«Антимосковские» губернаторы, поиск альтернатив Путину и новые партии. Главные вызовы для российской власти
Главы регионов ставят на местный патриотизм, чтобы облегчить свое избрание; личное благополучие и ощущение «прорыва» россиянам важнее успехов на мировой арене; Кремль вынужден что-то делать с КПРФ и ЛДПР, а слабеющую «ЕР» вливать в популистский избирательный блок.
Директор по исследованиям Института социально-экономических и политических исследований Александр Пожалов по просьбе Тайги.инфо анализирует основные вызовы года для власти в России.
Вакуум лидерства
Первый вызов — возникший у значительной части электората вакуум восприятия политического лидерства после фрустрации, которую общество испытало от неожиданного повышения пенсионного возраста и других непопулярных решений власти сразу после триумфальных президентских выборов, принесших ложное ощущение быстрых улучшений и прорыва. На появление такого вакуума косвенно указывают данные соцопросов.
Каждый год в декабре ФОМ задает открытый вопрос о том, кого из политиков и общественных деятелей можно назвать «Человеком года». В 2016 и 2017 году безусловным лидером был Владимир Путин, про которого в качестве «Человека года» вспоминали порядка 45% респондентов. А по итогам 2018 года — хотя это был год триумфальных для Путина президентских выборов — количество затруднившихся с ответом (34%) или не увидевших такого политика вовсе (17%) в сумме оказалось в полтора раза больше, чем количество тех, кто назвал Путина (29%).
Одной из составляющих лидерства Путина долгое время являлась его безальтернативность и нежелание большинства задумываться о других лидерах. Но при таких настроениях общество может начать чаще оглядываться вокруг в поисках «альтернативы». Удовлетворение запроса на политика-лидера на внутренней арене может пойти в неожиданном направлении, в сторону молодого популиста, не связанного с властной системой антикоррупционера, успешного социального предпринимателя не из системы власти.
«Социалка» вместо геополитики
Второй вызов для рейтингов власти и стабильности политической системы — объективное противоречие между все возрастающей геополитической напряженностью и значимостью международной повестки для власти и лично для Владимира Путина, с одной стороны. И запросом общества на то, чтобы национальный лидер как можно больше лично занимался вопросами внутреннего развития страны, «социалкой» и экономикой, по сути, совмещал роль президента и премьера (на фоне большой непопулярности Медведева и его правительства).
Запрос на то, чтобы Путин так же эффективно, как на третьем сроке он отстаивал интересы страны на международной арене, на четвертом сроке лично занимался внутренними вопросами, был четко виден год назад в ходе президентской кампании. Аналогичную картину можно было наблюдать и на декабрьской пресс-конференции, когда президента буквально засыпали вопросами — и региональные, и лояльные федеральные журналисты — о несоответствии бравурной социально-экономической статистики реальному положению дел и самоощущению граждан. Поэтому есть серьезный риск для власти в том, что объективно насыщенная международная и геополитическая повестка главы государства в 2019 году внутри может считываться как «дистанцирование» президента от внутренних проблем и запросов общества.
Третий вызов и задача для власти — необходимость продемонстрировать достаточно быстрые и осязаемые для людей результаты заявленной «политики прорыва», чтобы общество поверило в новые нацпроекты как проекты для людей, а не бюрократические конструкты. И чтобы риторика власти о «прорыве» не начала восприниматься обществом так, как сейчас вспоминают слова о «перестройке» или «строительстве коммунизма».
То же самое крайне важно и в пенсионной системе — показать, что разрушившее неформальный социальный договор власти и обществом, непопулярное решение о повышении пенсионного возраста (в обмен на рост пенсий на среднюю тысячу рублей) действительно уже начинает приводить к росту уровня жизни нынешних пенсионеров, то есть власть выполняет свои обещания. Однако экономические условия и прогнозы объективно не дают оснований надеяться на то, что такие видимые улучшения произойдут уже в этом году. Наоборот, население фактически уже пять лет подряд живет в условиях снижения реально располагаемых доходов, а прибавка к пенсиям, совершенно очевидно, во многом будет «съедена» ростом стоимости жизни.
Иммунитет Медведева
Внутриэлитным вызовом для политической стабильности могут стать информационно-политические кампании против руководства правительства РФ и лично Дмитрия Медведева. В начале четвертого срока Путина считалось, что у нового-старого правительства есть иммунитет, как минимум, до периода выборов в Госдуму осенью 2021 года.
Но на фоне снизившихся рейтингов власти, выросшего и устойчивого социального пессимизма, отсутствия быстрых прорывов в социально-экономической сфере, крайне неблагоприятной картины оценок деятельности премьер-министра и правительства по данным социсследований — вероятны внутриэлитные попытки ускорить кадровые перестановки в правительстве досрочно, как инъекцию для укрепления рейтингов всей властной системы.
