.
Удивительно, что «либеральная» общественность уже минимум второй май отзывается огромным по масштабам возмущением, в корне которого лежат глубинные страхи перед милитаризмом, единообразием и смертью. Я родился в семье советских интеллигентов и вырос на большом пласте гуманистической литературы. И в полной мере понимаю эти страхи. Но, проработав много лет в сфере продажи сложных услуг, не могу их разделить. Всё дело в том, что гимнастерки, галифе и пилотки карапузов с сосками не имеют никакого отношения ни к войне, ни к милитаризму, ни даже к тоске по мужественности.
Для того, чтобы осознать, что это такое, надо понять что произошло с обществом в современной России. Как ни одно общество в мире, мы окунулись с головой в самую примитивную мировую клиповую культуру и культ потребления. Это касается всего населения. Но в наибольшей степени это касается потребителей информации, представляемой в режиме презентации или упрощенной искусственной реальности. В первую очередь, это современное телевидение, именуемое в либеральной субкультуре «зомбоящик», и компьютерные игры.
Начиная с 1960-х, молодежь надевала футболки с портретом Че Гевары, нисколько не собираясь подражать этому мерзавцу, а лишь фиксируя символику революционной романтики. Но с годами его образ превратился в китч. Любой малообразованный человек эпохи массовой культуры превращает символы в китч. А китч, в зависимости уровня образования реципиентов, превращается в полноценный трэш.
Дизайн и маркетинг победили функциональность и социологию. И это надо помнить и понимать.
Современная российская молодежь, наряжающая маленьких детей в военную форму, — это дети, выросшие на компьютерных играх и больших торговых центрах. Это девочки, для которых «Мега»и «Аура», — это лучшее место для прогулок и развлечений. Потому что всё остальное — это унылые и грязные тротуары, отсутствие красоты в жизни и в отношениях. Это мальчики, для которых компьютерная «стрелялка» — настоящая отдушина в жизни, в ней невозможно вырваться из замкнутого круга скуки и бессмысленности. Это дети, для которых война в Сирии по телевизору — не война, а проморолик к компьютерной игре, российская внешняя политика — не способ разрушения будущего, а самореализация успешных пацанов, Великая Отечественная — не война, а знак того, что мы тоже можем быть крутыми. А теперь у этих детей появились свои дети.
Поэтому, когда мы видим подобный трэш, надо понимать, что, с точки зрения большинства населения, безумны наши страхи милитаризма и войны при взгляде на ребятишек в военной форме. Потому что в этом глобализированном, чрезвычайно американизированном обществе с культом потребления и компьютерной реальностью, наиболее американизированными и глобализированными являются как раз те молодые люди, что наряжают в военную форму своих детишек. Такой формат «патриотизма», действительно, очень хорошо продается.
Дмитрий Холявченко, специально для Тайги.инфо