Маттео Севернини о проклятии ВИЧ в Уганде, воспитании палками и вопросах Луне
Женщины с ВИЧ в каменных карьерах, дети-солдаты, привычка к насилию и динамика человека, на которого кто-то смотрит с любовью. Итальянец Маттео Севернини работает директором школы в трущобах Кампалы. На встрече с новосибирцами в центре культуры и отдыха «Победа» он рассказал удивительную, местами страшную, но полную надежды историю возникновения своей школы в Африке.
Что делать, когда не помогают лекарства, когда не получается ответить на вопрос: почему я болен и зачем я нужен? Школа — образовательная услуга или место воспитания? Тайга.инфо приводит монолог Маттео Севернини без сокращений.
Наша школа была открыта в 2012 году, ее построили две тысячи женщин, больных ВИЧ. Это невероятная история! Чтобы понять, что произошло в 2012 году, нам нужно вернуться назад, в 1986 год, когда в Уганде началась ужасная гражданская война.
На севере Уганды живет племя ачоли — это племя воинов, из него и происходят мои мамы [Мамы детей, которые приходят в школу Маттео — прим Тайги. инфо]. Из этого же племени происходит некий Джозеф Кони, военный, «повстанец», одержимый идеей организовать вооруженное восстание, чтобы сместить избранного президента Уганды. Кони собирает армию из ачоли, пытается набрать в неё как можно больше людей, всех кого возможно. Тех, кто не хочет вступать в его армию, убивают. [Имеется в виду угандийская националистическая повстанческая группировка «Господня армия сопротивления» — прим Тайги. инфо ]. Дети от 13 до 16 лет становятся солдатами. Женщин похищают, делают сексуальными рабынями и потом убивают. С 1986 по 1990 год насчитывается более ста тысяч погибших детей-солдат.
Моя история, в основном, о женщинах. Этих женщин вынуждали выбирать одного из своих восьми-девяти детей и убивать его, чтобы спасти жизнь другим семи-восьми ребятишкам. Эти матери брали на себя такое преступление, которое не смогли бы простить себе никогда в жизни. Повстанцы говорили им: «У вас нет другого выхода, кроме как оставаться с нами, иначе мы причиним вам ещё большее зло».
После всего этого насилия женщины начинают замечать, что они слабеют и теряют вес. Это время, когда начинает проявляться ВИЧ-инфекция. Но в 1980-е годы в Африке никто не знал, что такое на самом деле вирус ВИЧ. Женщины-ачоли говорили: «Мы были прокляты, из-за того что мы совершили большое зло». Многие из них умерли тогда, многие старались сбежать и были убиты.
Некоторые из них пешком через лес преодолеют 300−400 километров, пытаясь добраться до единственного города, где они могли спастись, это столица Уганды Кампала. С конца 1980-х по начало 1990-х годов было зарегистрировано более десяти тысяч женщин, пытавшихся бежать с севера на юг. Даже когда они добирались до Кампалы, их там не принимали: они приходили с севера и считались повстанцами, мятежниками. Кроме того, они несли на себе «знак проклятия» — ВИЧ. Никто не хотел находиться с ними рядом, поэтому женщины обосновались на окраине Кампалы.
Они построили себе трущобы — дома из грязи, дерева и железных листов. В месте, где они обосновались, оказался карьер по добыче камней. Их работой стало ежедневно по 7 часов дробить камни с оплатой 70 центов за день. Женщины-ачоли дробили камни не молотом, как мы можем себе это представить, их инструмент — обычная палка, к концу которой привязан болт. Представьте себе, так целыми днями дробить камни: можешь ударить себе по пальцу, можешь ослепнуть, потому что осколки летят тебе прямо в глаза. Жизнь полная отчаяния.
В середине 90-х годов в Уганду прибывают многие неправительственные организации из Америки, потому что Уганда известна тем, что там наибольший процент ВИЧ-инфицированных. Сотрудники этих организаций приезжали в трущобы к женщинам-ачоли и бесплатно раздавали лекарства. Но когда американцы видели, что там происходит, они приходили в негодование: женщины, вместо того чтобы принимать лекарства, их перепродавали. Благотворители говорили: «Как же так? Мы пытаемся спасти вашу жизнь, а вы думаете только о бизнесе!» И уходили.
