Экс-замглавы новосибирского УФСБ: войска из Афганистана нужно было вывести через год
40 лет назад спецподразделения КГБ СССР и военнослужащие штурмовали в Кабуле дворец Тадж-Бек, убили возглавлявшего Афганистан Хафизуллу Амина и привели к власти Бабрака Кармаля. Так началась Афганская война. Бывший старший советник в афганской провинции Хост и экс-замглавы УФСБ по Новосибирской области Олег Коляденко размышляет о значении конфликта и вспоминает его уникальные подробности.
Спецподразделения «Гром» и «Зенит» вместе с армией захватили дворец Амина 27 декабря 1979 года. Участник тех событий Олег Коляденко специально для Тайги.инфо решил откровенно рассказать, что, на его взгляд, происходило в Афганистане и почему началась затяжная война, стоившая десятки тысяч убитых и раненых советских солдат, а также сотен тысяч афганцев.
Бывший замначальник УФСБ по Новосибирской области убежден, что введение войск «спровоцировали» США. Кроме того, властям нужно было отвлечь внимание от внутреннего кризиса в СССР.
Редакция публикует монолог Олега Коляденко без существенных сокращений.
Пролог. Клещи «американов» и кризис в СССР
Мне очень много задавали вопросов: «А правильно мы сделали, что вошли туда?» Мы же потеряли столько людей! Мы около четырнадцати тысяч только убитыми потеряли. Не говоря о том, что раненые были, «съехавшие» и тому подобное.
Советский Союз был одной из двух сверхдержав, и были два лагеря: социалистический и капиталистический. И все страны были не просто так — они должны были к кому-то присоединяться: к тому лагерю или к этому. Афганистан находился непосредственно в подбрюшье Советского Союза, очень длинная граница. И в то же время Афганистан практически не нужен был ни капиталистам, ни социалистам — это очень нищая страна была, крайне нищая. И по этой причине она не играла большой роли.
В Афганистане тогда были разброд и шатания. (27 апреля 1978 года происходит Саурская революция, свергнут и убит президент Мухаммед Дауд, его место занимает глава НДПА Нур Мохаммад Тараки, которого спустя полтора года душат подушками офицеры по приказу однопартийца Хафизуллы Амина, по мнению КГБ, завербованного ЦРУ. — прим. Тайги.инфо) Много антимарксистских партий и движений. И одного достаточно Гульбеддина Хекматияра и таких же, как он (это Исламская партия Афганистана). Несколько партий было, и все они выступали против НДПА (Народно-демократическая партия Афганистана), против правительства.
Американы и китайцы очень хорошо работали по Афганистану: помогали бандитско-повстанческому движению. Все душманы были инструктированы американскими инструкторами. Душманы мы их называли, на их языке «духманы». Духман — это враг, в переводе на русский. Там были советники американские, туда шли деньги, вооружение, все эти «Редай» и тому подобные противосамолетные ракеты, продукты питания, обмундирование, станки для изготовления ножей, патронов, снарядов, вооружения и так далее. Американцы вели разведывательную работу против нас с территории Пакистана через душманов. Пакистан предоставлял свою территорию, там стали строить лагеря подготовки мятежников, контрреволюционеров.
Накануне операции, буквально за месяц, американы спровоцировали ввод туда наших войск. Они разместили в Западной Европе более пятисот «Першингов», ракет средней дальности. Они до Урала спокойно доставали. И если американы войдут в Афганистан, они разместят такие же «Першинги» там, а это непосредственно рядом с Советским Союзом! И эти ракеты будут долетать и до Новосибирска, и дальше, чуть ли не до Северного Ледовитого океана. Нам этого допускать было нельзя, потому что была угроза непосредственно Советскому Союзу. Некоторые руководители СССР после этого деяния американов уговорили Брежнева ввести войска, хотя сначала он был категорически против.