Критические кампании против правительства РФ, которое якобы не справляется с реализацией нацпроектов и президентских поручений, «разоблачения» правительственной статистики (в том числе и от системных игроков, вроде той же Счетной палаты РФ) будут создавать постоянный негативный фон вокруг федеральной власти в целом.
«Московская угроза»
Опасной тенденцией осеннего Единого дня голосования (ЕДГ) в регионах может стать игра все большей части местных элит и врио губернаторов на «местном патриотизме», «антимосковской и антифедеральной» повестке, которую власть сама допустила осенью 2018 года на повторных выборах в Приморье. С электоральной точки зрения, сегодня выгоднее избираться, «защищая» местное население от мнимых или реальных «федеральных» и «московских» угроз и начинаний, а не в качестве проводника федеральных проектов и решений на данной территории.
Политическую стабильность в отношениях «центр-регионы» подрывает и начавшаяся «мусорная реформа». Это, с одной стороны, крупнейший фактор социальной конфликтности на местах в 2019 году, так как она влечет за собой и рост совокупного платежа за ЖКХ, и новые «поборы» для жителей села и частного сектора, и новые конфликты вокруг нелегальных полигонов или планов строительства новых полигонов и мусорных заводов. А с другой стороны, во многих регионах, с экономической точки зрения, это еще и перераспределение ценного экономического ресурса и гарантированных денежных потоков от местных игроков в пользу крупных федеральных бизнес-структур, выигравших конкурсы на роль региональных операторов.
В федеральном Минприроды уже начали поддерживать претензии регоператоров к некоторым губернаторам регионов, которые директивно снизили тарифы и нормативы накопления отходов, чтобы удержать социальную стабильность и уровень платежей населения. То есть в рамках «мусорной реформы» оказывать политическую поддержку местным властям там пока не готовы. А значит, властям и политикам на местах может оказаться выгодно перенаправлять социальный негатив из-за «мусорной реформы» наверх (на федеральную власть, на «московский мусор») или на внешних игроков («пришлых» региональных операторов).
Новый популистский блок
Основное политическое значение осеннего ЕДГ для федерального центра, таким образом, заключается в следующем. Во-первых, не допустить преобладания «антифедеральной», центробежной повестки в ходе кампании лояльных кандидатов, так как не за горами уже и рубежные, приоритетные для периода «транзита» выборы в Госдуму, половина которой будет избираться именно в одномандатных округах, а федеральная власть вряд ли хочет получить в новом созыве парламента явно выраженную «фракцию региональных интересов».
Во-вторых, сентябрь 2019 года покажет, удастся ли «Единой России» снизить антирейтинг, накопленный в ходе пенсионной реформы, и восстановить электоральные позиции, ведь в 2018 году результаты партии во многих регионах оказались хуже, чем в декабре 2011 года на думских выборах при более высокой тогда явке. Если у «ЕР» продолжатся серьезные проблемы на выборах, то к выборам в Госдуму властью может быть реанимирован институт избирательных блоков.
В-третьих, выборы в ЕДГ 2019 года важны еще и с точки зрения оценки властью реальных способностей кандидатов «Единой России» добирать большинство в местных советах и заксобраниях через одномандатные округа. В 2018 году этот второй «уровень защиты», позволяющий компенсировать недобор мест по партспискам, начал давать более частые сбои в проблемных регионах (Иркутская область) и городах (Великий Новгород, Димитровград, Тольятти и другие), поэтому для «Единой России» уже может не стать панацеей прежняя тактика уменьшения числа списочных мест и увеличения одномандатных округов, ведь в меньшем по размеру округе удобнее работать кандидатам оппозиции.
В-четвертых, у администрации президента уже не остается времени на выжидательную тактику в отношении оппозиционного партийного поля, так как выборы 2018 году показали, что в естественных условиях основную часть протеста забирают себе крупнейшие системные оппозиционные партии — КПРФ и ЛДПР (как бы их ни ругали и какой бы антирейтинг не нарастили их сверхвозрастные лидеры).
Если власть решила пойти на раскрутку новой партии левого толка для сдерживания КПРФ и ЛДПР, на перехват градостроительного и экологического протеста в, например, «зеленую партию», то это нужно будет делать еще перед выборами 2019 года. Если же власть устроит переход к системе с тремя основными партиями и несколькими дееспособными малыми и квазирегиональными партиями, то это требует восстановления нормального диалога с КПРФ и ЛДПР, в том числе по вопросам их внутреннего обновления, их участия в региональном управлении и так далее. Пока такого диалога, на мой взгляд, не было, а против вполне системной компартии в 2018 году и вовсе велась одна политическая кампания за другой.
Конечно, в запасе возможен вариант, при котором в 2021 году на выборах в Госдуму вернут избирательные блоки и будет быстро раскручен новый управляемый популистский блок (как «Родина» в 2003 году), а «Единая Россия» вольется в более крупный блок под брендом того же путинского ОНФ, но это слишком отдаленные сценарии.