«Он не обязан отвечать, вы обвиняете в должностном преступлении»: как следователь «не закрыл» свидетеля, который признался, что давал Солодкину взятку

31 Мар 2013, 03:00

Участники судебного процесса по делу бывших новосибирских чиновников Солодкиных и Андреева посвятили два последних мартовских заседания событиям октября 2010 года. По просьбе прокурора были допрошены потерпевший Надеин, заявивший о даче взятки, и следователь Мозоляк, возбудивший дело о ее получении.

В начале заседания 27 марта государственный обвинитель Марина Морковина заявила, что перед разрешением ходатайства о возвращении уголовного дела в прокуратуру, «поскольку защита считает, что дело было возбуждено с нарушением УПК», необходимо допросить человека, который его, собственно, возбуждал. «Прошу допросить следователя Мозоляка, он находится в здании суда», — сказала Морковина судье Ларисе Чуб.

Адвокаты и подсудимые возразили, что они не оспаривают факт проведения Мозоляком следственных действий, суть нарушений ясна из протоколов, и необходимости в допросе следователя нет. «Ваша честь, сколько мы уже таких следопытов допрашивали здесь. Он скажет, что всё правильно, раз его подпись стоит, и всё», — заметил адвокат Александра Солодкина-старшего Михаил Книжин. Адвокат Солодкина-младшего Николай Украинцев напомнил, что он говорил о целом ряде нарушений разных должностных лиц: «Надо тогда всю линейку товарищей сюда вызывать». Например, бывшего начальника СК РФ по СФО Василия Усова, который разрешил скопировать документы без вынесения постановления о выделении материалов из уголовного дела №13435, сообщил защитник.

«Я не представляю, чтобы следователь пришел сюда, положил голову на трибуну и сам предложил ее отрубить», — заявил Александр Солодкин-младший, добавив, что «против такого подхода прокуратуры», при котором следователям, которые ожидаемо говорят, что нарушений они не допускали, верят больше, чем уличающим их в нарушениях адвокатам. Андрей Андреев также сказал, что не понимает, зачем надо вызывать Мозоляка на допрос: «Чтобы выслушать его объяснения, что это была какая-то ошибка техническая? Они здесь не принимаются. Была допущена фальсификация, за это нужно отвечать». Выслушав все возражения, судья Чуб удовлетворила ходатайство прокурора Морковиной.

«Я не представляю, чтобы следователь пришел сюда, положил голову на трибуну и сам предложил ее отрубить»

Подполковник юстиции Максим Мозоляк оказался старше и опытнее всех следователей, уже допрошенных в суде. Лет семь назад, еще работая в прокуратуре Советского района Новосибирска, он получил международную известность, комментируя в прессе расследуемое им уголовное дело в отношении жителя Академгородка Тараса Зеленяка. Сына известного ученого Тадея Зеленяка уличили в обзывании русских нехорошими словами на форуме одного из украинских сайтов. В 2007 году суд признал интернет-пользователя novosibirsk2 виновным в разжигании межнациональной розни и приговорил по ст. 282 УК РФ к штрафу в размере 130 тыс. рублей. В настоящее время следователь по особо важным делам Мозоляк работает в отделе СК РФ по СФО по борьбе с преступлениями, совершаемыми должностными лицами и правоохранительными органами. Так, именно он возглавлял следственную группу по громкому делу судьи-насильника Михаила Добринца из Иркутской области, которого удалось отправить в колонию только со второй попытки.

Морковина сразу заявила, что Мозоляка нужно ознакомить с документами, по которым он будет опрошен, и судья, несмотря на предложения защитников сначала всё-таки опросить, «иначе от вызова этого свидетеля толку мало», согласилась с гособвинителем, что так, да, будет правильно. «В какой последовательности принимались заявление [Сергея] Надеина и явка с повинной?» — спросила Морковина ознакомившегося Мозоляка. «Не могу сейчас вспомнить, писал он заявление в кабинете или уже с ним пришел, — ответил следователь. — Но сначала было заявление, а потом мне было поручено принять явку».

В ответ на вопрос, соответствует ли время проведения следственных действий с тем, что указано в протоколе, Мозоляк сказал, что «должно соответствовать». «Почему объяснение [Рената] Ганеева давалось с 09:00 до 9:40, а из его содержания следует как будто уже была дана явка?» — спросила прокурор. «Это противоречие вызвано технической ошибкой», — ответил свидетель. Солодкины, Андреев, который предсказал, что так Мозоляк и скажет, и адвокаты оживились. «Оп-па», — произнес кто-то из подсудимых. «Замечание всем подсудимым и стороне защиты за смех над показаниями свидетеля», — объявила Лариса Чуб. Переждав удивленные возражения, Максим Мозоляк пояснил, что документ изготавливался на компьютере, и время, видимо, не было исправлено на верное.

Сколько продолжалась доследственная проверка, свидетель вспомнить не смог. Прокурор сообщила, что явка Надеина была 20 октября, а уголовное дело возбудили 29-го. «Видимо, да, тогда срок проверки, значит, был продлен», — согласился Мозоляк. «Какие действия в рамках проверки вы проводили, помните?» — «Опрашивал Надеина, ездил в Дзержинский районный суд за информацией по другому уголовному делу… Всего сейчас не вспомню». Материалами «основного» дела №13435, с которым было затем соединено дело о взятке, он тогда «владел не в полном объеме», сказал свидетель. Морковина ходатайствовала об ознакомлении Мозоляка с его рапортом, которым он просил Усова «разрешить изготовить копии материалов уголовного дела №13435 для приобщения их к материалам проверки».

