«Давайте уже поддадимся Путину, пусть вытащит. Хотя бы Оюба Титиева»
Суд над чеченским правозащитником Оюбом Титиевым вызвал широкий резонанс. Главу грозненского отделения «Мемориала», обвиняемого в хранении наркотиков, приговорили к четырем годам колонии-поселения. В ходе процесса ему смягчили категорию преступления и режим отбывания наказания. Срок обжалования приговора истекает, и Титиев в любой момент может просить об условно-досрочном освобождении.
«Новая газета» считает столь мягкий приговор «важным сигналом» и пишет о гуманности наказания. Евросоюз потребовал немедленного освобождения Титиева. Прочитайте также текст Зои Световой о том, как в Чечне из истинного мусульманина и праведника «лепят» наркомана и преступника.
Корреспондент Тайги.инфо Кирилл Канин побывал на суде над Титиевым в Грозном еще в сентябре 2018 года благодаря «Новой газете» и не смог остаться равнодушным к судьбе правозащитника. Публикуем его репортаж.
«Путин призывает выдавливать из себя по капле „маленького Сталина“. Не того большого, что модернизировал промышленность, с чьим именем связана победа над гитлеровским фашизмом и создание ядерного щита Родины, за что мы не можем не быть благодарны Сталину до сих пор, а того „маленького Сталина“, что сидит в нас и по сей день, того, кто считал человека пылью», — более четверти часа убеждал меня телеведущий Дмитрий Киселев воскресным вечером 24 марта в программе «Вести недели».
Киселев продемонстрировал семь видеоцитат президента России за 2001−2019 годы о том, что не нужно сажать людей. Киселев вспомнил полгода томящихся в СИЗО без тренировок футболистов Мамаева и Кокорина, вспомнил директора школы с нелицензионным программным обеспечением Александра Поносова, предпринимателя Юрия Осипенко и других.
После очередной мантры про «выдавливать из себя маленького Сталина» мне внезапно подумалось: «Скоро закроют кого-то, точно». Во вторник вечером задержали Абызова. Мера пресечения — содержание под стражей. Положа руку на сердце, я бы и сам, будь моя воля, прописал решетку человеку, у которого есть миллиард на залог. Точно, надо выдавливать из себя маленького Сталина.
Киселев не упомянул одного важного имени, хотя именно с него начиналась та неделя. В понедельник 18 марта в Чеченской республике девять часов оглашали приговор 61-летнему правозащитнику Оюбу Титиеву: четыре года колонии-поселения по ч. 2 ст. 228 УК РФ (незаконное приобретение и хранение наркотиков в значительном размере).
За процессом пристально наблюдали российские и зарубежные СМИ, в частности «Новая газета». Коротко, по рассказам адвокатов и близких знакомых правозащитника, история развивалась так. Утром 9 января 2018 года Титиев ехал на машине из своего дома в селе Курчалой к стоматологу. Примерно в 09:00 его остановили сотрудники полиции в форме ГБР, обыскали автомобиль и, по версии обвинения, нашли (а, по словам Титиева, подбросили) некий пакет с измельченными листьями.
В обвинительном заключении сказано, что это было чуть больше 200 гр марихуаны. Титиева и его автомобиль доставили в Курчалоевский РОВД, где угрожали и вынуждали признаться в покупке и хранении наркотиков. Титиев объяснил полицейским, что без понятых задержание незаконно, ему отдали изъятые документы и отправили восвояси.
В точке первого задержания автомобиль Титиева повторно остановили сотрудники ДПС, у них уже были понятые. В этот раз «нашли» и оформили черный пакет по всей форме, вернулись в РОВД и предъявили Титиеву обвинение. Его отпечатков пальцев на пакете следствие не обнаружило.
Полдня у родных и знакомых не было информации об Оюбе, все правозащитники региона и страны стали поднимать шум. После вмешательства уполномоченного по правам
Дома у Титиева провели обыск с пристрастием, но ничего, имеющего отношения к наркотикам, не нашли. Трех дочерей и сына Оюба близкие, опасаясь давления, отправили подальше. «Когда давно знаешь человека, какой образ жизни он ведет, насколько он богобоязненный, понимаешь, что наркотики и Оюб просто несовместимы, — утверждает его коллега. — В 60 лет становление личности давно состоялось».
