«Разложение российской элиты вступило в финальную стадию». Курс Алексея Мазура

© Кирилл Канин. Алексей Мазур

Секта Ленина и сделка Хрущева, большевизм команды Ельцина и собственность в обмен на власть, виды коррупции и главный вопрос политики, принципат Путина и крымская мобилизация, «воры-патриоты» и будущее системы. Тайга.инфо продолжает публикацию лекций главы аналитического отдела сайта Алексея Мазура.

Лекция вторая.

История становления существующей политической системы России. Столетняя деградация политической элиты. Демократия лозунгов начала 90-х, «бабло побеждает зло» середины 90-х, неофеодализм конца 90-х — начала нулевых, принципат конца нулевых, мобилизационная модель середины 10-х.

Обсуждая в рамках первой лекции политические институты — партии, выборы, СМИ, общественные организации, местное самоуправление, федерализм, мы так или иначе затронули основные составные части системы, но не проговорили их отчетливо.

При обсуждении желательной роли партий было упомянуто формирование элит, при обсуждении института выборов — функция обновления элит (которую в нашей ситуации выборы не выполняют в должной мере).

Очевидно, что элиты (и контрэлиты) — важная часть политической системы. А институты обеспечивают правила взаимодействия между разными группами элиты, а также между элитой и обществом в широком смысле этого слова.

Элита в свою очередь может делиться на бюрократию (чиновники), военных, полицейских (силовики), духовенство, журналистов, идеологов, бизнесменов, публичных политиков (отнесем к этой же группе и так называемую «общественность»). Публичные политики могут быть представителями других групп, а могут образовывать собственную — со своими специфическими интересами.

По моему глубокому убеждению, политическая система в России была и остается «дуальной»: есть элита, которая определяет характер государства, и есть народ, который, конечно же, меняется со временем и также влияет на государство, но в основном — вынужден приспосабливаться. На протяжении тысячи лет простой народ был ресурсом для государства, с помощью которого то расширяло свои территорию и влияние. Народ в основном страдал от гнета государства и элиты, но предпочитал их иностранному завоеванию. Тем более, что первые пару сотен лет существования собственно российской государственности эти завоевания происходили в виде грабежа и угона в рабство.

Мы можем проследить, как на протяжении истории России несколько раз менялся способ формирования правящей элиты. От варягов Рюриковичей, через бояр — к служилому дворянству, купечеству и разночинцам.

Наиболее радикальной сменой, причем не только способа формирования элиты, но и ее состава, была революция 1917 года.

Про 1990–91 годы мы не можем сказать, что произошла радикальная смена элиты. До сих пор большую часть высших руководящих постов и на федеральном, и на местном уровне занимают бывшие члены КПСС. Среди них немало бывших партийных функционеров.

В 1917-м смена была тотальной. Дворянская рафинированная элита была сметена из системы управления, сохранившись только там, где без специалистов было нельзя обойтись.

Если при царе элита формировалась из аристократии, либо из талантливых выходцев из низов, которые, достигнув определенного уровня, получали дворянство, то новая большевистская власть полностью поменяла правила игры.

Новая элита не была ни принципиальной, ни революционной, ни моральной. Все это заменял страх

Первой генерацией новой элиты стали революционеры. Люди, прошедшие подполье, каторгу, ссылки, участвовавшие в актах экспроприации (попросту — грабежах ради партии) и объединенные Лениным в идеологическую секту. Среди них было немало интеллектуалов (Черчилль сравнивал большевиков с крокодилами, наделенными отточенным разумом, но чуждыми всему человеческому), но не было «крепких хозяйственников». Весьма важным моментом был отказ большевиков от норм «буржуазной морали», к которой относилась и христианская. Главным критерием правильности действий стала «революционная целесообразность». Как показала дальнейшая практика, этот критерий оказался весьма гибким и активно использовался для уничтожения конкурентов во внутрипартийной борьбе.

Революционеры не были обременены опытом управления и моральными нормами, были идейными, дисциплинированными и энергичными. Но довольно быстро началась деградация новой элиты, которая продолжается до сих пор.