«Ваша честь, я не против, но вы дайте сначала вопросы задать свидетелю», — предложил Николай Украинцев. Судья ответила, что порядок определяет председательствующий, и напомнила, что все уже получили от нее замечание. «А я категорически против него, ваша честь, — сказал Андрей Андреев. — Поясните мне, пожалуйста, что я нарушил? Я молчал. Почему вы всем нам объявили замечание?» Игнорируя его вопросы, Лариса Чуб спросила Александра Солодкина-младшего, что он думает о ходатайстве. «Я не буду высказывать мнение, потому что наше мнение здесь никого не интересует», — ответил подсудимый.

«Так и запишем — "отказался высказывать мнение"», — сказала судья. «Он и основания еще сказал, ваша честь, — заметил Михаил Книжин. — Пусть секретарь всё запишет…» «Замечание адвокату Книжину, который указывает, что делать председательствующему и секретарю судебного заседания!» — «Ваша честь, прошу занести в протокол, что я против действий председательствующего возражаю». — «Возражаете? Не принимается». — «Это ваше дело, принимается оно или не принимается! По закону мое возражение должно быть отражено в протоколе». — «Когда ознакомитесь с протоколами, сможете их обжаловать, пожалуйста, — отрезала Лариса Чуб. — Солодкин Александр Наумович, ваше мнение».

«Александр Наумович, не делайте мне замечаний». — «Я вас старше, ваша честь!» — «Мне ваш возраст сейчас не важен»

Солодкин-старший ответил судье, что он «здесь, наверное, самый старенький и всего не понимает», но ему бы хотелось, чтобы она немного изменила тон, разговаривая с ними. «Александр Наумович, не делайте мне замечаний», — заявила Чуб. «Я вас старше, ваша честь, — напомнил подсудимый, — я старше вас!» «Мне ваш возраст сейчас не важен», — ответила судья. Солодкин сказал, что не понимает, почему его сыну и Андрееву сделали замечание, и что эмоции на заявлении Мозоляка о технической ошибке не сдержал он и, значит, отвечать должен один, поскольку остальные молчали. «Хорошо, мы исправим», — сказала Чуб и велела секретарю указать в протоколе, что замечание сделано одному, а не троим подсудимым. Когда неприятная пикировка закончилась, Мозоляк смог посмотреть рапорт и подтвердить Морковиной, что он составлен им. «Что вы копировали, помните?» — «Достоверно не могу ответить, а предполагать — неуместно».

На этом вопросы к свидетелю у прокурора закончились. Адвокат Украинцев спросил его, давал ли Ганеев показания в присутствии своего защитника. «Насколько я ознакомился с протоколом…» — сказал Мозоляк. «Нет, вы сами-то помните?» — «Он всегда, насколько помню, приходил с защитником, с женщиной». — «Вы ее ознакомили с протоколом?» — «Да, должен был, распечатал и отдал». — «И замечаний у нее к протоколу не было? Вы не ограничили ее в праве высказывать замечания?» — поинтересовался Украинцев. «Вопрос снимается, — сказала Чуб. — Вы не ссылаетесь в ходатайстве на это обстоятельство, вы о времени говорите». «Хорошо, я задам по-другому. Защитник вам на время не указывала? Что там неточность?» — спросил адвокат. «Не помню», — ответил Мозоляк. Возбуждал ли уголовное дело по явке с повинной Сергея Надеина он, свидетель тоже не помнил. «Не помните, отменялось ли постановление надзирающим органом?» — «Я же сказал вам, что не помню, я ли составлял это постановление. Как я смогу помнить, отменялось ли оно?»

Мозоляк говорил, что начал проводить доследственную проверку по поручению Усова, но «там время более позднее стоит, явка раньше по времени была», сообщил ему Украинцев и поинтересовался, как так получилось. Свидетель сказал, что должен еще раз посмотреть в документы. Судья Чуб по просьбе Украинцева прочитала, что явка с повинной, согласно протоколу, принималась с 09:30 до 10:15, а на поручении Усова принять явку и провести проверку указано время «10:20» (на штампе о регистрации документа — и вовсе «10:20»). Максим Мозоляк настаивал, что ему необходимо ознакомиться с увиденным еще раз. «Вы обращаетесь к суду с такой просьбой, я правильно поняла? — уточнила судья. — Ставится на разрешение ходатайство свидетеля. — Адвокат Солодкина-младшего ответил, что «уже утомился возражать», и согласился предоставил Мозоляку на осмотрение материалы дела. — Тогда вы обратите внимание, пожалуйста, на что он должен обратить внимание».

Украинцев показал свидетелю сначала поручение и резолюцию Усова, а потом протокол явки с повинной, и спросил, когда всё-таки и от кого Мозоляк получил указание принять явку. «От Усова». — «Когда?» — «Не помню». Вернувшись к той «технической ошибке», Украинцев поинтересовался, когда же Мозоляк опрашивал Ганеева. «Не могу вспомнить». — «Как нам тогда понять, когда именно Ганеевым давались показания?» — «Я не помню, в какое время его опрашивал». — «Но в другое время, чем в протоколе, да? Вы чем в это-то время были заняты?» — спросил адвокат. «Возражаю, это не имеет отношения к делу», — заявила прокурор Морковина. «Ваша честь, мне нужно в полном объеме ознакомиться с протоколом, — признался судье Мозоляк и спустя 15 минут более уверенно заявил: — Пояснения Ганеева даны по явке с повинной, значит, я могу утверждать, что он вызывался и давал пояснения уже после явки. Другого объяснения у меня нет».