Дело подходило к тому, что если бы мы туда не вошли, то я не уверен, что до сегодняшнего дня не разразилась бы большая мировая война. Если бы американы пришли в Афганистан и там разместили бы свои стратегические вооружения, мы были бы в клещах. Мы были бы в этой предстоящей войне бессильны.
С другой стороны, нам сильно надо было сохранять среднеазиатский регион. Он уже тогда находился в очень тяжком положении. Во-первых, у нас тяжелейший кризис был в стране, морально-политический кризис был. С партией, с КПСС проблемы были очень большие. И по этой причине, с одной стороны, предотвратить возможную войну, с другой — надо было руководителям нашего государства как-то отвлечь внимание населения от весьма бедственного положения внутри страны. Надо было отвлечь внимание военных ребят, которые одни из первых понимали, что что-то не все хорошо у нас в Советском Союзе. И нужно было любыми путями держать Среднюю Азию.
И, конечно, надо было помочь родному афганскому народу, интернационализм надо было проявить — это немаловажная ситуация.
Отравление афганцев и 47 кг динамита
Когда я учился в Краснознаменном институте им. Андропова, я прошел курсы в Балашихе, в спецшколе полковника Бояринова, где готовили великолепных боевиков. Собирали самых крепких и толковых ребят по всему Советскому Союзу и отправляли на учебу в Балашиху. После окончания часть выпускников, 25−30 человек, осталась в Москве — постоянно действующая группа, назвали ее группа «Гром». А остальные ребята, разъезжались по своим местам, где они работали. Но знали, что если где-то гром однажды грянет, то в неизвестность улетят и они: в течении суток собиралась в Москве большая группа боевиков для проведения спецопераций под названием «Зенит».
12 декабря 1979 года группа «Зенит» была отправлена в Баграм. Это крупнейшая афганская авиабаза в 42 км от Кабула. И туда же с закрытого аэропорта Чкаловский из Москвы был отправлен самолет ТУ-134, закрепленный за Андроповым, в нем было будущее афганское руководство во главе с Бабраком Кармалем. Там были Анахита Ратебзад, Ватанджар, Сарвари, Гулябзой, который потом возглавил МВД.
Ну, а как и почему они оказались в Москве? За два месяца до событий Хафизулла Амин направил хорошо подготовленный отряд террористов в Чехословакию, в Прагу, чтобы уничтожить все руководство умеренного крыла НДПА «Парчам». В это время Бабрак Кармаль, будучи послом в Чехословакии, собрал все руководство «Парчама», чтобы провести совещание и решить, что делать дальше, потому что в Афганистане что-то творится несуразное совершенно. Так как у нас были хорошие разведвозможности в Афганистане, наши ребята получили конкретные данные об этой группе. И группа «Гром» была направлена в Прагу заранее. И когда террористы прилетели разными путями, их всех взяли. Без единого выстрела. Это было «крещение» группы «Гром». Чешские товарищи нам помогали, естественно. Потом поступила указиловка, и всех этих террористов отдали им.
Все руководство «Парчама» вывезли из Праги в Москву, около месяца они жили на вилле в районе Юго-Западной, и каждый день их возили на Старую площадь и там ими занимались. А потом дали команду: отправить всех в Афганистан, в Баграм.
14 декабря 1979 года была дана команда, и наша группа «Зенит» вышла из Баграма в сторону Кабула. Прошли всего около 10 км, поступила резкая указиловка за подписью Андропова и Устинова: вернуться на место. Объяснили однозначно: сил мало. Подняли самолет с Бабраком, отправили его в Ташкент. Ребята вернулись в Баграм, были заняты спецподготовкой, а за два дня до 27 декабря всех переправили в Кабул. К этому времени прилетела уже группа «Гром» из Москвы и сразу туда же влилась.
Где-то в километре от Тадж-Бека, дворца Амина, была стройка, место называлось Дару Лялям. Туда обе группы — и «Гром», и «Зенит» — поместили. Окон не было, завесили проемы плащ-палатками, достали буржуйки, топить стали. Это зима и высокогорье кабульское: под 20 градусов мороз был в декабре 1979 года.