В то же самое время в район к ачоли приезжает медсестра по имени Роуз и сразу понимает, что там все больные. Роуз приходит к женщинам, приносит лекарства и тоже замечает, что их перепродают. Но она не негодует и не считает, что является ответом на нужду этих женщин. Роуз понимает: проблема прежде всего не медицинская, проблема не болезни — проблема человеческая. Женщины продавали лекарства не потому, что они хотели заработать на этом. А потому, что они говорили себе: «Зачем нам лечиться? Зачем нам нужно продлевать эту агонию, которой является наша жизнь? Никто нас никогда не любил. Никто нас никогда не принял. Нас заставляли делать самое худшее, что может сделать женщина и мать. Мы хотим умереть! Мы не хотим жить!»
Роуз разделяет жизнь этих женщин и говорит им: «У всех нас есть бесконечная ценность, которую никакая боль, никакой грех, никакой вирус не может уменьшить. Ты являешься этой бесконечной ценностью! И ты несёшь за это ответственность».
Это суждение, которое может показаться незначительным, и отношения с Роуз меняют жизнь женщин-ачоли. Они начинают принимать лекарства, ухаживать за собой, начинают есть. Они больше не заражают мужчин. Потому что, когда человек открывает свою собственную ценность, он понимает и ценность других людей. Они прибираются в домах, наводят порядок в своем районе. Они начинают петь и танцевать, потому что, когда сердце наполняется радостью, человек поет и танцует. Женщины, которых все считали прокаженными, начинают строить новое и непредсказуемое общество в Африке, да и во всём мире тоже. Я приведу пару примеров, чтобы было понятнее.
В 2004 году ураган Катрина разрушил Новый Орлеан. Женщины-ачоли чувствуют на себе ответственность и считают, что должны помочь американцам. Они дробили камни три месяца, просили милостыню в столице и всё, что собрали, отправили американскому послу в Кампале. Посол первый раз в своей жизни получил полный денег конверт, который из Уганды отправляли в Америку. Человек, сердце которого задето, тронуто, видит, что весь мир — его дом. Мы перестаем быть равнодушными к страданиям других, если кто-то смотрит на нас с любовью.
В 2009 году в Италии случилось ужасное землетрясение, которое разрушило город Л’Акуила. Женщины-ачоли пришли к Роуз и сказали: «Нам нужно что-то сделать для итальянского народа. Найди нам четыре автобуса, и мы выедем этой же ночью. Потому что итальянцы во всём молодцы, но никто не умеет дробить камни так, как это делаем мы. Мы будем дробить камни и поможем им найти их родных под завалами». Роуз показала им карту и объяснила, что Европу и Африку разделяет море, и туда невозможно добраться автобусом. Но женщины не потеряли решительность, сказали: «Не беспокойся, мы всё устроим». Они четыре месяца дробили камни, ходили в город просить милостыню, собрали тысячу евро и отправили в город Л’Акуила. Говорят, что сердце не имеет ни цвета, ни расы, ни племени — оно интернационально. Можете себе представить, какая любовь выплёскивается из сердца которое любит потому, что его любят!
Женщины-ачоли пришли к Роуз в 2010 году и сказали: «Мы хотим такую школу, где наших детей любили бы так же, как ты любишь нас. Школу, где их воспитают так, как ты воспитываешь нас. Потому что у наших детей есть право узнать о своей ценности. В других школах никто не беспокоится об этом, но наша жизнь стала новой именно благодаря этому открытию и мы хотим этого для наших детей». Денег на это не было.
Тогда женщины, кроме дробления камней, начинают делать бусы из переработанной бумаги и с помощью итальянской неправительственной организации AVSI продают их в Италии — 48 тысяч бус. Всё, что было заработано, вложили в постройку школы. Так появилась школа, в которой я работаю. Можете представить, с каким волнением я захожу в эту школу каждый день!
Воспитание — это встреча двух сердец: сердце взрослого, полное надежды, потому что оно любимо, и сердце ребёнка, которое желает только одного — видеть сердце взрослого, которое ещё полно надежды. Эти женщины стали эмблемой надежды.
