Генеральный директор ИД "Коммерсантъ" Андрей Васильев: "Наше существование Кремлю выгодно"

На этой неделе в Новосибирске открылась ставшая уже традиционной выставка «Первополосные кадры «Коммерсанта». Воспользовавшись случаем, корреспондент ИА REGNUM встретился с приехавшим в Новосибирск гендиректором Издательского дома «Коммерсантъ» Андреем Васильевым, чтобы обсудить последние события вокруг газеты и ее творческие планы. Во время интервью телефон гендиректора буквально разрывался — сначала позвонил спецкор Андрей Колесников, известный своей работой в президентском пуле, потребовал разъяснений, почему ему урезали зарплату за февраль. Потом позвонили какие-то знакомые рассказать о том, что в «Экспресс-газете» вышла заметка, будто бы Васильев — любовник певицы Лады Дэнс и он устроил ее на конкурс «Евровидение».

— Последний скандал, в который попала газета «Коммерсантъ», касается предупреждения из Министерства культуры относительно публикации интервью Масхадова.

— Это бывшее Министерство печати, ныне федеральное агентство по надзору за исполнением законодательства в СМИ Минкультуры, попало в этот скандал, а не «Коммерсантъ».

— Как он будет развиваться?

— А никак не будет развиваться. Это никому не надо. Мы будем для порядка судиться, они будут для порядка отсуживать. Мы ведь один раз выиграли подобное дело — тоже, кстати, по поводу интервью с Масхадовым. Ну и сейчас выиграем. Но тогда действовали джентльменские договоренности с министром печати, потому что Михаил Лесин мой друг — чтоб мы сильно это не пиарили, когда выиграем. Поскольку сейчас договоренностей у меня ни с кем нет, в Минкультуры друзей тоже нет, я думаю, выиграем и будем пиарить.

— Чья это инициатива — наехать на «Коммерсантъ»? Просто дурь чиновников?

— Это не дурь, нет. Я думаю, что это им где-то приказали там (показывает наверх, — прим. ИА REGNUM). Потому что на это интервью было много откликов в буржуазной (западной, — прим. ИА REGNUM) прессе. И, наверное, кто-то в Кремле испугался, сказал, наверное: «Давайте быстро предупреждение объявляйте!».

А мы из чего исходили? Перед этим в «Известиях» была громадная статья с девушкой, которая была судом признана террористкой. А Масхадов судом не признан террористом. Поэтому мы посчитали, что можем взять интервью у Масхадова, тем более, что тогда все обсуждали — объявлял ли он перемирие, или это утка. Естественно, надо было довести до читателей, как на самом деле.

— Можно ли сказать, что наезд по поводу Масхадова и прошлогодний иск «Альфа-банка», который многие считали «заданием» Кремля — это звенья одной цепи?

— Нет. Это совершенно разное. В одном варианте — наезд государства, в другом — просто личный эгоизм владельца «Альфа-групп» Михаила Фридмана.

— Однако раздавались комментарии, якобы «Альфа-банку» в Кремле предложили подать иск против «Коммерсанта»...

— Насколько я знаю, в таком ключе усиленно комментирует сам Фридман. Я ему не верю. Я не думаю, что это так.

— Выплата суммы иска в $10 млн. отразилась на состоянии газеты?

— Очень тяжело отразилась. Вот сейчас надо открывать большой проект на Украине, там это имеет смысл — на украинском рынке свободная ниша для качественной ежедневной прессы. Мы могли бы его на свои деньги открыть, а так — надо идти у дяди просить. А дядя у нас сами знаете, какой — Борис Абрамович Березовский. И я думаю, что это не очень благородно по отношению к владельцу — просить денег. Ну и политически не очень хорошо.

— Березовский помогал иск выплачивать?

— Нет, мы сами. Нам немножко помог «Банк Москвы» — он нам дал кредит в три миллиона долларов. Но вот мы сейчас в марте отдаем банку деньги.

— Могут ли такие ситуации, как с «Альфа-банком», еще повториться с вашей газетой?