Сюда же переправили так называемый «мусульманский батальон». Это историческое название батальона, оно осталось еще со времен борьбы с басмачеством, когда командовал всем Семен Михайлович Буденный. В то время, о котором я рассказываю, это был спецназ Ферганской дивизии, в основе там были наши мальчики-сибиряки, здоровенные в плечах, умницы, подготовленные невероятно. Ребят было немного, но они тоже свою лепту внесли.
Нам пришлось разделиться. Не один объект Тадж-Бек был, были еще тюрьма Пули-Чархи, восьмая афганская десантная дивизия, Дом народов и казармы Национальной гвардии. Чтобы был сигнал общий, что придумали наши ребята? Послали летучку в самый центр Кабула, площадь Пуштунистан, как у нас в Москве Красная площадь. Там здоровенное здание находится — Центральный телеграф и почта. А прямо на площади металлический люк, под люком — помещение, где были разводки всех телефонных линий Афганистана. Подъехала летучка, вышли наши ребята, открыли люк. По площади ходит охранники с автоматами, сразу к нашим: «Что здесь?» Один, говорящий на языке, смог объяснить, что «неполадки, надо все проверить, кое-что починить».
Эти афганцы, охранники, помогли, наши спустились туда, осмотрелись как следует, спустили ящик, якобы с инструментом. А там всего-навсего 47 кг динамита было. Установили таймер, все сделали, закрыли, афганцам пожали руки, поблагодарили за помощь и уехали.
А накануне в этот день Амин пригласил во дворец средства массовой информации. Он хотел расширенное выступление перед народом сделать. Пригласил к себе всех военачальников и руководителей Афганистана с женами. Устроил им ужин, а по окончании ужина народу, который там собрался, стало плохо.
Кого-то затошнило, у кого-то рези в животе и в желудке. Амин позеленел весь, посинел. Его вытащили оттуда, оттащили в медчасть, ему стало совсем плохо. Его жена давай звонить руководителю охраны. Тот связался с нашим посольством, послали двух опытных врачей: терапевта и хирурга. Когда они приехали, все зааплодировали, потому что верили только нашим врачам и никому другому. Они зашли туда, Амин уже лежал в трусах, на ванной крышка была, он лежал там: челюсть отвисла, язык вывалился, глаза закатаны были. Ребята вставили челюсть, промыли желудок, поставили уколы — он ожил.
Там среди поваров работали наши разведчики-нелегалы и получили задание отравить его просто, чтоб не было жертв. Если бы наши врачи — а они ничего не знали совершенно, никто их не предупредил, — они просто исполнили клятву Гиппократа. Честнейшие ребята: взяли и вылечили. Если бы он сдох там (извините, за грубое слово, но это не человек), тогда бы и жертв этих не было ни со стороны наших, ни со стороны афганцев. Все тихо-мирно прошло бы.
И вот вечер 27 декабря. Бояринов построил всех в коридоре, зачитал установку, разъяснил все, что до начала осталось немного, начало в 19:15 вечера. Все всё поняли, все нормально, и каждый поворачивается, смотрит, а в середине стоит дяденька старенький, голова дыней, лысый совершенно и в форме советского капитана. А мы все его знаем, этого дяденьку — это всего-навсего генерал Дроздов, начальник управления «С» ПГУ КГБ СССР, начальник всей нелегальной разведки всех боевых подразделений КГБ. Когда улетали из Москвы, с ним была встреча, он всех благословил, даже слезу пролил: «Как жалко, что я не с вами, что вынужден давать вам такой приказ». А тут стоит в строю вместе со всеми и объясняет: «Ребята, я же вас на смерть послал! Как же я буду жить, если кто-то из вас погибнет? Вот я и приехал. Буду с вами».