«В связи с чем вы в рапорте Усову написали, что в деле №13435 могут быть материалы, имеющие значение по эпизоду Надеина?» — спросил адвокат. «Не могу вспомнить», — ответил свидетель. «Кто вам предоставлял в ходе проверки документы из дела №13435?» — «Руководитель следственной группы». — «Кто был руководителем?» — «Насколько я помню, Лебедев в рапорте указан». — «Кто копировал документы?» — «Не помню». — «А вам не попадался рапорт Кодзасова об обнаружении преступления? Постановление об отказе в возбуждении какого-нибудь уголовного дела?» — «Не помню». — «Скажите, вас не смутило, что Ганеев уже давал показания об этом преступлении? Указано в протоколе, который вам копировали». — «Не понял, что меня должно было смутить?» — «Ну, что не принималось решение по этим сведениям, уже известным? Вы Усову-то это не говорили? В рапорте нигде не упоминали?» — «Я не помню обстоятельства, о которых вы говорите».

Украинцев объяснил Мозоляку, что уголовное дело возбуждалось по явке и материалам проведенной им проверки, среди которых есть копии протоколов, подтверждающих, что сведения, изложенные Надеиным, раньше были известны следствию. «Вот эти сведения, они кем-то изучались? Вами, может быть?» — «Если возбуждал дело я, то изучал их я, и принимал решение по ним тоже я. Я не могу ответить, видел ли я их раньше». Говорил ли ему Кодзасов, в группе с которым он расследовал уголовное дело №13435, что-нибудь об этих допросах, Мозоляк не вспомнил. «Он не говорил, что эпизод уже расследуется?» — спросил Украинцев. «Снимается вопрос, он ответил, что не помнит», — сказала Чуб. «Видели вы постановление о выделении материалов, которые копировались, в отдельное производство?» — поинтересовался у свидетеля адвокат. «Защита, зачем вы спрашиваете? Может, его не было, этого постановления», — сказала Морковина. «Так ведь его и нет», — подвердил Украинцев. «Ну а зачем вы его спрашиваете тогда?» — «А вдруг он помнит, что было?» — «Вы придумали это постановление…». — «Да оно законом предусмотрено, Марина Евгеньевна! Не могут документы просто так "гулять" из дела в дело».

«Пояснения Ганеева даны по явке с повинной. Могу утверждать, что он вызывался после явки. Другого объяснения у меня нет»

Адвокат Андрея Андреева Татьяна Титова спросила, получал ли Мозоляк от Надеина объяснения по его явке. «Не помню». — «А обязаны были?» — «Таких требований нет в УПК». — «Вы написали, что установили обстоятельства для возбуждения уголовного дела о получении взятки. Почему вы не выяснили обстоятельства для возбуждения дела за дачу взятки в отношении Надеина?» — поинтересовалась Титова. «Возражаю, это не относится к обвинению, — сказала Морковина. — Надеин у нас не подсудимый». «Так вот именно», — чуть ли не хором сказали адвокаты. «Я принял решение, какое посчитал нужным…», — ответил Мозоляк. «Я пытаюсь просто понять, как можно установить, что взятка получена, но не установить, что взятка дана», — сказала Титова. «Он не принял решение, но он вам не обязан отвечать», — заявила Морковина. Судья Чуб сняла вопрос, пояснив, что адвокат выходит за рамки ходатайства, а Надеин вообще потерпевший, а не обвиняемый. «Ваша честь, я возражаю против снятия вопроса, — заявила Титова. — Мы должны выяснять эти вопросы, они еще будут возникать к следователю, пусть не в рамках ходатайства». «Вот давайте, когда они возникнут, тогда мы и будем вызывать и выяснять, договорились?» — сказала Чуб. «Тогда, значит, это не мы затягиваем процесс», — развела руками Титова.

Украинцев спросил Мозоляка, сделал ли Надеин в ходе явки заявление о совершении им преступления. «Сведения изложены в протоколе», — сказал свидетель. «Вы не помните, говорил ли он об этом?» — «Я не понимаю, зачем вспоминать, если есть документы». — «Надеин говорил вам не только о себе, но и о Солодкине, а предупреждали ли вы его об ответственности за ложный донос?» — «Не могу вспомнить». Морковина сообщила, что виновность или невиновность Надеина не входит в рамки рассматриваемого дела, поэтому вопрос следует снять. Украинцев заявил, что настаивает — явка с повинной и заявление о совершении преступления другим лицом не есть одно и то же, во втором случае заявитель должен предупреждаться от ответственности за свои слова, чего сделано не было. «Речь о виновности Надеина не ведем», — повторила прокурор. «Речь о законности возбуждения уголовного дела! — сказал Украинцев. — В отношении Надеина почему-то дела не было». «Снимается, это не к суду, а к органам следствия вопросы», — сказала судья Чуб.