— Дело в том, что «Альфа-банк» с помощью этой ситуации сильно испортил себе репутацию. Он в суде вроде как защищал деловую репутацию, а на самом деле она сейчас ниже плинтуса. Поэтому я как раз не опасаюсь, что будут подобные вещи, потому как после этой ситуации все очень сильно вздрогнули. Даже государство по такому пути не пойдет, хотя оно у нас довольно циничное. Это слишком большой удар по репутации.

— «Коммерсантъ», получается, свою репутацию укрепил?

— Дороговато получилось для пиара, но пиар получился довольно хороший.

— Как вы думаете, когда-нибудь у Березовского отберут «Коммерсантъ»?

— Легитимно отобрать нельзя. У нас ведь нет никаких кредиторских задолженностей, нет миноритарных акционеров. Например, ТВ-6 через миноритарных акционеров отобрали. Да, можно снести здание бульдозерами за ночь и сказать: «Ой, извините, мы ошиблись. Мы должны были соседнее здание сносить. У нас прораб был пьяный — можете в суд подавать». Если дом снесут вместе с нашими сетями, компьютерной сетью, со всеми архивами, тогда будет затруднен выпуск газеты. Еще можно найти у меня в кабинете пять кило героина. Я ничего прогнозировать не могу. Но теоретически возможно.

— Почему власти до сих пор на это не пошли?

— Не знаю. Я бы сказал, что перед общественностью неудобно. Но ведь удобно же было НТВ закрывать, то же самое ТВ-6. Или Парфенова увольнять. Можно предположить, что наше существование власти достаточно выгодно. Они могут предъявлять нас в качестве живого примера демократии. Могут говорить: «Как это у нас нет свободы слова? Вот у нас есть издательский дом „Коммерсантъ“, у него владелец Интерполом разыскивается, а они нормально выходят»

А потом — мы же не очень электорабельны, мы же не телеканал. Ну, кто нас читает? Элита. Вот элита пусть и читает. Она ничего не сделает. В этом смысле, может быть, такой баланс интересов и позволяет «Коммерсанту» работать.

— Вам часто задают вопрос о репортажах Андрея Колесникова из президентского пула...

— Да, он как раз только что мне звонил, скандалил по поводу оплаты...

— Есть разные мнения на счет его достаточно откровенных, иногда, может быть, обидных для фигурантов репортажей. Некоторые говорят, что Путину нравятся его репортажи, другие считают, что Колесникова просто терпят...

— Я думаю, что Путину нравится, хотя не знаю точно. Потому что иногда он позволяет себе такое, что они бы не стали терпеть от кого-то другого, насколько я знаю нравы в кремлевском пуле. В этом пуле добрый десяток журналистов. Что они там пишут — совершенно другая журналистика, чем у Колесникова. Для меня самого это, в общем, загадка.

— А вам часто поступают из Кремля предложения Колесникова на кого-нибудь заменить?

— Нет. Иногда звонят, но не часто. Бывают, но не скандалы, а, я бы сказал, разногласия с кремлевскими чиновниками. Иногда, кстати, и Березовскому не нравится, что Колесников пишет. Ну, что теперь делать.

Во всяком случае, он добросовестно работает с фактурой, не врет, не подставляется. То, что там написано — это правда: «Путин сказал, посмотрел направо, посмотрел налево, пожал руку, не пожал тому»... В отличие от Трегубовой — это не художественный текст. Это фактура. Просто он довольно талантливый человек и эту фактуру умеет так излагать, что кажется, будто он сам все придумал. Но если бы придумал, то его не стали бы терпеть ни одного дня. Поганой метлой выкинули бы через Спасскую башню. В таком жанре довольно трудно работать — надо очень добросовестно относиться к фактуре, которую он собирает.

— Сам Колесников не просится его из пула отпустить?

— Порой просится.

— Вы сейчас привели в пример Трегубову. Вы имеете ввиду ее книгу «Байки кремлевского диггера»? Или статьи для «Коммерсанта», которые она писала, находясь в кремлевском пуле?