Уже в годы гражданской войны в партию большевиков вступило множество людей, не участвовавших ранее в революционной деятельности. Для многих вступление в партию было способом сделать карьеру, получить власть и привилегии.

Численность партии выросла с 46 тысяч человек на начало 1917 года до 732 тысяч к 1921-му. Ленин был обеспокоен падением качества партийцев и даже инициировал партийную чистку, в результате которой численность сократилась до 410 тысяч. Однако чистки проводились механистически: смотрели на происхождение и на принадлежность ранее к другим партиям. Ленин требовал из ста бывших меньшевиков оставить одного, но и того — тщательно проверить.

В будущем чистки, переходящие в репрессии, стали применяться в качестве метода борьбы с оппонентами. Начиная с 1922 года, в партии разгорелась борьба за власть, в которой возникали и разрушались коалиции. Под эту борьбу подводились идеологические разногласия — чтобы противник был не просто соперником в борьбе за власть, но и ренегатом и оппортунистом. В результате этой борьбы из партии «отсеивались» все, кто не успевал колебаться вместе с линией партии. Выживали опытные интриганы, люди с принципами отсеивались и погибали.

В 1930 году в борьбе окончательно победил Сталин, однако чистки и репрессии только усилились, выживание в элите стало обусловлено участием в репрессиях, доносительством, отказом от родственников (жены многих видных деятелей партии попали в ГУЛАГ).

Столкнувшись с необходимостью управлять страной, Сталин в течении двадцати лет выстраивал новую систему, которая в полной мере заработала в годы войны и после нее. Суть ее сводилась к следующему — руководителю давались полномочия и ресурсы, а затем ставилась задача. Справившиеся продолжали карьеру, пользуясь льготами и привилегиями. Несправившиеся теряли все, включая свободу и жизнь.

Не всегда руководителей оценивали по заслугам. Положительный пример — Курчатов и атомная бомба, отрицательный — Лысенко и травля генетиков. Но в целом система заработала и дала удвоение ВВП СССР за 50-е годы.

Тем не менее, новая элита не была ни принципиальной, ни революционной, ни моральной. Все это заменял страх.

***

20-й съезд КПСС можно рассматривать как следующий этап разложения элиты. После смерти Сталина опять началась борьба за верховную власть. Опять, как и в 1927 году, все объединились и уничтожили самого сильного претендента (в 1927-м это был Троцкий, в 1953 — Берия). Опять понадобились идеологические обоснования для объявления противников «антипартийной группой». Выход был придуман Хрущевым в виде разоблачения «культа личности». Выборочно были признаны преступления (в основном — против самих членов партии), все они были «повешены» на Сталина и на тех его соратников, кто мешал Хрущеву. Одновременно с этим Хрущев заключил сделку с большинством партноменклатуры — вы сохраняете власть и привилегии, но сажать и расстреливать вас больше не будут.

Хотя Хрущев во многом руководствовался прагматичным политическим расчетом, тем не менее, произошла гуманизация советского режима, миллионы людей были выпущены из лагерей и реабилитированы. Также прекратилась практика массовых репрессий.

Следующий этап деградации советской элиты произошел при Брежневе. Теперь за провалы не только не сажали и не расстреливали, но даже не отправляли в отставку. Чаще — передвигали на другой участок работы.

Советская интеллигенция содержалась в тепличных условиях, она не знала ни страны, ни экономики, ни реальной политики

По какой причине Горбачев решил начать перемены с политических, а не с экономических (а-ля Китай) реформ — сейчас непонятно. Но факт остается фактом — номенклатуре КПСС было приказано стать «демократами». Тех, кто не хотел, клеймили как «противников перестройки». В результате возникшая демократическая оппозиция не только не подвергалась каким-либо репрессиям, но. начиная с 1988 года, и не встречала особого сопротивления. Период, когда быть противником КПСС было опасно, сменился на период, когда это стало модно, выгодно и давало политические дивиденды — практически мгновенно.