Русская охрана Амина и мат
В 19:15 начало операции. 47 кг динамита рвануло. А это же горы, ущелья, и по этим ущельям такой гул пошел от взрыва. Это был сигнал, и пошли брать объекты.
Еще одна беда произошла у нас. Дело в том, что Хафизуллу Амина во дворце охраняла наша «девятка». Девятое управление [КГБ СССР] — охрана наших руководителей, как сейчас Федеральная служба охраны. Они были туда переданы и действительно охраняли его, честно защищали. И был один парень, по-моему, он капитан был, которому было поручено договориться с нашей «девяткой», чтоб они не оказывали нам сопротивления и, наоборот, помогли нам в Тадж-Беке. Как он сработал — неизвестно, но «девятка» не знала ничего. Потом мы его долго искали, хотели наказать, но не нашли. Он оказался сыном какого-то крупного генерала московского и как-то умудрился удрать. Так до сих пор и не знаем. Если бы хотя бы фамилию знали — нашли бы и под землей за такие вещи.
Короче, рванули тогда на Тадж-Бек. Тадж-Бек находился на горе, наверху, надо было идти по склонам. А уже ночь, зима, рано темнеет. Все в дришах, дриши — это афганская военная форма. И чтоб друг друга не потерять и не открыть огонь друг по другу, на левом рукаве — бинты, белые повязки. Белое и ночью видно.
Когда пошли на Тадж-Бек, нас встретила охрана, а охраны там не менее 200 человек было только афганских боевиков. Нас встретили кинжальным огнем — это страшный огонь в упор изо всех видов стрелкового оружия. Чего только не было! Завязался бой. И если бы у нас не было «Шилки» , я не знаю, чем бы это все закончилось. «Шилка» — это сдвоенный либо счетверенный крупнокалиберный пулемет, он разбивает даже крепостные стены и стреляет чуть ли не до тысячи выстрелов в минуту — страшное оружие, давит все. Когда «Шилку» пригнали и врезали по дворцу, немножко захлебнулся этот кинжальный огонь. И тогда уже проникли мы в сам Тадж-Бек, во дворец.
И уже во дворце начался тяжелейший бой. Конечно, отстреливались жестоко. Наша «девятка» быстро поняла, что мы свои, потому что русским матом режет слух, и понятно, кто это. С этим делом быстро разобрались, иначе воевать с «девяткой» было бы очень трудно, сами понимаете. Во всех кабинетах были люди, и все были вооружены. Дверь ногой толкаешь, открываешь, а оттуда очереди идут! За стену прячешься, гранату выдергиваешь и туда бросаешь. Там взрывается — проскальзываешь до следующей двери и то же самое. И так дальше до второго этажа.
В конце концов бой затих, стали искать своих. Видели уже, что автоматной очередью на первом этаже был разрезан наш руководитель Бояринов. Он прославился еще во времена Великой Отечественной войны. Специалист по тайным операциям, он создавал летучие партизанские отряды. Мы их называем «партизанские», а на самом деле это отряды боевиков, которых засылали в тыл, он их обучал взрывному делу, ориентации на местности и тому подобное. По сути дела, он был отцом наших операций в тылу фашистского врага.
После войны Бояринов остался служить в Первом главном управлении разведки Союза. Когда назрела необходимость иметь в КГБ свой спецназ, своих боевиков, специалистов по антитеррору, полковник Бояринов создавал Балашихинскую разведывательно-диверсионную школу. Он до сегодняшнего дня остался кумиром. Сейчас все кричат о группе «Альфа», а она была рождена из наших групп «Гром» и «Зенит», потом был «Каскад», потом — «Витязь», а потом родилась «Альфа». Бояринова уже не было, но это его детище. Кроме Бояринова погибло еще несколько человек, раненые были, но немного.
Когда стали разбирать трупы и заглядывать во все кабинеты, где взрывали, в одном из кабинетов оказался Амин рядом с автоматом, из которого он стрелял. Гранатой его убили.