Адвокат поинтересовался у свидетеля, как в материалах дела появился протокол допроса Надеина, проведенного следователем Александром Кодзасовым в день явки с повинной, 20 октября 2010 года. «Не помню», — сказал Мозоляк. Был ли протокол среди материалов проверки, по итогам которой он возбудил уголовное дело? «Я не помню». Почему после получения сообщения о преступлении Надеина его допросил Кодзасов, а не сам Мозоляк? «УПК меня не обязывает опрашивать свидетеля». Может, его кто-нибудь освобождал от обязанности осуществлять уголовное преследование Надеина? «Вопросы о привлечении Надеина снимаются, не имеют отношения к предъявленному обвинению», — заявила Чуб. «Получали ли вы от Усова указания, что в отношении этого человека возбуждать дело, а в отношении этого нет?» — спросил Михаил Книжин. «Возражаю, это не имеет отношения к предъявленному обвинению», — сказала Морковина. «Как это не имеет? — возмутился Книжин. — Мы сегодня выяснили, что было совершено преступление, суд и прокуратура не могут остаться в стороне! И я хочу узнать, давались ли ему такие указания». «Давались или нет?» — спросила свидетеля судья Чуб. «Все бумаги должны быть в материалах дела, если там их нет, значит, нет», — ответил Максим Мозоляк.

«Вы мне вручали копию постановления о возбуждении уголовного дела?» — спросил его Солодкин-младший. «Не помню», — признался свидетель. «Но вы вообще должны были меня уведомить?» — «Да, думаю, я выполнил, что должен был». — «А как и когда?» — «Этого не вспомню». — «А Надеина уведомляли?» — «Снимается вопрос про Надеина». Почему Мозоляк возбудил уголовное дело только в октябре, после явки с повинной, если информация о связи Надеина с Солодкиным у следствия была с лета? «Я не знаю, о какой информации речь», — сказал свидетель. «Из протоколов в деле №13435, копии которых вы захотели приобщить, — пояснил Солодкин-младший. — Кодзасов вас не уведомлял об их содержании?» «Нет, я их получил уже в рамках проверки», — сказал Мозоляк. А видел ли он справку из УФСБ о результатах оперативно-розыскной деятельности? «Там много было таких справок». — «Ну, по этому эпизоду?» — «Не помню, — ответил свидетель и повторил, когда его ознакомили с письмом замглавы УФСБ от 6 октября 2010 года: — Не могу вспомнить, видел я его или нет». Известно ли ему, кто приобщал эту справку к делу и когда? «Письмо направлено не мне, поэтому я не могу знать этого». Была ли справка в деле №13435, когда он копировал материалы из него, Мозоляк также не помнил. «Если бы вы увидели письмо 7 октября, вы как бы отреагировали?» — спросил Украинцев, но судья сняла его вопрос: «Он требует предположения, как следователь поступил бы в будущем».

Адвокат Солодкина-младшего Александр Петров спросил Максима Мозоляка, не является ли то, что он называет «технической ошибкой», нарушением УПК: «В протоколах должны быть указаны место проведения следственного действия и время с точностью до минуты». Гособвинитель Морковина добилась снятия этого вопроса, заявив, что он также требует от свидетеля предположительного ответа: «Не в его компетенции предполагать, является ли это нарушением». Николай Украинцев попросил объяснить суть «технической ошибки» в протоколе дачи объяснений Ганеевым: «Техническое средство реальность исказило или что? В чем там ошибка?» «В неправильном напечатывании даты или времени», — ответил Мозоляк. «Но почему вы считаете, что ошибка в этом документе, а не в протоколе явки с повинной?» — поинтересовался адвокат. «Ваша честь, возражаю, он уже всё пояснил». — «Снимается вопрос, свидетель пояснял, что пояснения давались после явки с повинной».

«Когда вы первый раз встретились с Надеиным? До явки?» — спросил Андрей Андреев. «Не могу вспомнить», — ответил Максим Мозоляк. «Какой статус у него был на момент принятия явки?» — поинтересовался подсудимый. «Возражаю, это не имеет отношения к ходатайству», — сказала Марина Морковина. «Ваш вопрос снимается, статус не связан с документами о совершенном преступлении», — сообщила Лариса Чуб. «Куда, приходя в СК, обращается заявитель? Почему вы именно от Усова получили указание? — спросил Андреев и пояснил, когда гособвинитель выступила против его вопроса, что в СК всегда сидит дежурный: — Почему Надеин к Усову пришел? Почему руководитель окружного следственного управления сам занимается лицом, которое желает дать явку с повинной?» Все эти вопросы были сняты судьей Чуб как не связанные с ходатайством.

«Вы знали, что Сергей Надеин является одним из фигурантов уголовного дела №13435?» — спросил Андреев. Мозоляк ответил, что не помнит, знал ли он. «Почему вы, получив информацию о даче взятки Надеиным, скрыли это тяжкое преступление от регистрации и фактически позволили ему уйти от уголовного преследования?» — интонации Андреева выдавали в нем бывшего оперативника. «Следователь вам не обязан отвечать, почему он принял такое решение, он самостоятельное процессуальное лицо», — заявила Морковина. «Но он свидетель», — напомнила Титова. «Он не обязан вам отвечать, в том числе по 51-й статье, — нашлась прокурор, — вы обвиняете его в должностном преступлении». «Зачем вы его тогда вызывали вообще?» — спросил Петров. Андреев тем временем решил задать другой вопрос и указал, что в протоколе явки нет фамилии «Андреев», а в описательной части фабулы постановления о возбуждении дела она появляется. В результативной части фабулы сообщается, что дело возбуждено «в отношении неустановленных лиц». «Можете объяснить, почему вы внесли мою фамилию в постановление? — спросил подсудимый. — Не можете? — Мозоляк молчал. — Потому что вам стыдно?» Судья Лариса Чуб сделала замечание: «Вы не можете говорить "стыдно" следователю, он же стоит здесь, в форме…»

«Почему вы, получив информацию о даче взятки Надеиным, скрыли это тяжкое преступление от регистрации и фактически позволили ему уйти от уголовного преследования?»