«Демократическая оппозиция» появилась из среды интеллигенции, причем многие сами были членами КПСС. Все политические споры, которые шли в последующем в России, оказались повторением споров на интеллигентских кухнях. Практически по настоящее время в них не появилось ни новых смыслов, ни новых идей.

Советская интеллигенция содержалась в «тепличных условиях», она не знала ни страны, ни экономики, ни реальной политики. Очень хорошее представление об уровне политической культуры интеллигенции дает фильм Эльдара Рязанова «Гараж».

Сегодня, оглядываясь назад, задаешься вопросом — кто тогда, на рубеже 80-х и 90-х годов, выступал за то, чтобы в России возникла нынешняя политическая система? Такой политической силы не было. Спор шел между «демократами», «патриотами» и «коммунистами», по сути, он продолжается и сейчас.

Но политическую систему определяют не идеология ее участников, а привычки и политическая культура. Как говорил Черномырдин, «какую партию ни строим — КПСС получается».

«Либералы» и «демократы», вошедшие в команду Ельцина, исповедовали вполне большевистские принципы: «мы знаем, как надо», «главное — сделать перемены необратимыми». Было принято решение переманить часть номенклатуры на свою сторону, предложив «собственность в обмен на власть».

В результате номенклатура сохранила власть и получила собственность, но перестала быть коммунистической. В 1991 году еще вчера, казалось бы, идейные сторонники коммунизма, без протестов и сопротивления приняли и распад СССР, и запрет КПСС.

Разложение политической элиты России вступило в свою финальную стадию.

С 1990 года формально политическая элита у нас формируется в ходе выборов. Дополнительно к этому появились бандиты, бизнесмены (во многом — на основе дележа бывшей социалистической собственности). Также сохранились многие советские институты вроде армии, КГБ (ставшей ФСБ, ФСО, ФАПСИ, СВР), МВД, суды, прокуратура, органы местной и региональной власти. Они сохранили и кадровый состав, и стиль управления. Стали появляться и исчезать новые структуры, например — налоговая полиция, РУБОП, теперь вот — СК.

Но сначала рассмотрим эволюцию публичных политиков в ходе выборных циклов.

***

Давайте рассмотрим простую модель. Возьмем двух политиков. Один — честный, идейный, делает, что говорит, в своей депутатской деятельности пытается защищать интересы избирателей (как их понимает). Другой преследует свои интересы и зарабатывает деньги. Потом, в ходе выборов, первый надеется на благодарность избирателей, а второй тратит деньги на агитаторов, плакаты, телевизионную рекламу. Какая из этих стратегий приведет к переизбранию?

После «шоковой терапии» и расстрела парламента народ потерял доверие к политикам и перестал интересоваться их деятельностью

Очевидно, что ответ зависит от того, насколько избиратели осведомлены о реальных делах своих избранников. Эта осведомленность в свою очередь зависит от степени их собственного интереса и от объективности «информационных посредников» — СМИ, общественных организаций и лидеров мнений.

После «шоковой терапии» и расстрела парламента в 1993 году народ в массе своей потерял доверие к политикам и перестал интересоваться их деятельностью. СМИ и «лидеры мнений» работали на тех, кто платил деньги. Памятна кампания «Голосуй сердцем» с концертами рок-звезд в поддержку Ельцина.

В результате буквально за несколько лет из реальной политики оказались вымыты идейные политики — и «демократы», и «коммунисты». Система стала работать по простой схеме: деньги (на политтехнологии) — голоса — власть — деньги.

Из-за коррумпированности органов управления, судов, правоохранительной системы деньги легко конвертировались во власть и обратно. Потому в 90-е годы и то, и другое можно называть одним словом «ресурс». А Россия превратилась в арену, где за ресурс боролись кланы, ФПГ, ОПГ и так далее.

Оторвавшись от рядового избирателя (от которого требовалось только раз в несколько лет поставить галочку напротив правильной фамилии) система стала жить своей жизнью. Это простая игра — у кого больше ресурса, тот обладает большей силой для того, чтобы отбирать ресурс у других. Победитель в такой борьбе иногда уничтожал соперника (нередко физически — в ходе борьбы), но чаще — подчинял, заставляя делиться доходами и соблюдая лояльность.