Дьяволы в дерьме
В это же время шел захват тюрьмы Пули-Чархи. Западные немцы строили эту тюрьму. К сожалению, у нас не было ни схемы, ни карты. На двух БМП ребята подошли по дороге из Кабула, остановились. У тюрьмы с одной стороны гигантская железная дверь и с другой стороны гигантская железная дверь — танком не пробьешь, две комендатуры, дорога круглая. Что с БМП можно сделать? Ворота ими не откроешь, информации нет. Только начались раздумья, вдруг с треском ворота открываются, и выползает оттуда САУ (самоходная артиллерийская установка), останавливается рядом с нами, поворачивается и начинает палить по Кабулу. По мирному населению! Ну, фашисты, что ты хочешь?
Два наших БМП — пум, и в ворота. Сразу захватываем одну комендатуру, надо еще вторую захватить. Тюрьма круглая, и от центра идут строения, скажем, как спицы телеги, а под ними проход по кругу. В одном секторе находился большой бассейн. Слышали такое название «тюремная параша»? У них с водой всегда было плохо, и были сделаны такие специальные желобки, по ним все это выходило и стекало на улицу в этот бетонированный бассейн. В Афганистане весь народ давно бы уже умер от всевозможных инфекционных заболеваний, спасает одно — солнце. Оно выжигает все! И даже этот бассейн, наполненный, извините, фекалиями, коркой берется, ничего из него не испаряется, и все нормально. И как ехали наши на БМП (это же ночь), и со всего маха в этот бассейн — бульк туда. Второй остановился, объехал с другой стороны. Ребята могли захлебнуться и погибнуть там, но успели, выскочили. Хорошо, что был трос. Они давай нырять туда, цеплять все это дело. Подцепили, вытащили БМП.
Подъезжаем ко второй комендатуре. Когда наши ворвались в комендатуру, афганцы попадали с перепуга, побросали автоматы, карабины, все оружие. Представляете: врываются дьяволы, да еще и в дерьме все! Духан стоит такой, что умереть можно. Естественно, понапугали дико.
В тюрьму ворвались, сразу стали ходить по камерам и искать Кештманда, одного из руководителей государства, его Хафизулла Амин посадил. Нашли: в камере-одиночке сидит совершенно опущенный человек. Его за руки — хотят вытащить, глянули — это ужас: представляете, ни одного ногтя нет, все вырвали! Так жестоко пытали этого старика.
Как брали восьмую афганскую десантную дивизию. На двух БТРах двенадцать наших ребятишек подъехали. Что такое дивизия: наверное, не менее 1,5 тыс. человек. И что такое наши ребятишки? Взяли! Все сдались и присоединились.
Дом народа [Национальная ассамблея Афганистана] взяли без единого выстрела. Сразу сдалась охрана.
В первый раз это рассказываю, потому что раньше это была закрытая информация. Когда брали казармы национальной гвардии — они практически напротив Дома народа были — там тоже наших встретили кинжальным огнем. Там страшнейший бой был. И, понимая, что так мы поимеем колоссальные жертвы (ребята КГБшники — это не пушечное мясо, это штучный народ), приняли решение огнеметами бахнуть. Короче, все спалили. Кто-то говорит, что приблизительные жертвы были один наш к 20 их. Ребята, это все неправда! Тогда жертвы были, на мой взгляд, минимум — один к 100. Не меньше, если не больше. Кто-то не хочет соглашаться с этим, пусть не соглашается, но каждый имеет свое собственное мнение.
И в эту ночь практически все было занято.
Где наши войска — там власть народа
В эту ночь заняли Кабульский аэропорт, был послан соответствующий сигнал, и этой же ночью в Витебске поднялась армада ИЛ-76, куда была погружена витебская десантная дивизия. Один за другим самолеты всю ночь летели без посадки и садились только в аэропорту Кабула. Это начало ввода советских войск в Афганистан. Была поставлена задача, мгновенно разгрузились танки, БТРы, БМП, люди наши, десантники сразу на нужных местах в Кабуле встали. И 28 декабря уже полная тишина. Никто толком ничего не понимал, что произошло.