Андреев спросил, говорил ли Мозоляк руководителю следственной группы Лебедеву, что принял сообщение о преступлении. «Это сообщение не связано с делом №13435». — «То есть вы не докладывали руководителю, что свидетель по делу №13435 совершил тяжкое преступление?» — «Лебедев не был моим руководителем. Я входил в его следственную группу, в рамках этого подчинялся ему, но я не должен был докладывать». — «А Лебедев был в курсе явки с повинной? Почему он не принял решение по Надеина?» — «За него я не могу ответить». Андреев еще раз спросил, почему следователь Мозоляк позволил себе скрыть преступление и не вынес хоть какое-нибудь постановление в отношении Надеина. «Возражаю, по ст. 252 УПК РФ он не обязан пояснять это вам в рамках рассматриваемого дела», — заявила Морковина. «Мы можем рассматривать здесь только ваше обвинение», — подтвердила Чуб и сняла вопрос.

Татьяна Титова выразить возмущение тем, как государственный обвинитель «совершенно необоснованно вмешивается в допрос свидетеля стороной защиты» и интерпретирует в свою пользу 252-ю статью о пределах судебного разбирательства. «Получается, если бы мы рассматривали здесь причинение тяжкого вреда здоровью, и подсудимый говорил, что потерпевший его ударил ножом, то мы потерпевшего просто бы не могли допрашивать», — привела пример адвокат Андрея Андреева. Титова отметила, что «это что-то новое в УПК», и заявила, что «гособвинитель вводит суд в заблуждение».

Отпустив Мозоляка и выслушав Титову, судья удовлетворила просьбу Морковиной, и та зачитала три следственных документа. Во-первых, уведомление на имя начальника СИЗО для вручения Солодкину-младшему: Мозоляк передал арестованному, что 29 октября 2010 года «по сообщению о преступлении» возбудил уголовное дело №60255 о получении им взятки. Во-вторых, постановление Василия Усова о соединении дела с уголовным делом №13435: «Есть основания полагать, что эти преступления совершило одно и то же лицо». В-третьих, документ о продлении сроков доследственной проверки по сообщению Сергея Надеина: понадобилось время на изучение находящегося в Дзержинском районном суде дела в отношении лиц, с которыми жена Надеина реализовывала в 2005 году наркотики. Украинцев попросил возможность зачитать еще и документ, которым Мозоляк уведомил Надеина, что дело возбуждено. «В уведомлениях указано, что поводом для возбуждения уголовного дела Мозоляк считает "сообщение", которое не было достаточным образом оформлено: в деле нет заявления Надеина, только его явка с повинной о совершении им самим преступления», — подчеркнул адвокат Солодкина-младшего.

«Я изучила ваше ходатайство о возвращении дела прокурору», — сказала ему судья Чуб и попросила «конкретно указать основания для возвращения», потому что написано «очень много и неконкретно». «Скажу как можно проще, — ответил Украинцев. — Я считаю, что обвинительное заключение составлено…» «Кстати, в письменном виде вы не указываете про обвинительное заключение», — заметила Чуб. «Указываю, ваша честь». — «Вы в суде об этом сказали, в ходатайстве об этом нет. Давайте, открываем ст. 220 УПК и смотрим, по каким основаниям возвращаем уголовное дело». Николай Украинцев повторил, что при составлении заключения прокуратура не дала оценки тем нарушениям, которые допустило следствие и на которые он указывает в ходатайстве. «Давайте либо вы берете время и все доводы письменно излагаете, либо мы пишем сейчас под диктовку и медленно, — сказала Лариса Чуб. — То, что, вы говорите, нарушено на следствии, это одно, а при составлении заключения что нарушено?»

Украинцев объяснил, что органами следствия и прокуратурой допущено «игнорирование конституционных прав» Солодкина-младшего. «Каких?» — спросила судья. «Ваша честь, я готов прочитать еще раз». — «Не надо читать. Если бы внимательно свое ходатайство прочитали, вы бы тоже не поняли». — «Ваша честь, я же его писал». — «Знаете, я на два раза прочитала и не увидела в вашем ходатайстве нарушения прав». — «Я считаю, что том виде, в котором обвинительное заключение находится сейчас в суде, оно препятствует вынесению законного и справедливого приговора», — настаивал адвокат. «Скажите, я вас правильно поняла, — спросила Марина Морковина, — потому что дело было возбуждено поздно, поэтому права нарушены? Что несвоевременно возбудили?» «Да, в том числе», — согласился Украинцев. «Несвоевременно? — удивилась Чуб. — А вы не нарушаете право на защиту сейчас?» «Нет, ваша честь, — ответил адвокат. — Я немножко не так излагаю, как интерпретирует это суд и обвинение. "Очень много" написано, потому что я ссылаюсь на нормы Верховного суда, на Европейский суд по правам человека, на Конституцию...»

