«Чтобы вырасти, нужно попотеть»: история лучшего хирурга России

09 Сен 2015, 05:30

Операции по трансплантации органов, длящиеся 20 часов, организация работы хирургической службы из 500 человек, благодарные за спасение или пинком открывающие дверь пациенты — Тайга.инфо провела день с лучшим хирургом России Иваном Поршенниковым из Новосибирской областной клинической больницы.

Хирург Иван Поршенников впервые пришел в облбольницу еще школьником, в десятом классе: напросился на работу к отцу, который с 1979 года работает здесь анестезиологом. «Папа не хотел сначала, но в итоге согласился. Для мужчины это важно, чтобы кто-то из детей продолжил его дело, а папе в глубине души хотелось, чтобы я стал врачом, — говорит Поршенников, сидя в своем кабинете, куда мы пришли к началу его рабочего дня — к семи утра. — И я поступил в мединститут, хотя отец меня не уговаривал никогда, а убеждал хорошенько подумать: 97 год был, нелегко тогда врачи жили...»

За тот неполный день, который корреспонденты Тайги.инфо проводят с ним, в кабинете он находится минимум времени. Утро начинается с обхода. Хирургическая клиника — самая крупная лечебная структура облбольницы. В ее состав входят 15 специализированных хирургических отделений, а также объединенный операционный блок, отделение рентгенхирургических методов диагностики и лечения и централизованное стерилизационное отделение. В хирургии работает всего 570 человек, из 147 врачей — 23 кандидата и 8 докторов медицинских наук. Поршенников и сам — кандидат.
Рядовой хирург идет на обход к своим пациентам, руководитель хирургической службы — обычно в хирургическую реанимацию и реанимацию гнойной хирургии, «потому что там лежат проблемные пациенты». Угнаться за Поршенниковым сложно, он высок и стремителен, приходится за ним почти бежать. Молодые сотрудницы в ординаторской одного из отделений встречают его с улыбкой, а когда мы спрашиваем, добрый ли он начальник, отвечают, задумавшись: «Суровый и требовательный». Сложно, наверное, быть начальником не только над ординаторами, но и над теми, кто учил тебя самого. Но коллеги рассказывают, что руководство больницы «увидело в нем потенциал, и не ошиблось».
«У нас довольно демократичная кадровая политика в больнице. Правильно, когда в коллективе есть и опытные специалисты, и молодые, и правильно, когда молодежь не очень ограничивают, — говорит Поршенников, когда, улучив минутку во время обхода, я спрашиваю, почему в хирургии так много молодежи. — Вообще, специальность консервативная, и чтобы вырасти, нужно попотеть. Плохо, если старшие коллеги не пускают, не дают развиваться. В нашей больнице такого нет, мы с этим боремся. В основном у нас работают те, кто закончил Новосибирский медуниверситет, но есть и те, кто учился в других городах. Мы с пристрастием подходим к подбору кадров. Если во время учебы в вузе человек работает у нас медбратом или медсестрой, появляется на дежурствах — это приветствуется, к нему тогда можно присмотреться».

Его первой операцией, как у большинства хирургов, была аппендэктомия — удаление червеобразного отростка при аппендиците. Сколько больных с аппендицитом прооперировал Поршенников, нам доподлинно неизвестно, зато известно, что он стал своего рода двигателем программы по трансплантации печени в Новосибирске. Сегодня выполнено уже больше 80 пересадок детям и взрослым.

«Я был одним из членов команды при разработке программы. И непосредственно участвовал в проведении первой операции у нас, — вспоминает хирург. — Была очень серьезная подготовка, целый коллектив наших специалистов работал, чтобы в областной больнице начать делать трансплантацию. Технически первую пересадку осуществил заведующий отделом клинической трансплантологии Научного центра трансплантологии и искусственных органов имени академика Шумакова, профессор Ян Геннадьевич Мойсюк. В хирургии это нормально — приглашать на первую операцию тех, у кого уже есть опыт, наработки. А теперь мы выезжаем в другие города делиться опытом».
Конечно, кроме трансплантации органов — печени, почки — в облбольнице каждый день проходят десятки других операций, а общая планерка хирургов проводится в актовом зале, чтобы все поместились. Когда мы занимаем кресла в зале, нас сразу предупреждают, что сейчас сюда придет врач, который сидит на этом месте уже много лет, так что лучше пересесть — действительно, консервативная специальность.

Но перед хирургической планеркой — сбор начмедов, так в больнице называют заместителей главврача по службам, куда Поршенников уходит, приняв отчеты за сутки от всех отделений. Дежурные врачи хирургического профиля отчитываются перед ним о том, что произошло в течение их дежурства, в том числе, сколько человек поступило, а сколько — умерло. Каждую смерть — неотъемлемую часть профессии — начмеды разбирают подробно: почему произошло, что этому предшествовало, были ли допущены ошибки и как подобное предотвратить в дальнейшем. И это не сухой разбор: очевидно, что врачи-администраторы воспринимают имена умерших людей не просто как строчки в историях болезни.
После планерки Поршенников подтверждает: большинство его коллег по цеху эмоционально переживает смерти пациентов, но они, во-первых, неизбежны, во-вторых, далеко не всегда являются следствием каких-либо действий врача. Каждую неудачу, считает хирург, нужно проанализировать и сделать из нее выводы — только так можно работать дальше.

А работать ему есть куда: он надеется, что в ближайшие полгода-год в облбольнице будет открыт специализированный центр печеночной хирургии, в ближайшей перспективе — трансплантация поджелудочной железы.