В мае глава Чечни Рамзан Кадыров публично возмущался, что правозащитники, не имеющие ни рода, ни нации, ни религии, горой встали за Титиева, хотя прежде «наркоманов в Чечне ловили тысячами, никто за них не заступался». «Поймали наркомана с анашой полицейские: ООН и Госдеп из Америки вышли из-за того, что одного человека из Курчалоевского района задержали, — удивлялся Кадыров. — Стоило поймать их наркомана, и весь мир встал. Почему они их права не защищали? Такие же наркоманы. Неужели он не может употреблять? Мы ловим людей, которым 60, 70, за то, что употребляют наркотики». Тогда же глава республики выразил уверенность, что после этого процесса деятельности правозащитников в Чечне будет положен конец.
В сентябре 2018 года, когда я ездил в Шали на процесс, Грозный готовился отмечать 200 лет. Город утопал в зелени и цветах, проспект Ахмата Хаджи Кадырова сиял в лучах солнца, мечеть Сердце Чечни и башни Грозный-сити напоминали фотокарточки из Эмиратов.
Часовая прогулка от центра до гостиницы по тенистым улочкам даже по темноте не вызывала тревоги, несмотря на то, что обилие дежурных полицейских патрулей в центре сходит на нет к периферии. Доброжелательные темпераментные чеченцы, скромные девушки, одетые по мусульманским традициям, огоньки и разговоры на чеченском во дворах с приоткрытыми калитками.
Атмосфера в городе стояла праздничная, хотя алкоголя официально здесь не купить нигде и ни в какое время суток. Местные говорят, что спиртное продается только в одном супермаркете федеральной сети два часа в день, с 10:00 до 12:00, при этом у прилавка покупателя ждет лекция дежурного имама.
«За всю жизнь Оюб не выкурил ни одной сигареты и не поднял ни кружки пива, — рассказывал мне его родственник на следующее утро. — Он работал физруком и тренером в школе, сам спортсмен». В тенистом дворике бизнес-центра, где размещается Шалинский городской суд, с утра многолюдно, на каждое заседание по делу поддержать Титиева приходят его близкие и соседи. Много людей преклонных лет, что само по себе на Кавказе достаточно говорит о человеке.
Никто не верит, что, разменяв седьмой десяток, человек, все время которого было занято помощью часто совсем незнакомым людям, вдруг решил податься в наркоманы. В небольшом зале суда нет свободных стульев, половину мест занимают журналисты и правозащитники, присутствуют два дипломата из посольства Польши в Москве. Этот зал за 2018 год повидал немало заезжих знаменитостей. Например, перед выборами приезжал и выступал кандидат в президенты Григорий Явлинский, готовый лично поручиться за Титиева.
После первого невнятного допроса ни о чем процесс закрывают на два дня: пришли сверхсекретные свидетели из органов внутренних дел. Они (и информация о них) под защитой государства. Есть время побродить по Шали и поболтать в судебном дворике.
Узнаю у его знакомых, что Титиев вплотную занялся правозащитной деятельностью в 2000 году, когда парнишку, которого он тренировал, задержали федеральные войска.
«До 2009 года у нас в любой момент случалась перестрелка: убивают людей виновных-невиновных. Бесчинствовали федеральные войска. Не понравится взгляд — берут и бросают в зиндан. Парни, девушки просто по дороге пропадали. С 2009 года стало получше, у нас даже праздник вводили 16 апреля 2009 года — День отмены КТО (контртеррористической операции), — делятся со мной тяжелыми воспоминаниями местные жители. — Оюб занимался программами помощи горным селениям, там было очень тяжело. КамАЗами организовывал туда продукты, книги и компьютеры для школ, бытовую технику».
После того, как 15 июля 2009 года в Грозном похитили и застрелили Наталью Эстимирову, Титиев вместо нее возглавил отделение «Мемориала». В последние годы основная часть его деятельности заключалась в оказании юридической помощи неграмотным людям, поскольку их сегодня в республике много. Когда родственники предупреждали Оюба, что власти республики недоброжелательно относятся к его роду деятельности, он отвечал: «Кто-то же должен заниматься, если я брошу».
«Почему это запрещенная деятельность — оказывать помощь слабому человеку? — спрашивает меня один из постоянных участников процесса. — Приглашали единственного свидетеля, Амади Басханова, который утверждал, что где-то в подворотне в Грозном видел, как человек, похожий на Оюба, курил анашу. Этот Амади был под наркотическим опьянением, чуть не падал, просил, чтобы его отпустили, а то он опозорится. Через пару часов допроса у него зрачки чуть из орбит не вылетали, он жестикулировал резко, чеченцы, которые рядом сидели, слышали, как он просил по-чеченски переводчицу передать судье: «Ни я, ни Оюб ни в чем не виноваты, скажите, чтобы нас не мучали».