Приведу четыре фундаментальных стержня нашего предложения воспитания.
Первый — каждый человек несет в себе бесконечную ценность и он уникален. Мы желаем, чтобы наши ученики, и я прежде всего, во всём, что я проживаю, во всем, чему я учусь, чему я учу — во всем этом должна быть возможность узнать «кто я есть?», узнать ту ценность, которая есть во мне. Это помогает мне узнать ценность того, что есть вокруг меня. Стол, на котором я пишу: если я узнаю ценность самого себя — я узнаю ценность этого стола, он был задуман исключительно для меня. Человек, которого я встречаю, — у него настолько бесконечная ценность и она дана исключительно мне. Представьте, если вы будете так смотреть на своего мужа, на свою жену, на своих детей, на своих студентов — уникально. Потому что они были даны мне.
Именно поэтому мы в нашей школе не настаиваем на каких-то правилах, которым нужно следовать. Это может показаться странным. Не то, чтобы там не было правил, но мы не настаиваем на них. Мы постоянно предлагаем вопрос, вопрос познания: «Ты кто есть? Какая бесконечная ценность в тебе?» Мы заметили, настоящая скорбь не рождается из-за того, что было нарушено какое-то правило, а настоящая скорбь рождается из-за того, что ты предаёшь самого себя. Воспитание и заключается в этом: помочь друг другу понять смысл вещей, понять смысл себя самого. Если я предаю себя, я не могу познать ничего.
Эти суждения повлекли за собой некоторые практические вещи и процессы в школе. Как осознать свою ценность? Например, у нас в классе 50 человек. Мы находимся ниже среднего показателя, обычно класс в Уганде — 120 школьников. Как дойти до каждого из них? Невозможно! Поэтому мы сделали больше классов, но уменьшили количество учеников.
Еще одна простая вещь, когда мы собираемся на педсовет и все учителя должны обсудить какого-то ученика, мы его фотографию выводим на экран. Кажется, что это что-то простое и ничего не значит, но вам нужно посмотреть на это. Когда перед нами никого нет, мы склонны жаловаться и осуждать. Другое дело, говорить про ученика и смотреть ему в глаза — это напоминает тебе о пути, который ты, как преподаватель, прошёл с ним. И тебя определяет тот факт, что он присутствует здесь с тобой. Когда мы оказываемся лицом к лицу с нашими учениками, нам приходится и вступать с ними в отношения, это помогает видеть ценность конкретного ребёнка, а не жаловаться на него.
Второй стержень — любовь обнаруживает настоящего тебя. Одна ученица по окончании школы написала мне письмо. Это был ее день рождения, и она написала мне так: «Сегодня мне исполняется 18 лет. Но на самом деле мне пять, потому что моя жизнь началась 26 февраля 2014-го года в 8 часов 5 минут утра. И это была среда — она даже день недели помнит! — оно совпадает с моим первым днем в школе. Я пришла в школу без желания жить, я даже пыталась убить себя, потому что люди, которые должны любить меня — мои папа и мама — не любили. Они предпочитали мне алкоголь. Директор проводил меня в класс. И учитель на первом уроке встретил меня невероятной улыбкой. Никто мне так не улыбался за 14 лет. Я даже повернулась посмотреть: действительно ли он меня приветствует? И затем он спросил меня: как тебя зовут? И я начала плакать. Потому, что за 14 лет никто и никогда не спрашивал моё имя. И я родилась в тот день». Понимаете, что значит: любовь обнаруживает истинного тебя?
Из 37 миллионов жителей Уганды 50% младше 15 лет. Это одна из самых молодых наций в мире, поэтому бизнес в Уганде — строить школы. Но эти школы направлены только на то, чтобы ты сдал финальный экзамен. 13 лет я дрессирую тебя на сдачу экзамена. И как я это делаю? Я тебя бью! Каждый учитель заходит в класс с палкой. Ты должен выучить всё наизусть, без какого-то критического осмысления и без понимания. Единственная цель — это сдать экзамен. Если ты его не сдашь — ты неудачник. Представьте, в каком запуганном состоянии дети ходят в школу! И представьте, когда они приходят к нам и видят, что никто из учителей не ходят с палкой. Первый месяц, когда учитель приближается к ребёнку, его первой реакцией является — защититься, прикрыться. Через три месяца они понимают, что мы не будем бить, и начинают думать: «Здесь мы можем делать всё, что захотим, здесь не страшно». Именно в этот момент и начинается воспитательная линия, возникает вызов воспитанию и проявляется любовь к тебе.