— Публикации. С ними было очень много геморроя, потому что она все время врала что-то. Ошибалась в фактуре. И все время были какие-то скандалы из-за этого. Ее там (в Кремле, — прим. ИА REGNUM) все ненавидели лютой ненавистью. Она могла прийти на какое-нибудь послание президента Российской Федерации — сиськи вываливаются из декольте, юбка до сюда (показывает чуть пониже бедра, — прим. ИА REGNUM). Много было всего. Какие-то скандалы с ФСОшниками постоянные, с простыми охранниками. В результате мы встали перед вариантом — либо вообще никого не посылать в пул. Либо ее надо было менять, потому что с волками жить, по-волчьи выть. Нет же претензий к исполнению Колесникова — его все читают, всем интересно. Кому-то нравится, кому-то не нравится, но это реальная журналистика. А если бы он тоже ходил и все плевал в морду — о чем бы мы тогда говорили?

Я довольно долго защищал место Трегубовой в пуле, считал, что кремлевские чиновники не имеют права мне указывать, кто у меня в пуле должен работать. Если есть у «Коммерсанта» место в пуле, значит, я сам должен туда назначить человека. И вот мы скандалили, я какие-то там открытые письма Волошину писал, ходил к Волошину, жаловался на Громова, на пресс-секретаря путинского. И это все очень долго длилось. И Трегубова — у нее крыша съехала на этой почве, ей стало казаться, что кругом враги. А с таким настроением нельзя ходить в Кремль.

Потом она ушла из пула, сделала перерывчик и работала еще больше года в «Коммерсанте». И неплохо писала не про Путина. Про правую оппозицию писала, хорошие интервью у нее были — с Чубайсом, еще с кем-то. А потом она ушла писать книжку. Получила грант где-то за границей и ушла писать.

— Этой зимой уже Андрей Колесников выпустил книгу, и тоже про президентский пул, «Я Путина видел!», а Вы написали предисловие. По чьей инициативе она появилась?

— По инициативе издательства. Они заказали Колесникову книжку. Хотя это ведь не совсем книжка, это скорее сборник его статей. Они захотели это напечатать.

— Известна реакция Кремля на ее появление?

— Мне неизвестна. Но про эту книжку были сюжеты на всех телеканалах, и на Первом канале, и на «России». Где вещи, связанные с Путиным, просто так не появляются. Значит, как-то согласовывалось, Значит, в Кремле отнеслись к этой книге нормально.

— Вы сами репортажи Колесникова читаете?

— Когда главным редактором работал, все читал. Сокращал даже. Скандалили мы с ним все время. Так что теперь у него жизнь полегче, потому что его нынешний главный редактор меньше сокращает и меньше правит.

— Часто бывает, что какие-то материалы с Вами согласовываются, печатать их или нет? Например, о том же Кремле?

— Нет, не очень часто. Но недавно был такой момент. Мы написали, что случайно по недосмотру на официальный кремлевский сайт слили черновой проект договоренности с Бушем о контроле за атомными объектами. Мне позвонили из Кремля и осторожно попросили: можно ли эту тему не углублять?

Я и говорю своим редакторам: «А что мы можем дальше написать?» Мы написали уже все, что хотели. Интересно было бы написать заметку, кто и как пострадал в Кремле за эту публикацию, но этого мы, наверное, не узнаем никогда. Так что Кремлю я ответил: посмотрим, говорю, может, углубимся, может, не углубимся. Кстати, в Кремле понимают, что крокодилы не летают. То есть если у нас есть информация, мы обязаны ее читателям предоставить.

— А на уровне кого в Кремле Вы обсуждаете подобные вопросы?

— На разных уровнях. У меня же много там знакомых — часть еще со старых времен, так называемые семейные. Остались еще такие люди, вот я с ними и общаюсь. Потому что новых я знаю плохо, не настолько, чтобы они мне звонили с просьбами что-то не печатать.

Я, кстати сказать, с удовольствием иду навстречу, когда это можно сделать. Я же не отморозок. Я считаю, что надо жить в мире, даже если какие-то структуры откровенно не дружеские. Например, я считаю, что наша генеральная прокуратура по принципиальным делам работает по беспределу. Но мы все равно должны с ней работать, правильно? И значит, надо соблюдать такие форматы отношений, чтобы они не вредили работе. Потому что если «Коммерсантъ» уйдет в отморозку и маргинальность, то он перестанет быть интересен нашему читателю.