Гуляю с шалинцем рядом с судом, тут же РОВД, на крыльце и в округе немало сотрудников. Бравые чеченские полицейские, бородатые, суровые, в форме, похожей на американский военный камуфляж. Им он больше по душе. Проводник показывает мне площадку поблизости от здания суда: «А здесь недавно, в августе, застрелили двух террористов, они напали на полицейских. Младшему было 11 лет».
Из почти семи десятков допрошенных свидетелей львиная доля оказалась сотрудниками МВД. Большая часть из них не знала Титиева и ничего не могла пояснить по делу. «Вот это мне, как местному, как чеченцу, обидно перед вами и другими приезжими, что так позорно ведут дело, — сетует еще один постоянный участник заседаний. — У действующих сотрудников органов память отшибает, когда их вызывают в суд. На все вопросы отвечают: не знаю, не помню. Хоть бы текст какой-то выучили. Нужно же иметь хоть какое-то мужество, ты же чеченец! Какой еще позор может быть, когда тебя спрашивают: „Ты восемь лет штаны милицейские надеваешь, какого они цвета?“. А ты отвечаешь: „Не знаю, забыл“. Честность всегда приветствуется, и перед Всевышним. Устроили из суда посмешище».
Едем по трассе из Шали в Грозный через Аргун: слева за железобетонным забором просматривается частный сектор, одноэтажные улочки простой вайнахской деревни. «Странная звукоизоляция», — удивляюсь я, указывая на суровые бетонные плиты, они отгораживают дорогу от домов, но резко контрастирую с садами и башнями Аргун-сити. В глухом заборе оставлено несколько выездов с прямых улиц деревни. «А это и не звукоизоляция, — поясняет водитель. — Это чтобы не стреляли по машинам из домов, по этой дороге часто кортеж главы [республики] ездит».
Журналист Елена Милашина, которая половину процесса провела в самолете Москва-Грозный-Москва так описала ощущения от приговора: «То, как стремительно судья перешла от темы виновности к смягчающим обстоятельствам, было революционно — то значение, которое она уделила им в своем приговоре. То, что Оюба хоть и признали виновным, но всерьез сажать не собираются, стало понятно уже на этом этапе. И поэтому, когда судья закончила оглашение, в зале, как ни странно, почувствовалось воодушевление». Вот, мол, общественный резонанс и публичность смягчили участь Титиева. Действительно, могли ведь и «ножичком пырнуть», или как Эстемирову.
Восхищаясь красотой вечернего и ночного Грозного не мог отогнать от себя назойливую мысль: надолго ли она эта красота? Многострадальная земля Чечни, политая кровью граждан одного государства, зверски расправлявшихся друг с другом, только обретает утраченные представления о мирной жизни. Помогут ли ей в этом расстрелы подростков-террористов и колонии для досадливых неравнодушных пенсионеров?
Филолог и журналист из Грозного Таус Серганова сказала мне на прощанье: «Мы все большую цену отдали за сегодняшний мир. И мы хотим, чтобы, насколько возможно, этот мир был бы еще и справедливым. Мы не враги своему Отечеству: ни Оюб, ни другие люди, которые подвергались внесудебному преследованию». И тают у меня и воодушевление, и надежда на торжество справедливости. Вспоминаю, что у меня дома, в Сибири, арестовывают, судят и приговаривают геофизиков, астрономов, хирургов с мировыми именами. Как это не враги-то?
Закончу, как начинал, цитатой Дмитрия Киселева: «В нас эта традиция репрессий, надо признать, все еще теплится. Если угодно, репрессивное мышление — часть нашей культуры, которая чудесным образом все воспроизводится в недрах нашего госаппарата. Путин прям тащит все общество и всю систему из этого болота, а мы — нет, не каждый конечно, — но, как сложившаяся культурная конструкция, мы пассивно сопротивляемся. А Путин все тащит и просит: „Меньше сажайте людей в неволю“. А мы все сажаем, прям, сладострастно — Достоевский, наверное, такое бы слово сюда подобрал».
Что тут добавишь? Сограждане, давайте уже наконец поддадимся Путину что ли! Пусть вытащит. Ну, если не всех, то хотя бы Оюба Титиева из колонии.
Кирилл Канин