Алёна Попова рассказала читателям Slon.ru, зачем хочет стать первой женщиной-премьером России

Пора признать, что полгода протестов не вырастили ни одного нового лидера: все, кто сейчас является основными медийными лицами оппозиции, от пяти и более лет в политике, или прославились на другом поприще. Можно было бы сделать исключение для Дмитрия Гудкова, но и он появился не вчера. Можно было бы обсуждать Ксению Собчак, но она меняет свою известность на политику. Прав Белковский, нет среди нас сегодня более известного человека в России, чем Собчак, и надо бы это использовать во благо, а это возможно только тогда, когда есть план и стратегия этого «блага». Все пишут и пишут манифесты, договариваются или ссорятся друг с другом, кому-то удается пиариться и набирать очки на обысках и задержаниях, но никому не удалось еще стать новым конструктивным лицом протеста, который а) не говорит, а делает; б) не только себя продвигает, но и новую команду.

Где та команда, которая начнет управлять страной не словами о честных выборах?

Но новых людей как не было, так и нет. И это тем более странно, что протесты по природе своей всегда выполняют функцию обновления лиц в политике, закрывая накопившийся спрос на новые идеи и новых лидеров. У нас наоборот: на оргкомитетах директивно принимаются решения теми людьми, которые давно чего-то ждали для себя в большей степени, для страны, в меньшей.

И вопрос оргкомитету, который по непонятным причинам выносится за скобки, его не принято всерьез задавать, тем более, всерьез отвечать на него: вот вы победили, что вы будете делать? Где та команда, которая начнет управлять страной не словами о честных выборах, где та команда, которая будет отвечать за жизни людей в нашей стране?

Реальные политики в России — это те, на кого поставили элиты, те, кого поддержали силовики, те, на кого поставили воры в законе. Реальная политика — это такая рутинная и очень отточенная работа, которой надо заниматься с уже существующим тактическим планом. Пока мы дети в песочнице, витрина, которой легко манипулировать, потому что каждый хочет, чтобы о нем написали СМИ, сказали в сети и чтобы именно его признали мессией. Это тоже неплохо. Мы молодые, нам, вроде как, оно пока позволительно.

Но я говорю о стране, в которой интернет не решает все, в которой бюджетники через полгода или полтора могут выйти с плакатом: «Хотим есть». Бурной осенью или в непредсказуемый август России, как это обычно бывает у нас. Мне непонятны фразы про честные выборы, равно как они и не понятны моей бабушке, рабочему Уралвагонзавода, Михасю или военному. Мне ясно одно: побеждает не один человек, побеждает не лидер, а программа и команда.

Ксения Собчак могла бы стать Эрнстом протестного движения

Я пытаюсь собрать все наши идеи и предложить создать эту единую стратегию. Часто у меня складывается впечатление, что эта стратегия не нужна никому. Каждый из существующих лидеров должен сформировать команду с четким планом действий, которая и будет ответом на вопрос: а кто, если не Путин, и что, если не так, как сейчас. Мы должны использовать свои сильные стороны, а не исправлять слабые. Я могу разобрать всех действующих лиц по косточкам. Мне это морально позволено, ибо в отличие от всех, я в лицо им говорю то же самое, что пишу тут:

Слабая сторона Ксении Собчак — это ее семья и ее образ жизни, у нас не любят сильных и успешных. Но сильная ее сторона — это отточенное умение работать с информационными потоками и ее тотальная известность. Ксения могла бы сделать медиа-холдинг оппозиции: то, что крайне необходимо и чего сейчас не хватает и регионам, и центру. Она бы могла стать Эрнстом протестного движения.

Илья Пономарев мог бы совершенно точно заняться судебной реформой и реформой МВД. Поскольку Илья постоянно говорит, что придерживается левых взглядов, он должен начать с построения лагерей активистов в регионах, и именно там искать себе команду и новых лидеров. Его положение в Думе — ресурс как для разработки реформы, так и для работы с регионами.

Алексей Навальный, пока единственный, кто мог бы сказать: кто не со мной, тот против меня. И все ждут от него этих слов. Но он единственный, кому пока не имеет смысла сужать сферу политики конкретными проектами и программами, потому что кого-то из его сторонников эта программа может на идеологическом или тактическом уровне оттолкнуть. С другой стороны, радикальные призывы и политические манифесты могут снизить его рейтинг, потому что люди видят в нем, в первую очередь, борца с коррупцией. А радикальный оппозиционер уже есть — Удальцов.

Удальцов в состоянии выйти из образа бритоголового парня, которого вяжут по делу и без

Сережа Удальцов — профессиональный революционер. Это не хорошо и не плохо. Но его ниша — это профсоюзы, левые молодежные объединения. Сережа в состоянии выйти из образа бритоголового парня, которого вяжут по делу и без. Более того, он сам хочет из этого образа вырасти.

Моя цель — выстроить новую систему, которая смогла бы находить новые лица и создавать, а не разрушать. Я уже писала, что хочу стать первой женщиной-премьером России. Пока это звучит странно и смешно: нет опыта, нет программы, нет команды. И я не хочу быть второй Тимошенко, чтобы совершать ошибки, добившись цели. Я смотрю на перспективу 5 и более лет. Если каждый в нашей команде протестников поймет, к чему точно он стремится, что это — работа, а не слова, что это не месяцы, а годы, что это не должности, а огромная ответственность, то действия всех будут более ясны и результативны.

На сегодняшний момент длинные стратегии не работают, ускорились все реакции общества. Власть, понимая это, пытается максимально ускорить решение проблемы, концентрируя ее и радикализируя. Поэтому на митингах я не иду к микрофону говорить: «Путин-вор!», «Победа будет за нами!». Я выйду к микрофону, когда у меня будет план действий. Мне пока нечего предложить, но и власти нечего предложить в качестве стратегии.

Элиты мечутся, в силовых структурах делят власть разные группы и группировки, все это приводит к одному: все кричат, а делать что-то боятся, все ждут, что кто-то первый сделает тот шаг, который начнет раскручивать ситуацию в одну или другую сторону. А таких ответственных нет и не предвидится. Но чтобы они появились среди нас, давайте, коллеги, соратники и противники, примем тот факт, что нет среди нас пока гения, а играем мы не только своими жизнями. А если нет гения, то надо работать и строить планы не на месяц, а на пять лет вперед.

Я выйду к микрофону, когда у меня будет план действий. Но и власти пока нечего предложить в качестве стратегии

Меня раздражает уговаривать лидеров оппозиции забыть о своем эго, забыть о публичных ссорах и готовить четкие программы и искать новые лица. Но из меня плохой теоретик, то, о чем я пишу, я делаю. Новая идеология должна быть основана на тезисе: успех — это хорошо, и в этом успехе государство должно помогать, а не «мочить» всех, кто чего-то добился.

И, коллеги-предприниматели, почему вы постоянно боитесь говорить о самом главном минусе происходящего — о том, что каждый успешный человек из бизнеса может сесть; и почему вы всегда уклончиво отвечаете на вопрос о Ходорковском; и почему вы считаете защитой — побежать и дать на лапу властям, а не построить другую систему взаимоотношений бизнес—власть?

Ни эволюция, ни революция невозможны, пока каждый не поверит (каждый даже житель деревень и сел), что его жизнь может быть лучше не вопреки, а благодаря.

Источник