Поэтому если я могу выполнить просьбу какую-то, я ее с удовольствием выполняю. Но только очень часто не могу — когда от меня требуют чего-то невозможного, скрыть информацию. Перед выборами президента в прошлом году меня просили не публиковать заметку про доходы Путина. При этом его доходы были опубликованы на сайте избиркома. Официально. И они почему-то стали давить на прессу, чтобы она этого не публиковала. Я вообще офигел. Позвонили серьезные дядьки и говорят: — Ну, ты же обещал. — Я обещал? Я ничего не обещал. Вы на своем официальном сайте повесили, а я не должен? — Ну, мы же просто не имели права не вешать на сайте. — А я не имею права про это не писать. В общем, меня немножко этим обидели. Это было даже смешно — такую просьбу получать.

Самое смешное, что про это не было сюжета ни на одном телеканале, а из газет было только в «Коммерсанте» и какой-то маленький абзац в «Ведомостях». А в остальных газетах не было.

Был момент, когда Парфенова еще не уволили, но уже написали приказ о снятии сюжета из его передачи. И тоже мне позвонили. Я говорю: — А чего вы мне-то звоните? Звоните вашим козлам, которые управляют НТВ, и пусть они договариваются со своим корреспондентом. Я-то тут причем? Если вообще две трети страны этот сюжет видело, а до Москвы он не дошел, что, молчать что ли про это? Если руководители ваши НТВ-шные не понимают, что делают, то вы их и увольняйте«. В общем, так оно вскоре и получилось. Сенкевича уволили.

— Региональная сеть вкладок «Коммерсанта» будет как-то еще расширяться?

— Географически расширятся нам особо некуда, потому что в основных регионах мы присутствуем. Я надеюсь, что у нас тиражи будут расти в регионах. Тиражи пока очень маленькие. Вообще наш региональный проект — в целом убыточный. Но это тоже нормально. Пока «Коммерсантъ» зарабатывает деньги, надо вкладывать их в регионы, потому что очень важно, чтобы там росло количество людей, которые читают качественную прессу. Это важно, причем не только для издательского бизнеса, это важно для страны. Я говорю не только о «Коммерсанте», пусть читают «Ведомости». И безобразие, что такие низкие тиражи в регионах, это просто наводит уныние. Народу мало в регионах. Баранов много, а народу мало. Это меня, как гражданина, очень удручает. А как издателя — я с этим мирюсь и иду дальше на заведомые убытки.

— Хотелось бы обсудить еще тему предвзятости журналистов. У журналиста есть личная позиция, которая волей-неволей сквозит в его материалах. Допустим, газета «Коммерсантъ» очень подробно освещала выборы на Украине. При этом многие комментаторы отмечали, что спецкор Валерий Панюшкин слишком откровенно симпатизирует Виктору Ющенко, вплоть до того, что пишет репортажи, сидя в его приемной.

— Мне тоже очень не нравились его статьи. Мне очень не нравилось, когда он засветился на телике с оранжевым шарфом на харе. Борис Немцов стоял в оранжевом шарфе, рядом Панюшкин высовывается. Я ему: «Мама дорогая, ну Валера, ты же журналист, тебе нельзя на баррикады ходить!» А потом он писал, что на майдан вышел не то миллион людей, не то три. А Колесников съездил туда и рассказывал, что на майдан от силы сто тысяч влезет.

Но претензии к «Коммерсанту» я, наверное, не приму. Потому что Панюшкин писал вот так, а потом поехал вместо него Колесников и писал по-другому. И наша линия получилась в целом взвешенной. Вот, кстати, Березовскому больше нравилось, как писал Панюшкин. Но если всю эту серию статей посмотреть, то получаются две разные позиции, так что все в порядке.

Но вот если бы я был главным редактором в этот момент, я бы, наверное, очень сильно разбирался с его статьями. Но поскольку главным редактором был уже не я, я мог только постфактум говорить: «Валер, ты уже очень похож на Александра Минкина» (журналист «Московского комсомольца», — прим. ИА REGNUM)

У нас авторской журналистики в «Коммерсанте» довольно мало. Наша журналистика достаточно унифицирована, есть очень много правил, которые журналист должен соблюдать, чтобы его заметки не имели эмоциональной окраски.

