Опера «Макбет»: когда гениальность становится реальностью

25 декабря закончилась Новосибирская часть пути оперного спектакля «Макбет» Джузеппе Верди. В апреле опера предстанет перед публикой в Парижской национальной опере. Столичные театроведы и критики рассказали корреспонденту ТАЙГИ.info, почему эту постановку можно считать событием мирового масштаба.

25 декабря закончилась Новосибирская часть пути оперного спектакля «Макбет» Джузеппе Верди. В апреле опера предстанет перед публикой в Парижской национальной опере. Столичные театроведы и критики рассказали корреспонденту ТАЙГИ.info, почему эту постановку можно считать событием мирового масштаба.

Екатерина Бирюкова, музыкальный критик, обозреватель газеты «Коммерсант», журнала «Афиша»: «Макбет» - это новая трактовка оперного жанра

Мы имеем дело не с Новосибирской, и не Парижской реальностью, а с видом искусства общемирового значения. Дмитрий Черняков и Теодор Курентзис – это два очень важных персонажа в мировом оперном искусстве. Их совместная работа – опера «Макбет» - не предполагает бурных восторгов, оваций, слез, каких-то эмоций. «Макбет» заставляет, прежде всего, думать. То, что говорит режиссер со сцены и дирижер из ямы – это почти философские трактаты. При этом каждый из них, как мне кажется, говорит о своем. Это два очень ярких персонажа, которым даже тесновато на одной площадке.

Почти вся постановочная команда уже знакома: художник по свету Глеб Фильштинский и дирижер Теодор Курентзис не первый год вместе работают с Митей. Существует еще аура Новосибирского театра оперы и балета, где они ставили вместе «Аиду»: Митя начинал здесь как оперный режиссер еще в 1998, Теодор здесь стал звездой. Поэтому говоря о команде, нужно иметь в виду всю команду Новосибирского театра, эту атмосферу, энтузиазм, который невозможно представить в столичных театрах. Такой грандиозный проект только здесь и мог быть создан. Это новая трактовка оперного жанра.

Если говорить о солистах, то мне очень понравился исполнитель Макбета Димитрис Тилякос. Безусловно, Лариса Гоголевская в этой драматически сложной роли леди Макбет убеждает. Театр Чернякова очень сочетается с этой певицей. По режиссерской идее на первый план выходят взаимоотношения Макбета и леди Макбет, все остальное на сцене лишь оттеняет выпуклость двух горячих живых людей. Зрителям показана история двух убийц, но именно им, а не массе анонимных людей, и режиссер, и публика сочувствуют.

Илья Кухаренко, музыкальный критик, ведущий музыкального еженедельника «БлокНОТ» на телеканале «Культура»: «Макбет» - аскетичный спектакль

Безусловно, «Макбет» - очень серьезное дирижерское и режиссерское высказывание. Нельзя сказать, что язык режиссера Чернякова – это принципиальная новация, что так никто не говорит. Тут главное не как он говорит, а что он говорит. Это «что» всегда самое важное в спектаклях Чернякова.
В «Аиде» у него было много моментов мистицизма, моментов, когда возникало ощущение метафизики на сцене, поэтому лично я ожидал, что в «Макбете» он использует ситуацию с ведьмами, с призраком, с сомнамбулизмом леди Макбет, чтобы разверзнуть передо мной бездну. Однако здесь Черняков последовательно отказался от своих же приемов, он сконцентровался на очень бытовых, на очень приземленных вещах, ни разу не прибегнув к метафизике (за исключением финальной сцены, когда рушится дом Макбета). Условно говоря, было бы всем значительно проще, если бы в какой-то момент разверзлось небо и Макбет был бы наказан, и сам Макбет этого ждал. Макбету было бы значительно проще, если бы небо его вовремя остановило. Однако неба нет, есть серая толпа, которая, как Солярис, как океан, отвечает на любые импульсы по-разному.

Режиссер держит весь спектакль двери закрытыми, чтобы раньше времени не разомкнуть это душное розовое пространство, в котором и происходит конфликт, в котором нет призраков и ведьм, в котором нет ничего потустороннего, - весь ад Черняков замыкает внутрь героев, не показывая его каким-то откровенным режиссерским способом зрителям, но заставляя героев жить с этим внутренним адом, а зрителей проглядывать ад через них.

Сколько усилий цивилизации было затрачено для того, чтобы показать такой аскетичный спектакль, как много в постановку вложено сил, средств, самой навороченной техники только для того, чтобы не дать зрителю лишнюю эмоцию, подсказку, не дать однозначного ответа. Условно говоря, это такая внутренняя аскеза, японский театр Но, где существует актер, семисен, барабан и голос. В «Макбете» аскеза Мити и нацеленность Теодора на моралите странным образом стали существовать параллельно.

