«Ребенка нашли на второй день, но, к сожалению, по частям»: 24 года назад назад под Абаканом разбился грузовой самолет
Военно-транспортный самолет Ил-76 разбился под Абаканом 27 ноября 1996 года, погибли 23 человека. На борту было 30 тонн коммерческого груза, самолет не смог набрать высоту из-за превышения полетной массы. Рассыпавшийся груз собирался местными жителями, которых прозвали мародерами, а военного прокурора осудили за кражу миллионов с места катастрофы.
Тайга.инфо перепечатывает статью «„Остаться в живых шансов не было…“: 24 года назад под Абаканом разбился Ил-76» издания «Сибирь.Реалии». В ней рассказывается о крушении военно-транспортного самолета Ил-76 в Хакасии 24 года назад, мародерстве местных жителей и похищении крупной суммы денег с места катастрофы военным прокурором.
Самолет разорвало на части
В ночь на 27 ноября 1996 года спасатель абаканского отряда МЧС Александр Барковский находился на дежурстве. Вскоре после полуночи позвонил дежурный диспетчер аэропорта.
— Дежурный испуганно так слегка говорит: «У нас пропал с радаров самолет». И положил трубку. Конечно, такие данные всегда надо проверять. Я перезвонил дежурному управление ГО. Спрашиваю: «Тебе звонили?» Он говорит: «Да, но я тоже ничего не могу понять, ни данных, ничего нет». Просто сказали, и все. Я спросил: «Будем действовать?» Он говорит: «Наверное». Тогда я начал созывать отряд. Чуть позже сообщили, что в районе Потрошилова (название места на берегу Красноярского водохранилища. — прим. редакции) что-то горит. Стало уже понятно, что он упал. И упал конкретно…
Сначала Александр обзвонил товарищей по отряду: тогда в расположении находились пять-шесть человек. Затем сообщил в соседние минусинский и шушенский отряды, после — в Красноярск и Москву. Примерно через час абаканские спасатели вылетели на место вертолетом. Катастрофа произошла на одной из возвышенностей в районе так называемых «Енисейских ворот»: это участок по обоим берегам Енисея, где расположены горы Тепсей, Суханиха, Куня и Оглахты. Неподалеку расположено Красноярское водохранилище, куда впадает река Туба. Борт вылетел из столицы Хакасии, а потерпел крушение на территории Красноярского края.
«Нас выбросили внизу, у подножья горы, — вспоминает Александр. — Вверх поднимается снежный склон, и небольшая скалка видна наверху. Дали уже все данные: кто внутри был, сколько было и так далее. Вышли из вертолета около кошары — там чабаны жили. И сразу увидели огонек: это лампочка на одной из частей корпуса. В темноте разглядели, что это кабина. Ее как будто „закатало“ в снег, она прямо в кошару въехала. Как бы отбросило вниз по склону. И чуть вдалеке, но тоже в пределах видимости, еще один огонек. Это крылья туда отнесло. Вы же знаете, что у ИЛ-76 топливные баки расположены в крыльях, поэтому самую тяжелую часть отбросило по инерции. Там склон, наверху скальный выступ, но он чуть в стороне, поэтому подняться на вершину можно по прямой. И мы впятером пошли осматривать. Мы там сильно и сделать уже ничего не могли. Просто осмотреться… Пошли. Стойки с колесами стоят. Их обошли, пошли дальше. Приблизительно на середине горы лежала хвостовая часть. То есть хвост был почти целый, только оторвался от корпуса. Туда заглянули — людей нет. Какой-то хлам валялся, сигареты, что ли. Когда поднялись, уже в поле вышли, стали понимать, что это коммерческий рейс, потому что пошел весь этот ширпотреб. Идешь, под ноги попадается, падаешь в темноте… Там кассеты, видеокассеты, еще что-то. Я на вершину поднялся один, пацаны разошлись по сторонам. Так прикинул, что место столкновения где-то на самой вершине горы. Потому что оттуда начинают попадаться предметы. Он ударился, кабина отвалилась, докатилась до низу, к кошаре. Хвост тоже отнесло, но он остановился посреди склона. Его разорвало на части, и детали, и груз раскидало по сторонам. И когда я спустился снова вниз, уже несколько человек нашли. Некоторых я сам видел, пока шел. И помню, что женщину как раз принесли…»
Борт выполнял рейс из Раменского в Петропавловск-Камчатский, поэтому в самолете находился усиленный экипаж из 10 человек, а также 13 пассажиров, в том числе двое детей. Большинство пассажиров возвращались домой на Камчатку из Москвы. Поиски осложнялись тем, что для этого времени года выпало необычно много снега — около 20 сантиметров.