Третий стержень — реальность является учителем. Наши учителя из Уганды: их били, когда они были учениками, они били, когда были учителями. Они приходят в нашу школу и первый вопрос: «А где палка?» «Нет палки!» И они не понимают: «Как мы будем воспитывать наших учеников?». Они смотрят на свободных учеников и сравнивают себя, потому что нет воспитания без свободы. Я бы даже сказал, что воспитание — это как раз воспитание свободой. У преподавателя возникает особый способ мышления, это не метод и не стратегия, это превращается в отношения между моей и твоей свободой. Насколько такая вещь может быть красивой! Наши дети начинают открываться.
Последний стержень — мы созданы для счастья. Четыре года назад в мой кабинет зашла студентка, Соланж, она плакала. «Мне кажется, что я каждый раз нахожусь в неправильный момент, в неправильном месте, с неправильными людьми, — сказала она мне. — Может быть, я сама неправильная? Может быть это депрессия?» Сколько раз мы сами о себе так думали? Я за годы пребывания в Африке, никогда не слышал о депрессии. Я спросил у нее: «Разве тебе не с кем побыть, кто позволял бы тебе чувствовать себя хорошо?» «Нет». «И нет таких моментов, когда бы ты чувствовала себя хорошо?» «Нет». И тогда я, как западный человек, подумал: «Да, и правда — депрессия». И пока я думал, Соланж сказала: «Есть моменты, когда я не чувствую себя так. Ночью, когда я выхожу и смотрю на звезды и на Луну. Не знаю, что со мной происходит, но в эти моменты я не чувствую себя неправильной».
Это настолько поразило меня, что я тут же начал гуглить стихотворение итальянского поэта Джакомо Леопарди «Ночная песнь пастуха, кочующего в Азии», которое мне когда-то задавали учить в школе. И я начинаю по-английски читать это прекрасное стихотворение о пастухе, который пасёт своё стадо под луной, и автор заставляет пастуха спрашивать у Луны о сокровенном: «Что ты там делаешь, Луна? И вы, звёзды, что там делаете? И я кто?»
И пока я читал, я видел, как она подпрыгивала на стуле. И она сказала: «Это те же вопросы, которые есть у меня! Я хочу с ним познакомится!» Я подумал, сейчас она действительно впадет в депрессию, и ответил: «Это написал итальянский поэт, который умер двести лет назад». Соланж спросила: «Как такое возможно? У меня те же вопросы, которые были у итальянского поэта двести лет назад?» Я ответил: «Очень просто. Эта Луна и эти звёзды, на которые ты смотришь, они те же самые, на которые смотрел Леопарди двести лет назад. И твоё сердце — такое же как на сердце Леопарди, и такое же как мое. Не бойся этих глубоких вопросов и не бойся желания быть счастливой. Я тоже этого хочу. И не думай, что ты не на своём месте». Она улыбнулась и сказала: «Спасибо! Сейчас у меня есть друг!» Она имела в виду Леопарди. И это чудесно!
Потому что школа — это возможность встретить друзей, которые благодаря своему собственному поиску счастья, стали твоими друзьями. Теперь вся наша школа просто покрыта друзьями, мы повесили кругом их портреты. Эти люди были настолько серьёзны в поиске своего счастья, что сделали его это возможным и для нас. Идя по школе, ты встречаешь Галилео Галилея, Ньютона, Шекспира и всех наших друзей. Почему? Мы созданы для счастья и мы гномы на плечах гигантов. Кто-то уже прожил этот опыт для нас и помогает нам двигаться по пути. Мне жаль, что не могу точно и полностью передать опыт красоты, который мы проживаем, и который составляет меня. Это самое важное, что есть у меня в руках. Это наш секрет в преподавании: войти в реальность, открыть её, открыть себя, ставя всё на желание счастья, которое находится в моём сердце.