«Мы видим стремительную деградацию государства». Уроки Superjet, диверсанты на нефтяной трубе и тактика Навального
Концессионеры и откупщики вместо власти на сборе налогов; деградация государства из учебников истории; крушение Sukhoi Superjet и загрязнение в трубе «Транснефти»; «специально обученные общественники», вставшие «под штыки» власти; советская пропаганда в быту Госдумы. Главные темы недели в программе «Тайга.взгляд».
Видеоподкаст с участием руководителя аналитического отдела Тайги.инфо Алексея Мазура и редакционного директора сайта Евгения Мездрикова.
Не забывайте подписываться на канал Тайги.инфо в YouTube, так вы будете первыми получать уведомления о новых передачах и роликах.
Superjet, «Мираторг», «Транснефть»
Алексей Мазур: «Хочу обратить внимание на параллель между происшествием с Sukhoi Superjet и другой историей — заявлением руководителя „Мираторга“ о том, что „всякие балаболы“ возмущаются запретом на ввоз хамона и других продуктов из Европы. Нечего, мол, ешьте отечественное.
В обоих случаях мы видим, что из отрасли искусственно выдавливается конкуренция. В одном случае — западных продуктов. В другом случае — понятно, что Superjet победил не в конкурентной борьбе как с иностранными, так и с другими отечественными производителями. Мы знаем, что в пользу Superjet было „зарезано“ несколько проектов других корпораций. И выбран он был, не исходя из его каких-то выдающихся качеств, а из-за лоббистких возможностей тех, кто стоял за этим проектом.
То же самое — с „Мираторгом“. Мы знаем, что это компания пользуется государственной поддержкой очень активно. Настолько активно, что его владельцы вынуждены отрицать родство с женой Медведева. Хотя у них общая фамилия, они говорят, что просто однофамильцы. На что уже Федор Крашенинников пошутил: Минсельхоз с ужасом понял, что все эти годы помогал совершенно посторонним людям.
Еще одна технологическая катастрофа — с нефтепроводом „Дружба“. У нас в стране есть две главных вещи — труба и оборона трубы. И считается, что у нас может быть плохо в городах, может быть пыль, могут быть провалы в инновационной политике, в экономике, но мы — стабильные поставщики нефти на тот самый враждебный Запад и в дружелюбный Китай, который с нас три шкуры за нее дерет, и у нас все хорошо с армией и спецслужбами, которые все это охраняют. Поддержанию этой уверенности в существенной степени способствует государственная тайна. То есть мы просто не знаем, что там происходит. Но считаем, что все хорошо.
А вот с „Транснефтью“ случилась беда — [в экспортную трубу] попала нефть с добавками, которых не должно было быть и которые портят оборудование нефтезаводов. Сломался нефтезавод в Белоруссии в связи с этим. И можно предположить, что трубопровод тоже пострадал, потому что пока эта испорченная нефть шла от Самары до Белоруссии, она, естественно, прошла и по пунктам перекачки, и по трубам, оставляла эти добавки на стенках и на механизмах.
Удивительным образом объяснение этой катастрофы совпадает с объяснением возникновения дырки на корабле „Союз“. Опять мы слышим слова про диверсию, умышленную порчу. Арестованы какие-то директора, номинальные владельцы. И нам пытаются внедрить мысль, что „Транснефть“ не виновата, а есть какие-то диверсанты, которые каким-то образом получили доступ к трубе, туда влили эту испорченную нефть, причем, сознательно — для того, чтобы скрыть какое-то хищение. И попытка найти логику в этой комбинации, по-моему, обречена на провал изначально. Очень хотелось бы посмотреть на развернутое объяснение, потому что в таком виде это выглядит довольно бредово».
Приватизация государства
Алексей Мазур: «Хочу вернуться к вопросу покупки входа в стратегическую трубу. Это же анекдот из 90-х: „Куплю один метр государственной границы“. И мы видим, что он превратился в реальность и превращается на наших глазах. Во множестве сегментов. Мы видим платные дороги, на которых сидит некий концессионер. Купили кусок дороги в частные руки — причем, за государственные деньги, и собирают дань. Мы видим частные камеры, которые собирают штраф с автомобилистов. Тоже по концессии. С каждого штрафа они получают 230 рублей. А государство, если автомобилист заплатил вовремя, — 37 рублей или что-то около того. Гигантская мусорная отрасль ушла в частные руки под предлогом реформирования и борьбы с мусором.
Хочу обратить внимание, что Россия, как и Запад в целом, годами и столетиями двигалась по пути как раз национализации государства. Вообще говоря, государство было частным тысячу лет назад, когда каждый князь считал княжество своим, потом сложилась монархия, произошла абсолютизация. Еще долго был период воевод, когда они собирали налоги себе, государству отчисляли фиксированную сумму, а разницу забирали себе. Вот та же самая концессия в чистом виде.
Это было с трудом выкорчевано, воевод заменили на чиновников, которые получали зарплату. Чиновники продолжали забирать мзду себе — не потому, что они были коррумпированы, а потому, что это было продолжением вековой традиции. И в Советском Союзе модель, что чиновник сидит на зарплате, а не на частном интересе, она было полностью уже внедрена, насколько это удалось сделать.
Мы видим стремительную деградацию государства и системы управления в обратную сторону, когда все больше и больше функций отдается откупщикам. Это же было еще в Древнем мире, когда налоги отдавались в частные руки. И я помню, что в советских учебниках истории всегда писалось, что это происходит в момент слабости и деградации государства. В этот замечательный период мы сейчас и живем. И удивительно, как это все объясняется: „штрафы собирает „частник“, так государство-то не вложило ни копейки в закупку этих передвижных комплексов“! „Частник“ сам купил, и теперь, благодаря ему, на дорогах устанавливается порядок, а государство не несет расходов. Это означает, что государство негодно занимается сбором штрафов.
Нормальное управление строится на двух факторах. Один — это когда чиновники, ключевые хотя бы, работают не за личный интерес, а на благо государства. Второй — это когда в определенном сегменте создается конкуренция — жесткая, по правилам. Границы, рамки этого сегмента держат как раз эти управленцы, которые „государственники“, а внутри — конкуренция между „частниками“. А у нас во всех сегментах конкуренция выдавливается, везде протекционизм. И конкуренция осталась только одна — конкуренция за право быть монополистом».