Было объявлено, что Хафизулла Амин после тяжелой продолжительной болезни скончался, что избран президентом Афганистана Бабрак Кармаль. Кармаль, вся округа его, помощники въехали в Дом Народов.
С самого начала, когда вошли советские войска, вы бы видели, как их встречали! Люди понимали, что всегда в Афганистане была война: то межплеменная, то межродовая. Кто-то уходит в горы, грабить начинают, постоянно там какая-то возня кровавая. После Саурской революции, когда пришли к власти НДПА, там началась такая война: душманы появились, контрреволюция появилась и тому подобное. И представляете, каково крестьянам, простому народу там жить было?
И вдруг вошли советские войска. И их встречали, вы знаете, как? Желтые цветы и гирлянды вешали на на стволы танков, пулеметов, солдатам, офицерам на шею венки эти вешали, танцевали, пели — это на востоке самое лучшее отношение. Люди ждали и понимали, что это пришел мир в Афганистан. Праздник был, когда вошли наши войска. И первый год, по сути, была тишина. Душманы и контрреволюция боялись нашей силы. Народ радовался этому. Опять стали пахать, сеять, выращивать плоды всевозможные. Мы и до этих событий в Афганистане много строили, под Кабулом построили авторемонтный завод для советских автомобилей — Джангалак называется.
Честно признаться, когда мы вошли туда, в нашем ведении были только столичные и провинциальные города. Вся территория, практически, была душманская, если говорить правду. Хотя мы и говорим: «Вот пришли в Газни, сели, вся провинция Пактия наша». Черта с два! Наша власть существует только в Газни. Или в Гардезе сели, или в Джелалабаде сели, или в Кунаре. Только там, где наши войска, только там и была власть народа. А отойди немножко — все, это душманская территория. Они свободно передвигались.
Потом, где-то в конце марта—начале апреля 1980 года группы «Гром» и «Зенит» отправили домой. Тогда начало решаться, чтобы послать в Афганистан советских советников (в первую очередь советников КГБ) — надо было новые спецслужбы формировать, потому что со старыми спецслужбами нельзя было дело иметь. Вот тогда все домой уехали, а «язык мой — враг мой» — я один владел фарси, и меня включили в группу советников.
Меня отправили в Хост — это город на северо-востоке Афганистана, провинциальное образование, где-то 10−12 км от Пакистанской границы. Два основных прохода в Афганистан душманских формирований из Пакистана — это Джелалабадский проход и Хостинский проход. Советских войск там никогда не было. И вот меня туда советником отправили, а ни ХАДа, ничего нет. ХАД — это контрразведка — Хадаматэ Амниййате Доулати, что означает Служба государственной информации. Вот там и пришлось потом долго работать. Больше двух лет отсидел в этом Хосте, получается, всего в Афганистане я отбыл пять сроков, потому что срок был не более полугода.
Самое интересное, что между Пакистаном и Афганистаном нет границы. Просто в свое время английский полковник Дюранд на карте красным карандашом нарисовал границу по горам между Пакистаном и Афганистаном. Он по живому разрезал, потому что племена там и там, и он через племена эти провел. Естественно, на карте это существовало, а в жизни не было ничего. И с этой линией Дюранда ни афганцы, ни пакистанцы были несогласны, и двигаются туда-сюда, как хотят. Из одной страны в другую, из Пакистана в Афганистан, из Афганистана в Иран. Никаких проблем ни у кого не было.
На второй год нашего пребывания в Афганистане мы стали создавать погранвойска афганские и строить пограничные блок-посты. Вот тогда что-то стало появляться. Мне приходилось формировать каким-то образом и заниматься этим делом. В мою группу входили советники-пограничники. Очень интересные и хорошие ребята. А погранвойска — это войска КГБ, как вы знаете. По этой причине, самые близкие были.