Трансплантация — это не только операция, а целая технология, включающая множество этапов, объясняет Поршенников по пути в томографическое отделение, на пороге которого мы будем ждать его минут двадцать. Пациента, которому необходима пересадка, всесторонне обследуют, включают в лист ожидания и обеспечивают ему медицинское сопровождение, чтобы он до трансплантации дожил. Затем следует ожидание донорского органа и непосредственно операция пересадки этого органа реципиенту... И это лишь первый этап всей лечебной программы. Не менее важные этапы — интенсивная терапия и далее — пожизненное сопровождение человека с пересаженным органом.

На вопрос, как он относится к обывательским страшилкам о тайном изъятии органов у трупов, Поршенников хмурится: существующая законодательная база строго регламентирует все действия врачей. В процедуре констатации смерти человека на основании смерти мозга обязательно участвуют несколько врачей-специалистов, проводится масса тестов. Разрешение на эксплантацию, то есть изъятие органов у умершего, выдает главный врач учреждения, где находится потенциальный донор. А паникеры, наводящие ужасы в интернете, либо «поднимают себе рейтинги, занимаясь черным пиаром», либо просто не осознают исключительную гуманность этой технологии, не понимают, что трансплантация — единственный шанс для людей, которые не выживут без донорского органа. Когда поднимается очередная шумиха в прессе, это тормозит оказание медицинской помощи пациентам, хотя законодательно процесс прописан прозрачно: достаточно внимательно прочитать соответствующие нормативные документы, которые, кстати, есть в открытом доступе в интернете.
«Есть две модели органного донорства в мире: в половине стран — так называемое испрошенное согласие, когда у родственников потенциального донора спрашивают согласие, либо человек еще при жизни выражает свое волеизъявление. А в другой половине, в том числе и в нашей стране, — это презумпция согласия: если человек при жизни не изъявил своего несогласия, то априори подразумевается, что он согласен. В каждой есть плюсы и минусы, но это одинаково рабочие схемы, — уверен Поршенников. — Я вот, например, считаю, что для родственников умершего человека гуманнее вторая модель. Представляете, когда у кого-то умирает близкий, то у него и так горе, а тут начинают задавать вопросы...»

В Новосибирской области есть свой территориальный лист ожидания. В «печеночном листе» — порядка 40 пациентов, еще столько же — в «почечном». Одна из самых запоминающихся операций Поршенникова — экстренная пересадка фрагмента печени от мамы восьмилетней дочери. Ребенок поступил в облбольницу с быстро прогрессировавшей печеночной недостаточностью, в состоянии печеночной комы. Жизнь девочки поддерживали в течение суток, за это время ее мать обследовали как потенциального донора, а ночью выполнили резекцию (то есть удаление) половины печени маме и одновременно пересадили эту половину дочке.
Чтобы определиться со сценарием лечения пациентов, врачи собираются на консилиумы, где присутствуют коллеги разных специальностей. Мы присутствуем на том, где обсуждают беременную женщину с подозрением на опухоль. После оценки клинической ситуации консилиум определяет необходимый объем обследования и последовательность действий. Лечение этой пациентки будут проводить врачи разных специальностей: сначала акушеры-гинекологи, затем нейрохирурги, потом, при необходимости, и гематологи.

Консилиум заканчивается, а у Поршенникова впереди — большая операция по резекции печени. Прежде чем идти в операционную, он успевает посмотреть и подписать несколько историй болезни — в его обязанности как начмеда входит организация работы хирургической службы: «Больных я сам не веду, не пишу истории болезни и прочее, но это совершенно не означает, что мне не приходится заниматься клинической работой, просто она другого характера: проведение консилиумов, разбор сложных пациентов, междисциплинарные взаимодействия и так далее».
Он проведет в операционной несколько часов, мы — около получаса: близко к столу из соображений безопасности и стерильности подходить нельзя, а в медицинском костюме и маске становится невыносимо жарко почти сразу.

Когда завоперблоком Александра Алтарева выводит нас из операционной и приглашает на чай, на часах около полудня, а по ощущениям — гораздо больше. Рабочий день врача официально заканчивается в 16:12, реально в это время только заканчиваются операции, говорит она: «Работаем до последнего больного». После окончания операции нужно осмотреть поступивших пациентов, заполнить бумаги — сразу не уйдешь. «Я помню, когда Иван еще школьником к отцу сюда приходил. Способности у него выдающиеся. Ему 34 года, и он уже — опытный врач. Трансплантация может длиться от шести до двадцати часов. Это один пациент и одна операция, — подчеркивает Алтарева. — Нельзя сравнивать это с десятью аппендицитами. Конечно, сейчас он может выбирать себе те операции, которые для него интереснее, — но это единственная привилегия, которую он получил как начальник хирургической службы».

По ее мнению, победа Поршенникова в конкурсе «Лучший врач России-2015» добавляет престижа скорее больнице и шире — профессии, а престиж профессии в последние годы пострадал сильно: есть пациенты, которые пытаются открывать дверь пинком ... «Медицину двигают отдельные люди. Когда лет десять назад сказали, что будут развивать трансплантацию печени, я подумала: ну как, у нас же ничего для этого нет, — вспоминает заведующая оперблоком. — Но все были увлечены этой идеей, собрали команду... Поршенников в этой команде — лидер. Он может в три часа ночи закончить операцию, а в семь утра — уже в Томске на конференции докладывать. Совершенно уникальный товарищ: напишите хорошо о нем, просто скажите, что он работает, работает и работает».

Текст Маргариты Логиновой
Фото Натальи Грединой