«Нет, в живых остаться шансов не было. Это же авиакатастрофа, скорости даже не автомобильные. И надежды на живых сразу не было. Мы даже когда подлетели, увидели кабину, хотя сначала даже было непонятно, что это конкретно за часть самолета. Зато сразу было понятно, что случилась трагедия и что выжить нереально», — говорит Барковский.
В течение нескольких часов на место прибыли дополнительные силы спасателей, сотрудники прокуратуры, руководство МЧС и военно-транспортной авиации. Операция проходила два дня: найденные тела складывали в помещение кошары, а затем забирали на экспертизу.
«Сначала нам кто-то нам сказал, мол, кабину не трогаете, она будет нужна для осмотра, — вспоминает Александр. — Красноярцы начали копать снег у кошары, а мы к тому времени нашли уже почти всех. Два человека не хватало. Потом выстроились цепью, пошли прочесывать склон. Да, мы сразу знали, сколько там людей. Хотя была небольшая загвоздка, потому что рейс коммерческий, и людей могло оказаться больше, чем по документам, так скажем. Потому что людей подсаживали, чтобы они с оказией долетели. Например, военный какой-то отправил ребенка. Ребенок был один, без родителей. Его нашли на второй день, но, к сожаленью, по частям… Потом, гражданские летели, коммерсанты, которые сопровождали этот товар. Два парня… Потому что потом, когда стали хоронить, их компаньон приезжал и устроил тут истерику, мол, найдите мне какие-то деньги».
Им главное было взлететь
На второй день поисков спасателям разрешили разобрать кабину самолета: ее зацепили тросами и буквально разорвали на части с помощью техники, достав тела погибших. К тому моменту были найдены четыре черных ящика.
«Мы сразу прибыли на место, — рассказывает бывший сотрудник транспортной прокуратуры Валерий Романов. — Помню, что сразу поставили оцепление, чтобы ничего с места не пропало. Еще запомнилось то, что из разрушенного борта вывалилось много-много черных банок водки, тогда популярно это было, такая упаковка необычная. Предварительные причины тогда сразу назывались: ошибка пилотов. Там горная гряда вдоль Енисея, они не смогли вовремя набрать высоту и хотели проскочить в лощину между горами, но не вышло. Но мы там работали только сразу после аварии. Поскольку военный борт, дело сразу забрала военная прокуратура. Помню, что приехали двое — заместитель прокурора и солдатик с ним».
«Рейс был коммерческий, они заливались топливом под самый верх, — добавляет Александр Барковский. — Они же шли на Камчатку и хотели избежать дополнительных остановок, а значит — дополнительных расходов. За каждую посадку в аэропорту надо же платить, поэтому навар теряется. При таком перелете заправка в Абакане либо Красноярске должна быть обязательно, потому что он все топливо сжигает. А с Абакана до Камчатки уже можно выбирать: если в Артеме, во Владивостоке еще садиться, заправляться, то нужно доплачивать. Но можно с Абакана сразу пойти на Камчатку, но тогда здесь нужно взять больше горючего. И, как я понимаю, они решили здесь полностью залиться топливом. Им главное было взлететь. Вес бы ушел, они бы не погибли. Немного не получилось. Военный борт и коммерческий рейс? Это 90-е. Все выживали как могли».
Катастрофа произошла из-за того, что самолет с полным баком, забитый под завязку грузом, не смог вовремя набрать скорость и высоту. По правилам судно должно было совершить первый разворот, достигнув высоты 200 метров. Однако нужную скорость Ил набрал слишком поздно. Командир начал маневр далеко от аэропорта — примерно в 13 км. Судно врезалось в холм высотой 337 метров, который при нормальном взлете не должен был представлять опасности.
«Эта высотка, она ведь, во-первых, за пределами предусмотренной схемы, во-вторых, слишком мала — ни в каких документах (а их в Центральном аэродинамическом институте разрабатывают) среди опасных не значится», — рассказывал журналу «Огонек» старший штурман аэропорта Абакан Владимир Заякин.
Они искали трупы и деньги
Примерно через две недели после аварии оцепление убрали. Люди из ближайших сел сначала приезжали на роковой холм из любопытства, но вскоре поняли, что среди погибшего груза есть много полезного. Борт должен был доставить из Москвы в Камчатку товары, которые обычные сибиряки не могли себе позволить. Общая стоимость груза превышала 3 млрд рублей. Позже на место аварии стали приезжать люди из Абакана. Они собирали продукты, напитки, вещи и книги.