Впрочем, я своим друзьям-ньюсмейкерам говорю: «Ребята, с теми журналистами, с которыми вы работаете, лучше договаривайтесь. Потому что если не договоритесь, они все равно найдут возможность вам нагадить. Встреться с человеком, попробуй объяснить свою позицию. Потому что это живые люди. Можно написать вроде все правильно, и не придерешься, ну и весь в дерьме при этом».

И неоднократно приезжали к нам в «Коммерсант» очень крупные олигархи, и Чубайс, и Фридман приезжали, Потанин приезжал, и Волошин приезжал, Ходорковский. Не под диктофон, сидели по несколько часов, обсуждали. Приходили журналисты — все, кто хочет. И такой базар был по несколько часов — любые вопросы, все было достаточно откровенно, но это не вылезало никуда. И каждый человек мог в неформальной беседе попробовать убедить журналистов в правоте своих позиций по самым разным вопросам. И поскольку олигархи и журналисты — не козлы, то для обеих сторон это было полезно. И когда журналист потом начинает писать заметку и какие-то выводы делать, он помнит, что ему олигарх говорил как-то по-другому, и становится вроде как неудобно перед олигархом.

Не имеет права журналист «Коммерсанта» кому-то симпатизировать. Бывает, правда, немного другой жанр — авторской колонки. У нас она есть на полосе «Международная политика», потому что эта тема мало кому интересна и мы решили ее таким образом оживить. Там портрет журналиста, что хочешь, то и пиши — ради бога. Но рядом есть редакционная статья. В принципе, «Коммерсант» так задуман, что читатели сами должны делать вывод — дай читателю фактуру, а он сам разберется, за кого он болеет, за кого не болеет.

— А как вы относитесь к тому, что журналисты «Коммерсанта» очень активно в качестве колумнистов выступают в других изданиях?

— То, что они пишут, я бы никогда в жизни не опубликовал, надо отдать должное этим изданиям.

— Не вредит это имиджу «Коммерсанта»?

— Думаю, нет. Просто надо подписывать, что ты корреспондент «Коммерсанта», вот и все. Пишут в Газету.ру, Русский журнал, очень многие пишут в глянцевых журналах. Ну и ради бога.

— Возвращаясь к вопросам о журналистах «Коммерсанта». У вас есть Олег Кашин, специализирующийся на освещении митингов и молодежных организаций, который постоянно попадает истории. Надавно его «нашисты» в санатории в номере заперли...

— Премию получил. У нас есть две премии. Одна за центральную заметку номера и есть премия «лучшая заметка номера». У Кашина она была признана лучшей заметкой номера.

— А за упоминание в других СМИ премии даются? Олег Кашин же активно комментировал эту ситуацию.

— Нет, ведь это у него работа такая. В свое время Панюшкин все время ездил на похороны. Года полтора. Как похороны, так он все время кого-то хоронил. Как он не повесился вообще? А тогда хоронили много — ОМОНы какие-то. На похороны Александра Лебедя ездил. Еще такая была шутка в «Коммерсанте» — когда Панюшкин в командировке, а тут надо кого-то хоронить и приходилось посылать другого человека, и мы шутили: «Неудобно, Панюшкин обидится». Такая вот у него была работа. Колесников ездит к Путину — тоже такая работа. А Кашину все время надо получать по харе. С молодежью потому что работает.

— И как вы к этому относитесь?

— Нормальный журналист. Он еще начинающий, но, мне кажется, очень здоровский. У него своя позиция, он ее сам вычленил. Он все время попадает в какие-то истории. Таким образом, получается материал несколько изнутри этих тусовок. И он, в общем, весьма авторитетен внутри этой части политической тусовки. А тусовки эти достаточно перспективные, вот эти молодые. Потому что так называемая оппозиция, которую мы знаем, она уже не оппозиция. И перспектив у нее никаких нет. А у молодых есть. И вместе с ними Кашин может превратиться в какую-то занятную политическую фигуру. В общем, молодец, все правильно делает. Нашел свой жанр.

