Как сибирские чекисты доносили друг на друга
Сотрудники НКВД, которых связывают с массовыми убийствами сибиряков, занимались не только расстрелами и фабрикованием дел, но и писали доносы друг на друга. Публикуем текст рапорта, который в 1938 году составила машинистка томского отдела НКВД, а также выдержки из дела оперативника, пожаловавшегося Сталину на начальство за домогательства к его жене.
В 1938 году машинистка томского городского отдела НКВД по фамилии Соловьёва написала донос на супругу следователя этого же отдела Ильи Порина. Женщина, по данным активиста Дениса Карагодина, расследующего убийство своего прадеда во время сталинских репрессий, лично участвовала в расстреле 31 человека, а мужчина — в фабрикации одного из коллективных дел.
Тайга.инфо дословно приводит донос Соловьёвой, который публиковал Карагодин, незначительно уточнив пунктуацию. Женщина адресовала рапорт на тот момент секретарю парткома городского отделения НКВД Максиму Иванову.
«Настоящим ставлю вас в известность о том, что жена сотрудника оперпункта Порина, имея пропуск в стол заказов, последним злоупотребляет.
Приходя в стол заказов, она приводит с собой своих соседей по квартире, как-то жену Фёдорова, работника ТЭМИИТа (Томского электромеханического института инженеров железнодорожного транспорта — прим. Тайги.инфо), последним закупает товары и передает здесь же в магазине. Одновременно с этим устраивает Фёдоровой протеже для пошивки в модном цехе платья, а также не исключена возможность, что Фёдорова имеет право шить и в других цехах ТПЦ, как то: цех верхнего платья и сапожный цех, что безусловно можно проверить по нарядам в том или ином цехе.
При разговоре с работником оперпункта Ческидовым (в первой половине июня месяца сего года) мне стало известно, что жена Порина также имеет право входа через директора ТПК Беляева на склад, где ее знают как жену «большого начальника» транспортного отдела и ей предлагают там всевозможные виды товаров.
После этого Порина распространяет слухи среди жильцов, что она очень много справляет новых вещей, как для мужа, а также и для себя. Как-то сшила мужу: сапоги, пальто, гимнастерку, костюм и другие вещи, таким образом дает понять, что ей это очень легко дается.
Одновременно с этим Ческидов сообщил, что вообще жена Порина ведет себя не тактично, имеет дружбу с подозрительными личностями и каждый раз с разными лицами ходит в театр и другие места».
Дело Ильи Порина и доносы против студентов
Соловьёва, как отмечал Карагодин, занимала должность машинистки «формально». Она была одной из двух известных ему по архивным документам женщин, принимавших участие в расстрелах на территории томской тюрьмы НКВД №3. Вторую звали Екатерина Носкова.
В свете опубликованного доноса Соловьёвой интересна и судьба самого оперативника НКВД Ильи Порина. О нем разузнали авторы расследования о массовых репрессиях в Тайгинском районе Западно-Сибирского края (ныне — Кемеровская область). В их распоряжении оказалось уголовное дело самого Порина, в котором подробно раскрываются не только методы чекистов, но и их взаимоотношения.
Оперативника НКВД, младшего лейтенанта государственной безопасности Порина обвинили в том, что он рассказал тому самому Фёдорову (из доноса Соловьёвой), преподававшему в Томском электромеханическом институте инженерного транспорта, что в городе «арестовано врагов народа 9 тысяч человек». Учителя при этом в материалах дела называют «антисоветским человеком».
Кроме того, в марте 1938 года Илья Порин, ехавший в поезде, похвастался инженеру связи Томской железной дороги, что арестовал преподавателей транспортного института (ТЭМИИТа). Всего же по учреждению, по его словам, было «арестовано 45 человек».
Еще один проступок Порина — уснул на допросе «контрреволюционера» по фамилии Валл. Тот смог сбежать, но его позже нашли. До этого по делу студентов ТЭМИИТа Валла и Матса он дал другим учащимся вуза агентурные материалы, которые те позже воспроизвели в своих же «показаниях» против молодых людей, решило следствие.
В книге памяти жителей Томской области, репрессированных в 1920-х — начале 1950-х есть Владимир Иванович Валл. Он сам был студентом ТЭМИИТа и, по «показаниям» других студентов, распространял агитацию. Его арестовали в 1938 году по обвинению в шпионской и диверсионной деятельности, когда ему было всего 20 лет. Молодого человека приговорили к 10 годам лагерей. Реабилитирован 6 апреля 1989 года.
Второй студент — Рейн Михайлович Матс. 22-летнему учащемуся вменили шпионскую и диверсионную деятельность в составе «повстанческой эстонской организации», сказано в книге памяти. Ему дали 8 лет, реабилитирован в июле 1958 года.
На основании всех обвинений оперативника Порина исключили из ВКП(б), а после возбуждения дела по пункту «а» ст. 193 УК (халатное отношение к службе) — отправили под арест. Он признал вину частично, его отпустили под подписку, а потом дело и вовсе закрыли после «передопроса» основных свидетелей.
Письмо Сталину
Сам Илья Порин связывал уголовное преследование с тем, что секретарь парткома томского городского отделения НКВД Максим Иванов и младший лейтенант государственной безопасности СССР Михаил Буковец приставали к его жене, пока он был в командировке.
«В зимнее время неоднократно пытались зайти к ней в квартиру, в особенности Буковец, под предлогом прослушать пластинки и прочее, а с наступлением лет неоднократно ей предлагал товарищ Буковец поехать с ними в лес или на рыбалку, — говорил на допросе Порин. — Не коллективно, как это бывает, а наедине, то есть они якобы пытались ее использовать как женщину в половом отношении».
В феврале 1939 года уже после прекращения дела Порин, возмущенный тем, что провел в тюрьме три месяца и лишился членства в партии, обратился к Иосифу Сталину. Он рассказал и о домогательствах к жене. В своем письме он пожаловался, что ни разу «не был на курорте», а в 1930—1938 годах и вовсе не уходил в отпуск.
«Работая в органах ОГПУ-НКВД 13 лет не покладая рук по своему знанию вел борьбу с контрреволюцией, — рассказал чекист. — <…> Иосиф Виссарионович, даю вам клятву, хотя и в настоящее время я исключен из рядов ВКП (б), несмотря на все это, считаю себя таким же стойким большевиком и надеюсь, что опять буду в рядах ВКП(б). Разоблачу всю эту клевету и ложь. Несмотря на все эти издевательства, я буду работать на любом производстве по большевистски и за родину, за партию, за великого вождя, которые воспитали меня, сделали из батрака оперуполномоченным».
В том же 1939-м партийная коллегия по Новосибирской области восстановила его членство, объявив выговор «за несвойственную для члена ВКП(б) и работника НКВД болтливость». Из копии его анкеты на переоформление партбилета следует, что уже в 1939 году он возглавил мелькомбинат в Канске (Красноярский край), а в 1941—1947-х был старшим уполномоченным отдела контрразведки «Смерша» на дальневосточном фронте. Затем работал директором мельзавода в Минусинске и директором коммунальной гостиницы в Красноярске, позже устроился замом управляющего в краевой отдел «Заготживсырья» (занималось заготовкой животноводческого сырья и пушнины).
Подготовил Ярослав Власов
Читайте также: «Пьесу по мотивам расследования о сталинском терроре в Сибири поставят в Москве»