Алевтина Подгорных, библиотекарь из села Николо-Петровка, рядом с которым потерпел крушение самолет, сначала не хотела ехать на место трагедии. Считала, что нехорошо собирать продукты там, где погибли люди.
«Конечно, тогда купить это все самим было очень сложно. Я тогда совмещала, работала здесь, в библиотеке, и в школе еще. Один или два класса вела. И мне, помню, заплатили 10% от зарплаты. И на руки дали 12 рублей. Я просто была в унынии, — вспоминает она. — Думала — да пошли вы со своей школой! Я бы, может, вообще не поехала, потому что у меня была такая мысль: там люди погибли, как можно? А одноклассница у меня, подруга, — они раз съездили, два, три, хотя люди были довольно обеспеченные для того времени. И вот мне: пошли, посмотришь, интересно же. Я согласилась. И вот она шоколадки собрала, нашла там же ковер, и на всю площадь ковра наложила этих шоколадок, завернула, увезла домой. Что они с ними делали потом — я не знаю. Мы ездили больше из интереса, хотя тоже, конечно, собрали там спирт, колбасу, чай, кофе. Я бы сама не поверила, если бы такое не увидела. Идешь в валенках по снегу, наступаешь и чувствуешь — на что-то наступил. Нагнулся — там колбаса. Дальше пошел — бутылка спирта. На самой горе — туалетная вода очень хорошая. Детских вещей было очень много, колготочки, носочки. Ковры потом забирали себе некоторые, повесили на стены. Видики забирали домой, они даже показывали, либо продавали. Потом, правда, в газетах нас обозвали „Потрошиловские мародеры“. Но, господи, стояло же оцепление. Если эти продукты кому-то еще были нужны, соберите вы их… А отец у меня книг набрал. Да, они везли какое-то юбилейное издание, посвященное маршалу Жукову. Целая партия, штук 200, наверное. Лежат, листочки трепыхаются на ветру».
Как выяснилось позже, солдаты в оцеплении охраняли не продукты и спирт от местных жителей. Погибшие коммерсанты везли 200 млн рублей, которые исчезли в ходе спасательной операции.
«У нас тут Женька жил, сейчас его племянник в школе учится. Так вот он в армии тогда служил, стоял как раз там в оцеплении и рассказывал, что пропало много денег. Они собирали трупы и искали деньги. Помню, потом еще в одной из краевых газет написали, что найден человек, который прикарманил эти деньги. Он их начал тратить уже туда-сюда», — говорит Алевтина Подгорных.
Через три года после аварии заместителя военного прокурора Абакана Дмитрия Ушанова осудили на три года за кражу денег с места катастрофы. Спасатели обнаружили сумку с деньгами и передали ее прокурору, однако он не приобщил находку к материалам дела, а спрятал у себя в кабинете. Позже солдаты, охранявшие его кабинет в военной прокуратуре, случайно нашли деньги и украли 20 млн рублей. После того, как об этом узнал их командир, Ушанов попал под следствие. Правда, у него нашли только 43 млн рублей.
Жители окрестных сел запомнили канун того Нового года надолго. В течение нескольких недель они приезжали на место, чтобы достать гостинцев к столу. Некоторые начинали отмечать прямо на горе.
«Там не было мародерства, — говорит Александр Барковский. — Там была груда битого говна, которое валялось на горе. И все. Этот товар не имел ценности больше. Хозяева груза прилетали же потом. Они не стали это собирать. То, что люди собирали с помойки шоколадки, это мародерство? Нет. Мы потом выезжали туда несколько раз. Приезжаешь: там местные подъехали на подводах, на санях. Мужики наденут обувь с жестким бортиком, пробьют склон, залезут наверх, выкопают общую яму, чтобы не скатываться. Накидают в эту яму колбасы, спирт „Рояль“ тогда был, водка баночная „Черная смерть. Смирнов“. Сядут в эту яму и бухают. А внизу жены с телегами, с детьми. Каждая свое тащит, собирает на семью. И орут своим наверх: „Козел, я что, одна должна собирать?“ Пешком приходили, дети с санками одни тоже приходили. Конфеты собирали. Оно бы все равно пропало, если бы не собирали. Это бы уже все равно никто не собрал. А так хотя бы люди Новый год отметили. Это 1996 год, все выживали».