«Я бью его этим же ломиком, и он умирает»: почему кузбасские заключенные попадают в колонию после освобождения
Около трети всех преступлений в России совершают рецидивисты. Однажды попав в тюрьму, человек имеет высокий шанс вернуться туда снова. При этом процесс хождения между зоной и волей может тянуться бесконечно – вплоть до самой смерти рецидивиста. Зачастую такие «хождения» сопровождаются невинными жертвами.
Практически ежедневно на сайтах силовых ведомств можно увидеть сообщения о преступлениях, виновником которых стал «ранее неоднократно судимый местный житель».
Всего за минувший год в Кузбассе было совершено более 51 тысячи преступлений, как минимум в 30% из которых приняли участие бывшие заключенные, а у 23% из них была еще не погашенная судимость.
«Сибдепо» поговорило с кузбассовцем Максимом, который провел в тюрьмах 12 лет, с ГУФСИН и прокуратурой о том, кто и как перевоспитывает заключенных. Тайга.инфо частично перепечатывает текст «Кузбасские тюрьмы изнутри и снаружи» с разрешения редакции.
Особая каста
Максиму (имя изменено — прим. ред) сейчас чуть больше тридцати. Свой путь исправления он начал с юных лет и только недавно приблизился к его финалу.
«Впервые на зону я попал в 2004 году. Когда мне едва исполнилось семнадцать, меня посадили за драку. Это была детская колония, поэтому последующие до совершеннолетия месяцы я не воспринимал ситуацию серьезно, — рассказывает Максим. — Когда исполнилось восемнадцать, меня перевели в ИК, и вот тут только я понял, где оказался. Сразу после автозака зеки должны провести 15 суток в карантине. Здесь тебя водят по медосмотрам, проверяют кровь, ищут опасные для других заключенных болезни, ну и «адаптируют».
Последним занимаются не врачи, а СДП (заключенные из секции дисциплины и порядка, ныне упразднено). Это такие здоровые дядьки с дубинами, которые встречают новоприбывших в карантине. Они встречают, и им пофигу: восемнадцать тебе или сколько — забивают, и все. У них своя группировка на зоне, можно сказать.
Простые администраторы, и даже некоторые инспектора боялись этих «сдпошников», потому что они работали напрямую на зампобора (заместителя начальника колонии по безопасности и оперативной работе). Зампобор, по сути, в колонии всем и рулит, начальник, как правило, в эти дела не лезет».
Актив — это наиболее цензурное обозначение заключенных, которые работают на начальство колонии. Помимо прочего, утверждает Максим, администрации таких тюрем перекладывают на подконтрольных им заключенных и обязанности по воспитанию других осужденных. Избиение в карантине — это первый урок, который заключенным предстоит усвоить. В такую практику сложно поверить, но как минимум один случай недавно был доказан в суде.
«В марте 2019 года двое оперуполномоченных колонии, а также два инспектора отдела безопасности стали свидетелями того, как один заключенный избивал осужденного, который только прибыл в колонию с очередным этапом. Сотрудники не предприняли каких-либо мер для того, чтобы остановить избиение мужчины. 54-летний потерпевший был госпитализирован, однако от полученных повреждений скончался», — пишет областной следком.
Несколько недель назад четыре упомянутых сотрудника оказались по ту сторону решетки: суд назначил каждому из них полтора года тюрьмы. В какой именно колонии произошел инцидент, не уточняется.
Между тем «урок», который актив преподал Максиму в карантине, остался не усвоенным. Ценой такому расчету стала человеческая жизнь.
«После карантина было попроще. Первый срок я проработал в столярке и сильно меня не трогали. Так прошло четыре года, за которые я, можно сказать, ничего для себя не понял. Освободился в 2008 году, и вроде бы до меня дошло, что нужно завязывать. Но видать, не совсем, — вспоминает мужчина. — Вроде бы все шло хорошо: руки есть, навыки — тоже, начал работать на стройке и через девять месяцев — опять драка. Он кинулся на меня с монтажкой, которую я отобрал. Но он не успокоился: начал меня душить. Я бью его этим же ломиком, и он умирает. Переломал мне ребра, можно сказать, мы оба друг друга покалечили, но я его сильнее».
За превышение самообороны Максим получил восемь месяцев колонии поселения.
После освобождения один из бывших подельников предложил мужчине ограбить магазин в соседнем поселке. И в 2012 году Максим опять вернулся в ИК.
Из двух зол черная
По словам Максима, обе зоны, в которых он отбывал наказание, примерно одинаковые. «Красные». Разница между «красными» и «черными» зонами в том, кто следит за порядком. В первом варианте эта обязанность возложена на упомянутый актив, во втором — на смотрящего. В обоих случаях роль администрации опосредована
«Активисты — это заключенные, которые хотят легкой жизни. Они работают на администрацию, бьют других зеков, вымогают деньги и продукты. Запугивают и до такой степени ломают психику, что люди становятся как зомби. Активистам между тем все разрешено: у них есть телефон, передачи без ограничений. Везде зеленый свет», — говорит Максим.
<…>
Максим признается, что ни за один из двух лагерей особо не радеет, но в «красных» колониях сидеть гораздо тяжелее, чем в «черных». Постоянный прессинг и показательная несправедливость приводят к тому, что из колонии люди приходят озлобленными и зачастую возвращаются обратно.
