«100% поражение легких»: умирающего вахтовика в последний момент вывезли с красноярского ГОКа
Вахтовика с Олимпиадинского горно-обогатительного комбината чудом удалось вывезти в Красноярск с двухсторонней пневмонией и полностью пораженными легкими. Если бы это случилось на три часа позже, врачи бы уже ничем не помогли. Он ходил на работу, несмотря на плохое самочувствие. Сейчас мужчина в искусственной коме.
Тайга.инфо перепечатывает монолог жены работающего на Олимпиадинском ГОКе компании «Полюс» 59-летнего Вячеслава Маликова, который почувствовал себя плохо две недели назад, но в организации не обращали на это внимания, заставляя мужчину выходить на работу.
После многочисленных звонков и внимания СМИ мужчина был перевезен в Красноярск рейсом санавиации. Сейчас он введен в искусственную кому. Текст опубликован на сайте НГС24.
У Славы еще в первых числах мая начала подниматься температура до 37 с небольшим и появился кашель. Но его всё равно гнали на работу. И таких там много было среди его коллег. Всем мерили температуру и всех медик допускал до работы — с кашлем и температурой. 8 мая у него брали анализ, он оказался отрицательным, но это не успокоило — состояние-то было так себе. А через пару дней он мне говорит: «Тань, у меня беда, у меня помощника забрали, пришел тест положительный». А они в экскаваторе в одной кабине сидят всю смену! То есть Слава просто не мог не заразиться! Но, тем не менее, Славу оставили работать дальше.
Я ему в какой-то момент говорю: «Ты понимаешь, что у тебя кашель ненормальный? Ты уже две недели кашляешь! Как тебя до работы вообще допускают? Тебе в больницу надо!». А он мне отвечает: «Нас тут всех на работу гонят, тут кашляю не я один». Я его прошу уволиться, но он объясняет, что даже если уволится, то выехать всё равно не сможет. «Полюсовские» автобусы никого не вывозят. А частники из Еруды перестали к ним ездить из-за коронавируса. То есть выехать с ГОКа просто не на чем. Он говорил, что у них не так давно собрали мужиков, которым за 60, и сказали — давайте, мол, отправляйтесь на самоизоляцию домой. А транспорта им не дали. Они, мужики эти, четыре дня просто просидели в общежитии, а потом на работу вышли — какой смысл им сидеть бесплатно.
И вот муж работает, а у него каждый день новый помощник на экскаваторе. То есть он сам уже был заражён от своего помощника и каждый день, получается, заражал нового человека. А в комнате с ним ещё трое парней жили.
В общем, в пятницу, 15 мая, в 10 утра он мне позвонил и сказал, что ему совсем плохо, тяжело дышать, высокая температура, низкое давление. Он пошёл в медпункт. Там он прождал до часа дня, в час его отвезли в их местный ДК. Там какая-то женщина выдала ему постельное бельё, сказала выбирать любую свободную кровать и ложиться. Медиков там не было, вахтовики лежали одни.
В два часа дня мы опять созвонились, он начал со мной прощаться. Говорил, что задыхается.
В общем, я и две наших дочери начали обрывать все телефоны, какие смогли найти. Дочка дозвонилась какой-то женщине на «Полюсе», спрашивает: «У вас кислородная подушка есть? — А вам зачем? — У вас наш отец, он задыхается! — Ну ладно, мы посмотрим». Хорошо, принесли ему кислородную подушку. Но он уже еле разговаривает. Мы опять звоним, звоним, уговорили там кого-то сделать ему снимок. Его кое-как отвели на этот снимок. А там двусторонняя пневмония. И всё равно никто не думал его вывозить! А ведь человек 16 лет на «Полюсе» проработал!
Мы каким-то чудом через длинную цепочку знакомых нашли одну женщину в администрации Северо-Енисейска. Она помогла нам, связалась с врачами Северо-Енисейской больницы. Они отправили за Славой скорую и вывезли его с «Полюса». В полдевятого вечера он был в больнице.
Я так благодарна врачу Владимиру Викторовичу! К сожалению, не знаю его фамилии, на нервах вся была, не спросила. У них было четыре кислородных баллона, они весь этот кислород для моего мужа использовали. И врач сказал: «Ещё бы на три часа позже — и мы бы уже не помогли». Потом он сказал, что надо ввести Славу в искусственную кому, иначе он умрёт. Я дала согласие.
В больнице сделали заявку на вывоз Славы в Красноярск. Но меня сразу предупредили, что если я сама не буду выбивать рейс санавиации, то его может и не быть.
В субботу от санавиации была тишина. Мы с дочками опять стали обрывать все телефоны, смогли кое-как дозвониться одному человеку в Краевой больнице (отделение санавиации входит в структуру Краевой больницы. — Прим. ред.). Он обещал поискать нашу заявку на рейс. Потом перезвонил минут через 15 и говорит: «Вы знаете, мне наши врачи сказали, что раз это „полюсовский“ работник, то вот пусть „Полюс“ и вывозит».
У меня руки опустились. Я уже не знала просто, куда обращаться. В конце концов я позвонила на телеканал «Енисей». Там мне ответила девочка, выслушала и сказала, что попробует что-нибудь сделать. Потом она мне перезванивает и говорит: «Я сделала, что могла, надеюсь, вам сейчас перезвонят». И действительно, мне тут же звонят из краевой и обещают вывезти моего мужа завтра.
И вот в воскресенье полетел вертолёт, долетел до Северо-Енисейского района, но погода не дала ему сесть, он вернулся обратно. В понедельник вылетел ещё раз, и уже в пять часов вечера где-то Славу привезли в Красноярск.
Сейчас он в реанимации в краевой больнице. Уже здесь у него подтвердился коронавирус. Мне сразу сказали, что он в очень тяжёлом состоянии, много времени упущено. Лежит на ИВЛ, в коме, у него 100-процентное поражение лёгких и температура около 40 градусов.
А знаете, сколько их там таких на «Полюсе»? Когда врач в Северо-Енисейске вводил Славу в кому, то перед этим дал ему трубку, чтоб мы поговорили. Я думала, Слава прощаться будет, а он говорит: «Рядом со мной в этом ДК лежали молодые парни, по 30−40 лет, а у них ведь маленькие дети! Таня, они у меня на глазах задыхались, а им никто не помогал! Ты бы видела их лица и глаза! И почему на скорой забрали меня одного? Можно же было ещё кого-то забрать! Почему меня одного выпустили?»