Елена Третьякова, оперный критик, декан театроведческого факультета СПГАТИ, доцент кафедры русского театра, заведующая сектором источниковедения Российского института истории искусств, редактор музыкального отдела «Петербургского театрального журнала», кандидат искусствоведения: «Макбет» - это спектакль, о котором можно писать философские трактаты

«Макбет» - это спектакль, о котором можно писать философские трактаты, это история сложная по множеству смыслов и по образной системе. Я видела абсолютно все постановки Чернякова и могу сказать, что он в каждом спектакле возвращается к вопросам, которые его по-настоящему волнуют. Что у него болит, то он и находит в том или ином классическом произведении, и каждое на него отзывается. Классика не каждому открывается, а таким, как Черняков, открывается. В лице Чернякова мы имеем ту степень конгениальности, которую не в традициях русского менталитета подчеркивать: все современники у нас по определению пигмеи по отношению к классикам. Эта рабская психология: мы все ниже и хуже, чем были до нас. Я с полной ответственностью могу сказать, что Черняков также талантлив и гениален, как классики. Говорят, режиссер – медиатор, который соотносит время сегодняшнее, сознание людей и прошлое. Так вот Черняков – это и есть связь времен.

Уже не первый спектакль Теодор Курентзис и Дмитрий Черняков говорят на одном языке. Если бы Теодор не делал половину из того, что он делает, спектакль наполовину был бы разрушен. Он много позволяет, что не позволяет ни один дирижер. Еще в «Аиде» он разрешил, чтобы шумы и другие немузыкальные вещи заглушали оркестр. Теодор именно тот дирижер, который может работать с режиссером. Мне кажется, Курентзис и Черняков очень глубоко друг друга понимают. В «Макбете» очень ценно то, что Курентзис не перегрузил Верди, он его прибрал, может, сделал лиричным. Теодор всегда очень точен, чувствуется высокий класс игры, музыкантского слуха. Для людей, которые знают много трактовок партитуры «Макбета», это очевидно, слышно с первых нот: замечательная унисонность, соотношение тембров, динамические оттенки (когда нет громыхания ради громыхания, эффекта ради эффекта) очень широкое дыхание партитуры, есть глубокое понимание целого без закапывания в частности. В оркестре у Теодора музыка живет! Это редчайший случай! Очень многие дирижеры играют быстро стоячую музыку, и зритель умирает от скуки. Курентзис будет играть медленно и сделает большую паузу, но зритель не будет скучать, а будет дышать вместе с оркестром. Замечательное качество для театрального дирижера – способность дышать вместе со сценой, только тогда возникает то великое целое, которое и составляет оперный спектакль. В тандеме Черняков-Курентзис другого просто не могло быть.

Ко всему прочему в Новосибирском «Макбете» феноменален хор. Вячеслав Подъельский – гениальный хормейстер. Такого хормейстера нет в Парижской опере и в России я не знаю подобных ему. Сделать так, чтобы хор, рассеянный по огромной сцене (пространству, которое не может звучать в унисон по определению!), звучал в унисон не пестрыми голосами, надо быть великим хормейстером. В Новосибирске люди и не знают, что это потрясающий профессионал!

В целом, я думаю, чтобы зрителю понять спектакль, стоит обратить внимание на собственные чувства, быть непредвзятым, погрузиться в эту материю, не ждать спецэффектов, а подумать и постараться почувствовать. Мы находимся в совершенно исключительной ситуации: в Новосибирске, в нескольких часах полета от всех столиц, работаю люди, которые заслуживают того, чтобы дышать вместе с ними. Пусть зритель, ничего не зная, попытается погрузиться в эту страшную и одновременно обыкновенную, лирическую и трагическую историю.

Ярослав Седов, театровед, кандидат искусствоведения, советник Департамента современного искусства и международных культурных связей Министерства
культуры Российской Федерации: тон задает российская сторона.

Новосибирская постановка оперы «Макбет» - первый в постперестроечной театральной истории опыт копродукции российского театра с Парижской оперой на уникальных условиях: тон задает российская сторона. До сих пор наши музыкальные театры сотрудничали с европейскими, чаще всего арендуя старые зарубежные спектакли либо подражая выходящим из моды направлениям европейской оперной режиссуры. В данном случае, при внешнем следовании европейской художественной конъюнктуре в выборе сценических средств, ситуация принципиально иная. Российская сторона определяет художественную концепцию, выбор исполнителей, проводит премьеру на своей территории и лишь затем спектакль едет в Париж с тем, чтобы после серии показов вернуться на родину и остаться в собственности Новосибирского театра. В этом - огромная
заслуга менеджмента театра и прежде всего его экс-директора Бориса Михайловича Мездрича, который предложил такой формат сотрудничества и сумел его реализовать. От имени учредителя я, конечно, обязан сказать, что Минкультуры России вправе гордиться подобным прорывом подведомственного ему федерального театра. Так же, как вправе гордиться своим театром жители Новосибирска.

Беседовала Алина Хабирова

Фотографии предоставлены Новосибирским академическим театром оперы и балета, фотограф Евгений Иванов.