«Но у нас тут не Верховный суд, не европейский, а российский, — напомнила Лариса Чуб. — И суд, потому что он принимает решение, имеет право уточнять, какие у вас доводы». «Ваша честь, я всё изложил в своем ходатайстве. Следователями велась обвинительная деятельность…» — «Как, если уголовное дело еще не возбудили?» — «Но доказательства собирались, Марина Евгеньевна». — «Хорошо, а сейчас-то какие препятствия?» — «Дело возбуждено незаконно!». «Так если незаконно, то суд вынесет оправдательный приговор, и всё», — сказала прокурор Морковина. «Может быть. А может, и не вынесет, — ответил адвокат Украинцев. — Надо дать оценку этим обстоятельствам сейчас». Судья попросила его написать «простыми предложениями, потому что очень уж непонятно», к следующему заседанию дополнение к ходатайству. «Давайте без Конституции, без Европейского суда, это у нас уже есть, — Лариса Чуб показала Украинцеву его ходатайство. — Просто чётко и ясно сформулируйте основания для возвращения дела, хорошо?» Адвокат согласился.

«Я, что, национальностью не вышел? Нос мой следователю не понравился? Не это ли признак заказанности всего этого дела?»

Морковина спросила Солодкина, не кажется ли ему, что Украинцев сейчас сам нарушает его право на защиту, и подсудимый ответил отрицательно. «То есть, вы считаете, раньше надо было дело возбуждать?» — «Естественно, если у них были основания. Я уже тогда мог бы рассуждать, законно это или незаконно. У меня есть право обжаловать действия следователей, у меня не так много прав». Солодкин еще раз обратил внимание, что дело в отношении Надеина, который признался, что передал ему 20 тысяч долларов в качестве взятки для неустановленных сотрудников УФСКН, никто не возбудил, зато ему получение взятки инкриминировали. «Я не понимаю, я, что, национальностью не вышел? Нос мой, что ли, следователю не понравился? Не это ли признак заказанности всего этого дела? — возмущенно спросил подсудимый и обратился к Ларисе Чуб. — Ваша честь, вы сегодня сами сказали правильную вещь, что нужно было разбираться на стадии следствия. Так это и должна была прокуратура сделать, поэтому мы и просим вернуть ей дело».

«Ваше право было нарушено тем, что не возбуждены дела в отношении других лиц?» — осв прокурор. «Да это разные моменты, не передергивайте, Марина Евгеньевна. Мы выясняем здесь и нарушение закона следователем, раз прокуратура этого в свое время не сделала», — заявил подсудимый. «На этапе следствия вы жаловались, что в отношение Надеина дело не возбуждено?» — спросила судья. «Я не помню, ваша честь, мы столько жалоб написали… А вот Андрей Владимирович жаловался, пусть он скажет», — Солодкин посмотрел на Андреева. Тот рассказал Чуб, что был задержан 2 ноября 2010 года как раз в рамках уголовного дела о взятке: «Когда мы попросили ознакомить меня с постановлением, мне отказали. В деле этот отказ есть». Затем, по словам подсудимого, его заключили под стражу, и он не смог это обжаловать. «1 ноября мне предъявили обвинение уже по 286-й статье, — заметил Андреев. — А особо тяжкое обвинение, которое висело на мне месяц и по которому меня арестовали, мне так и не предъявили». «Ну вы Надеиным-то интересовались, жаловались?» — спросила Чуб. «Я писал много жалоб, ваша честь, и в Генпрокуратуру, и президенту, — ответил подсудимый. — Но все бумаги возвращаются к тем, на кого я жалуюсь, а они мне придумывают отписки». Андреев еще раз подчеркнул, что в материалах дела должно быть хоть какое-то постановление в отношении Надеина, «но его никто не составил».

Пятничное заседание судья хотела начать с «простых предложений» из дополнения Украинцева к его ходатайству, но адвокат сказал, что написал не дополнение, а заявление. «Возражаю против действий председательствующего, считаю, что обстоятельства оценки судом доводов защиты нарушают УПК», — сказал он. По словам Украинцева, вынесение судьей оценочного суждения за пределами совещательной комнаты до принятия решения препятствует независимому рассмотрению его ходатайства. Он сообщил, что «на стадии досудебного производства допущены такие нарушения прав и свобод личности, которые невозможно восстановить в судебном процессе». С учетом этих нарушений составленное обвинительное заключение не может быть положено в основу приговора, заявил адвокат.

«Предание иного смысла нормам УПК — неправомерно. Каждому участнику процесса, и подсудимому, и потерпевшему, гарантируется обеспечение справедливого приговора, — зачитал заявление Николай Украинцев, ссылаясь в нем на Конвенцию о защите прав человека и основных свобод, Конституцию и Конституционный суд, чего так просила не делать Лариса Чуб. — Если права обвиняемого нарушены на стадии следствия, он лишается права на судебную защиту». Получив заявление, судья попросила адвоката всё-таки сказать, правильно ли она поняла, что основаниями для возвращения уголовного дела прокурору он считает составление обвинительного заключения с нарушениями и нарушение права обвиняемого на защиту из-за необоснованного возбуждения дела «за пределами срока». Украинцев сказал, что все свои доводы он изложил в письменном виде. «То есть вы не будете уточнять?» — «Я не знаю, ваша честь, правильно ли суд понимает». — «Хорошо, так и запишем: «"Адвокат отказался уточнить"».