— Он в этих ситуациях не слишком предвзят?

— Нет. Вот та же статья про движение «Наши» — абсолютно ровно написано. «Я, меня обидели», — там же ничего этого нет. Просто человек оказался в эпицентре событий, что здорово. Просто это опасно. И я не уверен, что я на его месте так вот рвался бы получать все время по харе. А он — молодец. Это вполне профессиональная работа, я считаю.

— У Вас не было желания службу безопасности за ним послать?

— А это бесполезно. Еще хуже будет. Нет, несколько раз наши ездили, вызволяли его, разбирались. Были такие случаи. Он же очень часто попадает в какую-нибудь ментуру. Это нормально. Для его специфики это абсолютно нормальная ситуация.

— Вы с ним не ведете беседу на тему «может, не надо, может, надо быть осторожным?»

— А почему не надо-то? Это его личное дело. Вот если бы он ко мне пришел и сказал: «Начальник, доплачивай за то, что я раз в неделю получаю по шее». Я бы ему сказал: «Нет, это твоя работа, сынок». Но каждый журналист, в конечном итоге, работает на свою карьеру. Чем он лучше работает на «Коммерсант», тем он лучше работает на себя. Не случайно, кстати, если посмотреть СМИ, куда ни плюнь — везде выходцы из «Коммерсанта». Это же болезненно порой для «Коммерсанта», когда люди уходят за большим повышением. Но человек себе заработал зарплату в два раза больше, чем в «Коммерсанте». Молодец. Нельзя этот процесс тормозить. Вот Тимаков например — начальник управления по связям с общественностью в Кремле. И такая парадоксальная карьера бывает.

— Вы упомянули перспективы российского политического класса. Сейчас вот такая актуальная тема есть — создание либеральной партии...

— А я не вижу, кто ее может создать. Я просто не вижу фигур.

— Сейчас о себе заявил Михаил Касьянов

— Он только засветился — поэтому трудно сказать... Я к нему очень хорошо, кстати, отношусь, у нас очень хорошие отношения. Но, честно говоря, как политика, я его не вижу. С другой стороны, я же не политик. Когда, например, Березовский придумал конфигурацию с «Единством» и Путиным, я, грешным делом, подумал, что Борис Абрамович сошел с ума. Но, однако, оказалось, что он был прав, а я был недальновидный. Другое дело, что кончилось все печально, но, тем не менее, никто не верил, что ему это удастся, а ему удалось. Потому что он политик. Он должен что-то там предвидеть, а мы должны фиксировать. Поэтому мне трудно сказать. Но мне не кажется, что Касьянов сможет.

— А Владимир Рыжков и Гарри Каспаров?

— Тоже я не очень в это верю. Он и Каспаров не очень электорабельны. Рыжков милый парень, здравый, мне очень симпатичен. Но смотрите, человек в политике сто пятьдесят лет и что? Все равно за ним нет электората. А это уже диагноз. Потому что можно было бы сказать — это молодой политик, он еще вырастет. А про него уже так не скажешь.

— Если в двух словах — как вы можете спрогнозировать развитие политической ситуации в стране.

— Да можно в одном слове даже — «п...ц»!

— В чем это выразится?

— Вы знаете, на самом деле я уже научился предохраняться от далеко идущих выводов. Потому что я много лет проработал журналистом, еще при советской власти я штатно работал с 1982 года, а заметки начал писать с 1976 года и сейчас узнаю многое из того, что тогда было. В общем, если так думать, тогда нахрена мы выпускаем «Коммерсантъ», ругаемся? Зачем я людей штрафую? Тогда все — надо просто сливать воду.

Я считаю, что газета живет один день. Сегодня газету не закроют? Не закроют. Значит, завтра утром проснемся и будет газета. Если бы я думал всерьез и вперед — у меня бы опустились руки. Завтра 1937 год не наступит во всяком случае. Это я точно знаю. А послезавтра что будет — это я вам скажу завтра.

— Хочется задать вопрос не на политические темы. Среди ваших сотрудников, в том числе и в руководстве газеты очень популярен Живой Журнал, livejournal.com, то есть дневники в Интернете. Вы читаете дневники своих сотрудников?