Главным вопросом в реальной политике стал «чей это человек?»

Все 90-е шла борьба кланов (или, как нам привычнее — олигархов), в 2003-м игра закончилась победой и выстраиванием иерархии подчинения.

***

Из всего сказанного выше можно сделать вывод, что вся публичная политика у нас состоит из коррупционеров. Тут надо различать коррупцию в узком смысле (взяточничество, воровство из бюджета, лоббирование собственных бизнес-интересов) и коррупцию в широком смысле, которая означает — использование мандата в целях, им не предусмотренных. Если коррупционерами в узком смысле у нас являются далеко не все мэры, депутаты и губернаторы, то почти все они — коррупционеры в широком смысле. Простой пример — директор школы, который был избран благодаря административном ресурсу, а также местной известности. Но назначается он мэром, поэтому всегда голосует так, как тому нужно. Хотя избиратели думали, что он будет радеть за них.

И даже те, кто шел в депутаты ради лоббизма, в 90% случаев их решения диктуются здравым смыслом и заботой об общем благе. Правда, оставшиеся 10% могут полностью извратить работу системы.

Феодальная раздробленность 90-х сменилась принципатом, в котором Путин сначала стал первым среди равных, а позже — единоличным правителем

В результате мы видим, что за двадцать лет наша политическая система претерпела множество изменений (если судить по внешним признакам). То у нас партийные списки, то выборы по округам, то мы назначаем губернаторов, то избираем, то опять назначаем, то опять избираем. То у нас можно создавать партии, то нельзя (трудно), то опять можно, но не всем.

А с другой стороны — ничего не меняется, особенно в отношениях власти и общества.

После того, как победителем войны за ресурсы вышел Владимир Путин (и питерский клан), система несколько оптимизировала издержки. Например, были сокращены расходы на политтехнологов и предвыборную борьбу. Также минимизировалась ненужная коррупция.

Получив в результате победы во второй чеченской войне в борьбе с «олигархами» мандат доверия народа, Путин предпочел делегировать это доверие сверху вниз, а не заставлять депутатов и губернаторов добывать его на выборах.

Феодальная раздробленность 90-х сменилась принципатом, в котором Путин сначала стал первым среди равных, а позже — единоличным правителем. Среди «вассальных обязанностей» были и такие, как поддержание социальной стабильности, рост экономических показателей, что позволяло поддерживать высокий уровень одобрения Путина со стороны народа. А это, в свою очередь, обеспечивало всей системе легитимность.

После протестов 2011–2012 годов в системе произошли некоторые изменения. Если до того власть старалась поддерживать лояльность всех групп населения (а если не лояльность — то отсутствие протестов), то после 2012 было решено, что все — не нужны, нужно большинство. Протестующие были изолированы и маргинализированы. «Пятая колонна», «национал-предатели» и так далее.

Присоединение Крыма и последующее противостояние с Западом привело к мобилизации как правящей элиты (в существенной степени), так и большинства народа. Устройство России всегда ориентировалось на войну и мобилизационную модель. Недостаток сдержек и противовесов и обратной связи компенсировалось в период войн высокой мотивацией участников системы управления. Эта система «вдруг» начинала работать хорошо и эффективно — «воры» вдруг становились патриотами.

Но стоило опасности ослабнуть или миновать, «мобилизационная система» застывала и деградировала. Управленцы «расслаблялись» и начинали больше думать о себе, чем об интересах государства (об интересах общества в России не было принято думать).

Присоединение Крыма дало такую мобилизацию и дало отклик со стороны народа. Мы видели эффективность системы и в момент присоединение Крыма, и в действиях в Сирии. Но если степень напряжения спадет, мы вернемся к тому, с чего начали.

А как можно воздействовать на эту систему снизу и где те элементы, которые нужно подправить, чтобы она стала работать «как надо» — об этом в следующей лекции.

Алексей Мазур