Голову оторвет — в рай не попадешь
Приезжаю в ХАД по утру, захожу к начальнику Мираджану, а там в наручниках сидит дядька, и они его допрашивают. Мираджан, начальник отдела по борьбе с бандитизмом Накибулла и еще кто-то сидит. Они мне жалуются: «Он ничего не рассказывает». Спрашиваю: «Что он сделал? Как вы его поймали?». «Это хорошо подготовленный душман, эхванист, — отвечают. — Он две мины противотанковые поставил по дороге на Надиршах Кот».
Надиршах Кот — это центр племени тани. Основная дорога — около 10 км, по ней все афганцы идут на базар, а это самое главное место в Афганистане, туда ходят не только что-то купить. Базар — информационная структура, где новостями делятся. Работая на базаре, будешь знать все, что твориться.
Дорогу перекрыли, пустили людей по обочине, блокпосты поставили. «Допрашивали, где эти мины — молчит. Эхван», — рассказывают мне афганцы. «Как допрашивали?» — уточняю. «Выводили его расстреливать, — говорит Мираджан. — Поставили возле зиндана, стреляю из пистолета над головой — он стоит, моргнет и показывает на лоб: сюда стреляй». Потому, что он верит в загробный мир, и если он от рук врага погиб (особенно от рук кяфира — неверного, в то время, когда пытался убить кяфира), то ему на сто процентов обеспечен рай. Это эхванисты — фанатики, они живут этим делом.
«Хорошо, — говорю. — Сейчас он у меня разминирует дорогу». Афганцы смеются: «Как?»
«Грузите его в машину и везите к Ламбар Яку, где начало дороги на Надиршах Кот, на краю Хоста», — приказываю.
Сам сажусь в свою «Ниву», заезжаю к советнику танкового батальона, новосибирец Бусыгин. Объяснил ему все. Еду к себе домой — у меня там такая толстая японская веревка бельевая — то, что стирал, сушил на ней, ею танки можно было вытаскивать, беру ее. Подъезжаю туда, там уже и Бусыгин, и танк Т-52 его стоит.
Душман говорит только на пушту, пушту я не знаю. Попросил Мираджана перевести: «Если ты ставил мины, то знаешь эффект взрыва мины. Если танк наезжает на противотанковую мину, произойдет взрыв. Танку ничего не будет: порвет гусеницу, повредит каток, все, кто в танке, останутся живы. Но есть эффект: если человек стоит на расстоянии до десяти метров, ему взрывной волной отрывает голову».
В рай эхванист не может попасть только в двух случаях: если он сам повесится, либо ему отрезают голову. Почему они и нашим воинам головы отрезают, не понимая, что у нас совсем другие понятия. Без головы он в рай не попадает.
«Так что, ты имей в виду, — говорю. — А теперь иди сюда!» Подвел, привязал веревкой к танку метров на шесть: стоит, смотрит, ничего понять не может. Афганцы смотрят. «Пиш буру баханда! — приказываю. — Вперед и с песнями!» Это он понял. «Давай!» — на Бусыгина. Как реванул этот танк! Эхванист оглянулся. Ну не может человеческий организм выдержать движущегося на него этого монстра, танка. Он как рванул впереди танка: бежит — в натяг веревка. Ощущение, что танк за собой тянет. Бежал-бежал, останавливается, руки поднимает: «Дрэщ (Стой), майн ин джаст (мина здесь)».
«Ты ставил — ты и рой!». Вырыл, вытаскивает: итальянская пластиковая противотанковая мина, она не берется миноискателем. Я забрал мину, выкрутил взрыватель, в карман положил, а мину бросил в машину. «Пиш буру баханда!» Афганцы падают, им так это нравится. Пробежал еще где-то километра полтора: «Дрэщ, майн ин джаст». Вторую достал. Все, мин нет. Вот такая скотина поставила. Представляете, если на такую мину машина с дехканами наезжает? Никого же в живых не останется. Десятки трупов! Лучше я одного тебя потеряю. Его спасло, что больше никто мин не ставил. Добежал, его в зиндан, а потом в Кабул отвезли и там судили.