Прокурор Марина Морковина предложила расспросить об обстоятельствах, на которые в ходатайстве ссылается защита, пришедшего 29 марта в суд потерпевшего Сергея Надеина. «Поясните, Надеин, как вы попали к Мозоляку?» — спросила она. «Я пришел утром в СК, там беготня была, — ответил Надеин, — вызвал дежурного, мужчина там сидел, кудрявый такой, тот выслушал меня, вызвал Мозоляка, и он принял у меня заявление». Морковина спросила, что было написано раньше, заявление или протокол явки, и ходатайствовала, когда Надеин признался, что не понимает вопроса, о предъявлении на обозрение обоих документов. «Ваша честь, мы против, — возразила адвокат Солодкина-старшего Светлана Ткаченко. — Пусть он сначала ответит на вопросы. Он не сказал, в какой «СК» пришел». «На Каменской», — пояснил Надеин. «Не отвечайте пока, еще ходатайство разрешается», — сообщил потерпевшему его представитель Михаил Титаренко.

«Ваша честь, ну что это такое? Почему он сидит и разговаривает?! Пусть он рот закроет!» — закричал Солодкин-старший. «Оооо. Замечание Александру Наумовичу за нарушение порядка судебного заседания», — сказала судья. «Ваша честь, он что, пташка, что порхает туда-сюда по залу? Смотрите, он ближе пересел, чтобы ему подсказывать!» — «Замечание подсудимому за некорректные высказывания в адрес представителя потерпевшего, — заявила Лариса Чуб, добавив, что уже предупреждала Солодкиных и Андреева, что вправе удалить их из зала до окончания судебного процесса. — Надо уважительно относиться ко всем участникам процесса, все выполняют свою работу. Он представитель, это его работа, он даже может встать сейчас рядом с потерпевшим». «Может? — переспросил Солодкин. — Поставьте, пожалуйста!» «Ваша просьба не удовлетворяется», — отозвалась судья.

Адвокаты возражали против предоставления Надеину документов и против его допроса в принципе. «Установление этих обстоятельств сейчас необоснованно, — сказал Николай Украинцев, — прокурор еще не высказала свое мнение по нашему ходатайству». Но судья удовлетворила ходатайство Марины Морковиной. Та предъявила потерпевшему копии его заявления и протокола явки, составленного Максимом Мозоляком, и спросила, помнит ли Сергей Надеин последовательность составления документов. «Честно, деталей не помню, — ответил тот, однако подтвердил, что "все записи соответствуют действительности". — Помню, что с утра пришел в СК и сказал, что хочу написать заявление, час они совещались, потом меня посадили и составили протокол». Прокурор сказала, что у нее больше нет вопросов.

«Он представитель, это его работа, он даже может встать сейчас рядом с потерпевшим». — «Может? Поставьте, пожалуйста!» — «Ваша просьба не удовлетворяется»

«Сергей Борисович, вы не помните, вас в тот день допрашивали, как вы написали явку?» — спросил Украинцев. «Я прошу уточнить, в рамках какого дела его допрашивали», — возразила Морковина. «Вообще, допрашивали ли его в тот же день», — пояснил адвокат. «Вообще, меня допрашивали», — сказал Надеин. «По обстоятельствам явки с повинной?» — «Да». — «А почему вы так уверенно говорите про даты?» — «Ну, если дата там стоит, значит, она там стоит не просто так». Украинцев спросил, куда именно Надеин обратился, когда пришел в СК. «Я в приемной сидел». — «В какой приемной? Кому вы отдали свое заявление?» — «Возражаю, он уже говорил». — «Он сказал, что там "мужчина кудрявый" был». «Ну там дежурный, значит, какой-то был», — сказал потерпевший. «Дежурный? А может, руководитель?». «Снимается вопрос», — сказала судья. «Вы такого Усова знаете, Сергей Борисович?» — «Возражаю, не относится к делу». — «Нет, я его не знаю».

Украинцев спросил, не видел ли Надеин, когда пришел в СК, чтобы из кабинета Мозоляка выходил Ганеев. Потерпевший ответил отрицательно. На вопрос, почему явку принимал у него именно Мозоляк, он ответил, что следователя «назначил человек в пиджаке». «Какой человек?» — «Ну, он там главный был, ходил с этой бумажкой». — «С какой бумажкой?» Чуб попросила Украинцева спрашивать конкретно, называя документы своими именами: «Вы же адвокат, в конце концов». «Ваша честь, это слова потерпевшего, я вот и уточняю, с какой бумажкой», — пояснил защитник. «Снимается вопрос», — сказала судья.

Татьяна Титова еще раз уточнила, что Сергей Надеин в тот день Рената Ганеева в СК не видел, и спросила, давал ли он ранее показания по обстоятельствам из своей явки. «Да нет вроде», — ответил Надеин. «А вас предупреждали об ответственности за ложный донос?» — спросил Николай Украинцев. «Ну да, всегда же говорят следователи, что, если будешь обманывать Конституцию…» — «Нет, не "всегда", а именно Мозоляк? Предупреждал вас?» — «Да, по-моему». — «А где вы делали отметочку?» — «Я не помню. Ну всегда же говорят». — «А когда вы заявление подавали, вас тоже предупреждали?» «Вы мне тот же вопрос задаете, — сказал Надеин и, когда Лариса Чуб объяснила, что не тот же, ответил: — Мне кажется, я с заявлением туда пришел. Но да, дежурный вроде бы предупреждал».