— Нет. Я вообще, собственно, в Интернет не умею даже входить. Я же старенький уже. У нас в редакции есть внутренняя сеть, для издания газеты, и если мне что-то из Интернета надо, мне просто переводят сообщение из системы редакции и посылают мне персонально в мой каталог.

— Вам не интересно, что ваши сотрудники пишут?

— А зачем? Это их личное дело, я даже не интересуюсь, кто с кем спит, например, в редакции. Или кто-то, может быть, голубой у нас. Мне совершенно наплевать. Я отвечаю за профессиональную деятельность сотрудников. А когда они пишут в этих дневниках — это их личная жизнь.

Вот у нас есть человек — Дмитрий Бутрин. Он такой умный, пишет про нефтянку. Как-то раз на Васильевском спуске прокремлевские силы организовали митинг в поддержку кого-то там, конституции, президента. Совершенно жуткий митинг был, советский. Нагнали народу туда, студентов, рабочих из отгулов, раздали лозунги. И вдруг отказалось, что Бутрин написал заметку про свою нефтянку, сам себе вырезал лозунг «Путина в отставку» и пошел на Васильевский спуск. Когда мне рассказали об этом, я дико удивился — он совершенно не производит такого впечатления. Он же такой высоколобый, увлекается этой нефтянкой. Так вот, это его личные дела. Если бы он вместо того, чтобы заметку писать, на митинг пошел, он бы финансово очень сильно пострадал. А так — ну пусть ходит, жалко что ли?

Так же на меня наехал Березовский, когда я написал в предисловии книги Колесникова про Трегубову. Ну, так серьезно наехал, конкретно. Я его спрашиваю: «А причем тут ты и я? Я же писал это не в издательском доме. Я написал в какую-то книжку какого-то издательства. Почему мы вообще об этом разговариваем?»

— Вы недавно снялись в фильме Романа Качанова «Арье»?

— Премьера даже уже была.

— Это начало большого пути?

— В мае еще одна премьера будет. Я просто это люблю, мне по приколу в кино сниматься. Я даже в театре один раз играл, во МХАТе, но давно, правда. Хобби у меня такое. Правда, теперь даже деньги за это дают. Вот в фильме, у которого в мае будет премьера, платили 500 баксов за съемочный день. Он называется «Взять Тарантино». Там Тарантино тоже снимался. В конце, конечно, меня убивают. А вот сейчас предложили в «Антикиллере-3» сниматься, каким-то жуликом. Тоже убивают в конце, но платят за съемку уже 800 баксов.

— Как считаете, Вас приглашают в качестве узнаваемого лица или талантливого актера?

— У пары фильмов последних, в которых я снимался, режиссер Роман Качанов, я у него уже снимался в фильме «Даун Хаус». Этот тот человек, который «ДМБ» еще снял. Вот он считает, что я реально хороший актер. Но так мало кто считает, кроме него, но он такой — отмороженный. Приятно.

— Вы стояли у истоков газеты «Коммерсант». У Вас нет желания чем-нибудь другим заняться?

— Да, есть желание. В кино играть. Но там платят пока маловато по моим запросам.

— Ну вот вам же предлагают 800 долларов за съемочный день?

— Да все равно получается фигня. У меня есть друг — Миша Ефремов, знаете такого, да? Вот ему платят: у друзей снимается за полторы тысячи в день , а вообще — за две. И не долларов, а евро. И снимается дней так по 20 в месяц. Но мне такое не светит. Потому что он талантище, а я...

— А если, может быть, не так радикально менять свою карьеру, а, например, уйти в другой издательский дом? 

— Если выгонят меня из этого, то я уйду в другой. Хотя неохота. Мне очень нравится издательский дом «Коммерсант».

ИА REGNUM

Фото ИА REGNUM предоставлено Валерием-Ъ Титиевским. На третьем фото Васильев с депутатом Госдумы от Новосибирской области Анатолием Локтем (КПРФ)

Также на эту тему:

Аудиофайл с политическим прогнозом Андрея Васильева в «одном слове»