«Как правило, когда освобождаешься, то еще хуже становишься. Я когда вышел — у меня настолько психика была поломана, что сам себя боялся. Боялся, что выпью стопку-две и сделаю кому-то плохо. Меня даже родные сторонились, говорили: „Какой-то злыдень после освобождения стал“, — делится бывший заключенный. — В те же „черные“ колонии обычные мужики, как правило, не возвращаются обратно: заводят семью и остаются на воле. А те, кто из такого „козлятника“ выходит, как правило, опять садятся, и обычно за убийство или ограбление. Потому что такие люди уже ничего не соображают».
Осознание на грани смерти
«Законодательство, предусматривая изоляцию лишенных свободы, в то же время предоставляет им возможность поддерживать духовную и физическую связь с близкими родственниками и иными лицами посредством предоставления им свиданий, переписки, телефонных разговоров, а также выездов за пределы исправительных учреждений. Именно поддержка близких людей после освобождения способна повлиять на восстановление всех социальных аспектов жизни осужденного, длительное время находившегося в условиях изоляции от общества, и не позволит ему вернуться на преступный путь», — объясняет кемеровский прокурор по надзору за соблюдением законов в исправительных учреждениях Константин Топорков.
Примечательно, но люди по обе стороны закона выделяют общение с близкими как важнейший пункт на пути к исправлению. Правда, по словам Максима, право на контакты в тюрьмах дано не всем.
«„Простые смертные“, их еще называют „мужики-работяги“, не могут часто звонить домой, писать письма и вынуждены жить в изоляции, — отмечает он. — Со временем родные о них просто забывают, потому что пока сидишь, ты никак себя не проявляешь в глазах нормальных людей, — Когда были „черные“ лагеря — зеки могли прямо там себе жизнь налаживать. Женились в колонии, на выходе их встречали и обратно они уже не возвращались. Сейчас девчонку себе могут найти только активисты, а простые смертные об этом даже не думают».
Почти все, что есть в распорядке дня и прописано в законе, по словам Максима, зекам приходилось добиваться.
«Я считаю, что зоны не должны быть ни „красными“ ни „черными“. Просто администрация должна нормально делать свою работу. Есть правила внутреннего распорядка — их и нужно придерживаться. Я не то чтобы даже жалуюсь на какой-то беспредел, просто, я сделал выводы, что лучше не сидеть. Потому что умный человек туда не пойдет. Себя я тоже считаю идиотом — сколько настрадался и все равно лез в тюрьму снова. На третьем сроке мне в карантине зубы выбили, а печень до сих пор лечу. Потому что так мне по ней битой жиганули, что я аж чувствовал, что дышу ей. У меня тогда здоровья побольше было и через полгода я уже оклемался, а сейчас, после 30 лет, я столкнулся с последствиями тюрьмы: оказался на грани смерти. Но я вовремя пришёл в больницу, лег и начал лечение — еще бы чуть-чуть и меня уже не спасли.
После этого я пересмотрел свои взгляды на жизнь. Бросил пить, начал принимать лекарства и бороться с агрессией, в церковь ходить. Чтобы к лету восстановиться и нормально поработать, встать на ноги. Просто, я стал бояться сесть еще раз. Мне захотелось жить, а не существовать. Полжизни я прожил впустую и только сейчас, осознавая сколько мне еще осталось, понял, что нужно руками и зубами цепляться за свободу».
<…>
Вместо послесловия
«Важную роль в предупреждении рецидива преступлений играет воспитательный и педагогический процесс, организуемый в исправительных учреждениях. Он направлен на искоренение у осужденных антиобщественных взглядов и наклонностей, привитие им уважения к законам, формирование привычки к труду, чувства долга и ответственности за свое поведение.
Необходимо отметить, что мероприятия, направленные на исправление осужденных проводятся исправительными учреждениями не только в рамках подготовки осужденных к освобождению, но и на протяжении всего периода отбывания наказания в виде лишения свободы", — подчеркивает Топорков.
Помимо учебного процесса осужденных привлекают к оплачиваемому труду. Однако даже после освобождения человек может попасть под административный надзор, это позволяет государству следить за адаптацией бывшего заключенного.
Кроме того, закон обязывает администрации колоний помогать и консультировать заключенных по вопросам трудоустройства. Индивидуальная работа с осужденными начинается за полгода до их освобождения. Прокуратура, в свою очередь, следит за соблюдением прав заключенных, а также консультирует их в следующих колониях: ИК-5−22−29−40−41−43−50, а также в ЛИУ-21.
«Большая часть повторных преступлений, совершенных лицами, ранее отбывавшими уголовное наказание, направлены против собственности граждан, причинами которых являются финансовые проблемы преступников, возникающие как вследствие нежелания трудиться и получать денежное вознаграждение, так и в результате невозможности трудоустройства.
С целью адаптации осужденных к условиям жизни на свободе помимо воспитательной работы на протяжении всего срока отбывания наказания осуществляется их социальное сопровождение, решаются вопросы документирования и пенсионного обеспечения, оказывается содействие в восстановлении и укреплении родственных и иных социально-полезных связей", — заявили в ГУФСИН по Кемеровской области.
По мнению специалистов ведомства, есть две основные причины, по которым освободившимся сложнее устроиться на работу — это требования службы безопасности предприятий и законодательные ограничения.
<…>
Полную версию читайте на сайте «Сибдепо»
«Кузбасские тюрьмы изнутри и снаружи», Родомир Семёнов, «Сибдепо», 1 февраля 2021 года