Прошло полмесяца или больше, я с отчетами в Кабул — каждый месяц надо было возить отчеты. Приезжаю к начальнику нашего отдела. «Что вы там какие-то изуверские методы применяете? Как вы разминировали дорогу?»— спрашивает. «А давайте-ка я вам расскажу!» — и рассказал. «Вот это да!» — удивляется.
Это знание их традиций, их понятий, всей их жизни. Я же готовился ехать в эту страну, столько поначитал! Я и Коран успел прочитать, знаю наизусть несколько сур. И я просто знал, что делаю.
Прошло несколько месяцев, мне дают отпуск в Советский Союз. Прилетаю — сразу к начальнику 20-го отдела полковнику Кабанову. Собеседование, естественно, и он рассказывает, как люди, знающие традиции, дорогу разминировали. Да рассказывает много того, чего и близко не было. Я тоже рассказал. «Откуда вы знаете?», — спрашивает. «Так это я и разминировал!» Как он начал смеяться: «Век живи — век учись».
Сигареты «Ленинизм и марксизм»
Когда я приезжал в Кабул, меня приглашал начальник ХАДа — контрразведки, доктор Наджиб. Он после Бабрака Кармаля стал президентом Наджибуллой. Здоровый симпатичный дядька, немножко знал русский язык, но говорили с ним на дари. Он всегда интересовался Хостом. Говорили, я ему доказывал: «Доктор Наджиб, мы сюда пришли не строить у вас социализм. Какой может быть в Афганистане социализм, когда вы еще в первобытно-общинном строе живете? Вы до феодализма еще не дошли. Мы пришли вам помогать жить, чтоб войны не было».
Сидим, курим. Я курил сигареты «L&M» синие (до Афганистана я совсем не курил). Закурил, а тут сидят несколько заместителей его. Он говорит: «Вот вы тут ратуете за социализм, а сами курите капиталистические сигареты». Включаю дурака: «Это капиталистические?» Он: «Читайте, Филип Моррис Корпорейшн». Я: «Правда? А я считал, что «Л энд М» — это «ленинизм и марксизм».
Как они заржали до слез! Это так им нравилось. У них с юмором очень тяжело, но наш юмор они понимали. Через месяц приезжаю в Кабул со своими этими же сигаретами, говорят: «О! Ленинистские и марксистские сигареты курит!»
Эпилог. В Москве люди поумнее
Ровно через год я понял все, ровно через год после нашего прихода туда. Я написал рапорт, отвез руководству в Кабул, в столицу, и передал. Там я обосновывал одну мысль: «Мы год пробыли в Афганистане, наладили армию, наладили ХАД (спецслужбы), создали ФЕДА (разведку), наладили царандой (милиция), всю политическую деятельность. Давайте мы оставим советников, а регулярные войска выведем. Иначе наступит период, когда мы будем называться оккупантами. Больше года продержи войска в стране, и ты становишься оккупантом. И тогда будет подниматься мощное сопротивление оккупационным войскам».
Через год главным противником бандитско-повстанческого движения стали советские войска. Их надо было выводить.
Но когда я в очередной раз прилетел в Кабул, один из моих руководителей спросил: «Это ты писал рапорт такой-то?». Да, я писал. «Слушай, сидел бы ты себе в Хосте, сопел в свои две дырочки и помалкивал. В Москве люди поумнее, они понимают, что делают». Получив это оскорбление, больше я не рыпался. Ну, и что началось? Началась афганская война. Самая настоящая.
И мы понесли все эти потери в войне, когда надо было вывести войска, потому что все было налажено, заложена вся основа того, что нужно было. Ребят надо было выводить, но наше престарелое руководство как-то не решилось на это.