Найджел Кеннеди: «Глупо иметь униформу для того, чтобы что-то сказать»

13 Дек 2013, 06:06

Британский скрипач Найджел Кеннеди исполнит вечером 13 декабря Вивальди и Баха в государственном концертном зале имени Каца в Новосибирске. Музыкант, известный своим неформальным поведением на сцене, сыграет с Камерным оркестром новосибирской филармонии в сопровождении барабана и контрабаса.

Один из ведущих мировых исполнителей пользуется в академических кругах неоднозначной репутацией: не все признают его интерпретации музыкальной классики, в частности, элементы джаза и рок-н-ролла. Кеннеди вполне может сыграть концерт в майке своего любимого футбольного клуба Aston Villa (в ней он вышел на первую репетицию в Новосибирске) или отпраздновать удачный этюд, ударив кулак о кулак со своим партнером.

В рамках Рождественского фестиваля искусств у британца заявлено исполнение сочинений Баха и «Времен год» Вивальди. Но, судя по тому, что музыкант привез с собой барабанщика и контрабасиста, выступление вряд ли будет строго классическим.


Накануне концерта Найджел Кеннеди ответил на вопросы новосибирских журналистов. Тайга.инфо приводит запись их беседы.

— Ваш знаменитый ирокез и знаменитая майка — как они появились? У вас есть стилист?

— Стилиста у меня нет, я никогда не покупаю дорогие вещи, только дешевые. А волосы стригу сам, я терпеть не могу ходить в парикмахерские, сидеть в чужом кресле, разговаривать с парикмахером — слишком много суеты.

— Вы играли с великими оркестрами, удалось ли наладить взаимоотношения с новосибирскими музыкантами из Камерного оркестра филармонии?

— Мы в процессе. У нас налаживается синтез классической и джазовой музыки. Очень здорово слышать этих музыкантов, они все великолепны, очень интеллигентные люди, с ними очень приятно иметь дело. Очень здорово, что у нас было два дня на репетиции и возможность лучше узнать друг друга. Музыка должна идти от души, от человека. И чем больше я узнаю людей, с которыми буду работать, тем лучше получится в итоге результат. Музыка — это не работа, это эстетическая философия, и ей надо делиться.

— Оркестр играл эту программу не раз, что нового вы привнесете в нее?

— Я не думаю о себе вообще, я смотрюсь в зеркало всего один раз в день. Не могу сказать, что необычного я привнесу в эту программу, пусть решит публика и аудитория. Как у каждого человека есть свой отпечаток пальца, так и какой-то жизненный опыт. Когда я сотрудничаю с музыкальным коллективом, я стараюсь привнести свои идеи, сделать музыку более контрастной, что-то изменить в зависимости от того, как это чувствую. И не все зависит от меня, я узнаю музыкантов, их возможности, в итоге каждый музыкант привносит что-то свое в общее дело. Что я ненавижу в таких стилях как рок, хип-хоп, классика — это автоматизированность. Музыка должна быть живой именно сейчас, сейчас — момент музыки, не вчера, не завтра — сейчас. Когда все играется на автомате — это неинтересно. Рок-музыкант необязательно должен носить кожаную куртку, классический музыкант необязательно должен выйти к публике в черном смокинге. Глупо иметь униформу для того, чтобы что-то сказать.

— Вы все музыкальные произведения исполняете демократично, даже по-хулигански, или есть такие, где вам приходится быть консервативным?

— Для меня есть два типа консервативной музыки: Моцарт и кантри. Они очень консервативны, я ничего не могу с ними сделать, поэтому они мне неинтересны.

— Кого вы можете называть своими учителями, музыкантами, которые повлияли на вас?

— Иегуди Менухин оказал на меня большое влияние: он не учил детей играть правильно, он учил вкладывать душу. Стефана Граппелли я встретил в 13 лет, и у меня был шок, насколько они различались с моим другим учителем. Иегуди вел здоровый образ жизни, занимался йогой, а Граппелли мог перед выходом на концерт покурить марихуаны и выпить бренди, тем не менее, они оба очень сильно на меня повлияли. Они научили меня относиться к публике с большим уважением. Но когда я вырос, понял, что мне не нужно копировать своих учителей, аудитории это неинтересно, я должен сделать что-то свое.

— В 16 лет вы играли джаз в черных кварталах Нью-Йорка. Это тоже была борьба с системой, поиск «живой музыки»?

— Это было очень сложно. Во-первых, потому что я белый, во-вторых, потому что я англичанин. А в-третьих, потому что я играю на скрипке. Тем не менее, это был невероятный опыт, та публика настолько любила и понимала музыку, что все неудобства компенсировались ее теплом.

Подготовили Наталья Гредина и Евгений Мездриков