«Так вы пришли с уже готовым заявлением или в СК его написали? — спросила Ткаченко. — Вспомните, пожалуйста, когда всё-таки это сделали». «Может, и дома. Я не помню», — ответил Надеин. «Ну как так? Всё-таки это такое событие…» — «Да я просто грехи хотел снять». — «А почему вы пошли именно на Каменскую?» Титаренко и Морковина заявили, что не имеет значения, куда Надеин пошел, и Чуб сняла вопрос. «А какие грехи вы хотели снять?» — поинтересовалась Ткаченко. «Ваша честь, возражаю, это его личное дело», — заявил Титаренко. «Снимается, мы не рассматриваем здесь, какие были грехи у Надеина», — сказала судья. «Сотрудникам СК были известны обстоятельства, о которых вы хотели сообщить?» — спросила Титова. «Вопрос неконкретный, — сказала Морковина. — Каким "сотрудникам"?» «Так если он сам не называет фамилий, — пояснила адвокат. — Хорошо, Мозоляку были эти обстоятельства известны?» «Снимается ваш вопрос, — сказала судья, — Защита предлагает предположить, он не может отвечать за других лиц».

«Вы один в СК пришли?» — спросила Титова. «Да». — «Жена ваша в тот же день туда не приходила?» — «Не помню». — «Вы с женой обсуждали, что пойдете в СК, говорили, что будете рассказывать следователю?» — «Нет». «Супруга вам не говорила до явки, что она допрашивалась по этим обстоятельствам?» — спросил Украинцев. «Не помню такого», — ответил Надеин. «Вы в другие правоохранительные органы обращались по этому поводу? — спросил Солодкин-младший. — Нет? А почему?» «Ваша честь, я возражаю, не имеет отношения к делу», — сказал Титаренко. «Я просто не понимаю, — пояснил подсудимый. — Есть же полиция, есть областное управление СК, почему он пошел именно в СК РФ по СФО?» «Ваш вопрос снимается, каждый куда хочет, туда и обращается, — сказала судья. — Это его право, как и ваше». Солодкин спросил Надеина, кто ему подсказал, на чье имя писать заявление, если он написал его дома. «Домой какие-то бумаги приходили по делу, я оттуда "шапку" взял просто», — ответил Надеин. «Какие бумаги, Сергей Борисович?» — поинтересовался Солодкин. «Снимается, в рамках ходатайства мы это не обсуждаем».

«Я каждому встречному говорил, что пришел, а меня не закрыли. Ренат знал, что я пойду. Я сказал ему за день или за два до явки»

«Когда вы сообщили и кому, что была явка с повинной?» — спросил Андрей Андреев. «Я не помню сейчас», — сказал Сергей Надеин. «Ну кому-то ведь вы говорили. Конкретно, фамилии?» — попросил подсудимый. «Да я каждому встречному говорил, в общем-то, что пришел, а меня не закрыли», — признался потерпевший. Андреев спросил, когда Надеин сказал об этом Ганееву. «Ваш вопрос снимается», — заявила судья. «Вообще, Ренат знал, — вспомнил Надеин. — Я сказал ему, что пойду». «Когда?» — «За день или за два до явки». «А вам кто угрожал, что вас "закроют", если у вас были такие опасения?» — осведомился Украинцев. «Я не говорил, что мне угрожали! Вообще, мне кажется, что вот вы предвзято ко мне относитесь, — заметил потерпевший. — Послали меня в прошлый раз на какую-то экспертизу, я там до трех часов промучился…» «Сергей Борисович, мы еще поговорим об этом, — пообещал Надеину адвокат. — Но вы поясните, пожалуйста, при написании явки вам если не угрожали, то объясняли, что могут быть последствия, что вас закроют?» «Нет, мне никто не угрожал», — заявил потерпевший.

«Скажите, вы вызывались в ОРБ?» — спросила Светлана Ткаченко. «Снимается вопрос, к заявленному ходатайству отношения не имеет, — сообщила Лариса Чуб. — Еще вопросы к потерпевшему будут?» Ткаченко и Украинцев посмотрели друг на друга и немного нервно рассмеялись. «Не поняла. Что это за смех?» — спросила судья. «Ваша честь, свидетель готов рассказать нам больше, но его прерывают постоянно», — пояснила защитник Солодкина-старшего. «Замечание адвокатам Ткаченко и Украинцеву за смех в зале суда, — заявила Чуб. — И я буду вынуждена написать представление о неуважении ко всем участникам процесса».

На вопрос, готова ли прокурор теперь озвучить мнение по ходатайствам защиты, Марина Морковина ответила, что ей нужно время, чтобы изучить заявление Николая Украинцева. Михаил Титаренко и представитель потерпевшего Фрунзика Хачатряна Алексей Пугин не поддержали ходатайство о возвращения дела в прокуратуру, поскольку «существенных нарушений, которые не могут быть устранены в судебном заседании, нет» и «каких-либо доводов защита не привела». Также они выступили против назначения почерковедческой экспертизы. «У эксперта не было уверенности, он не был категоричен, стаж его здесь не подтвердили», — сказал Пугин о допрошенном в качестве специалиста Владимире Леоненко. «Не может эксперт подтверждать свою квалификацию только дипломом, он обязан каждый год подтверждать ее заново, я специально узнавал», — добавил Титаренко. Их аргументы были неожиданными, потому что прозвучали, по сути, скорее, в поддержку ходатайства: Украинцев сам просил поручить экспертизу не Леоненко, а криминалистам из центра Минобороны.