«Красиво отчитаться или попытаться реально что-то изменить?»

14 Июл 2016, 05:45

Совершенно другой может стать жизнь детей-сирот с особенностями ментального развития в Новосибирске. Небольшие группы, близкие, как мама, взрослые, а не просто воспитатели, уважение к потребностям ребенка, а не жесткая дисциплина — Тайга.инфо выяснила детали проекта «Как дома» в Ояшинском интернате.

Под вывеской «Ояшинский детский дом-интернат для умственно отсталых детей» работает действительно одно из лучших профильных учреждений не только Новосибирской области, но и России. Он был основан в 1961 году, но к 2000 году, когда государству было совсем не до сирот с ментальной инвалидностью, на его месте оставалась пара бараков, в которых в дичайших условиях находились воспитанники.Потом региональные власти спохватились и затеяли в Ояше стройку, в 2003-м открыли первый корпус обновленного интерната, и к 2016-му тут, кроме, собственно, детского дома работает полноценный и современный реабилитационный центр для детей с ДЦП, синдромом Дауна, аутизмом. Есть социальная гостиница для выпускников интерната, которая дает им шанс подготовиться к самостоятельной жизни и избежать переезда в психоневрологический интернат для взрослых, огромное подсобное хозяйство, где дети и подростки учатся ухаживать за растениями и животными. И которое, кстати, делает интернат вполне автономным в плане продовольствия, позволяя зарабатывать. Здесь есть и отделение милосердия, где лежат дети с очень тяжелыми патологиями, большинство из которых, скорее всего, никогда не встанут с инвалидных колясок и с кроватей, и о них заботится персонал интерната, оказывая необходимую помощь, поэтому несколько человек в год все же удается перевести в группы не для лежачих.То есть это, правда, очень хорошее сиротское учреждение, как бы это ни звучало. Но есть одно «но». Его довольно искренне и горячо (за что потом и получила порцию критики) сформулировала Ангелина Иванова, пресс-секретарь фонда «Солнечный город», который затеял в одной из групп эксперимент:

«Именно Ояшинский детский дом вообще-то считается хорошим. Там нормальный директор, там природа, там своё хозяйство. И мы все эти годы проводили там дни именинника, привозили подарки, тех, кто поиграет с детьми, и не то, чтобы думали, что всё хорошо. Но не думали, что всё так плохо.

Мы узнали, что в этой нашей группе для девочек в хорошем интернате (я не иронизирую про “хороший”) нет зеркала. Девочки ни разу в жизни себя не видели. Нет кукол. Ни одной куклы, одежды для неё, нет игрушечной посуды (а из настоящей только тарелки и ложки). Никто не расчёсывает девочкам волосы. Волосы стригут. Дети не умеют играть. Зато очень дисциплинированные».

Вообще-то, такой подход, когда ребенка кормят и одевают, то есть обеспечивают материально, но не очень при этом думают о его душе и о том, как найти ему семью, до недавнего времени был присущ большинству обычных детских домов и домов ребенка в стране, а таким, как Ояшинский, тем более. Но в 2014 году правительство утвердило постановление №481, дающее старт реформе сиротской системы. Теперь детский дом законодательно рассматривается как временное место обитания ребенка, оставшегося без попечения родителей, максимально приближенное по условиям к обычному дому, а система должна содействовать возвращению или устройству ребенка в семью.«Постановление №481, безусловно, касается всех учреждений для детей-сирот, но мы с вами знаем, как в регионах исполняются приказы. Оно как будто везде исполнено, но понятно, что на самом деле нет, — говорит начальник управления информационно-аналитической работы новосибирского минсоцразвития Наталья Климахина. — Тут всегда два пути, либо красиво отчитаться, либо попытаться реально что-то изменить».

Реально что-то изменить в Новосибирской области пытаются. Причем, что равно удивительно и правильно, делают это вместе чиновники и общественники. Проект «Как дома» в городе стали развивать в 2010 году изначально в домах ребенка, куда попадают сироты до 4 лет.

«Специфика Ояша такова, что подступиться страшновато — огромное учреждение, где в одном месте собраны особенные дети»

«Суть была в том, что преобразовать эти учреждения с максимальным удовлетворением потребностей детей раннего возраста, и у нас, кажется, получилось, — объясняет директор “Солнечного города” Марина Аксенова. — Формально Ояш тоже попадает под требования этого закона, потому что здесь находятся дети, оставшиеся без попечения родителей. Но, честно признаюсь, мы долго даже не подходили сюда с этим проектом, потому что специфика Ояша такова, что подступиться страшновато. Огромное учреждение, где в одном месте собраны особенные дети. А что такое “Как дома”? Это постоянные воспитатели, то есть мы говорим даже не о воспитателях, а о появлении близких взрослых для детей в интернате. Мы говорим о сокращении детей в группах, то есть в группе могут быть дети разновозрастные и с разными диагнозами. Мы говорим о том, что персонал учреждения работает по принципу “Забота с уважением”».

«Забота с уважением» — концепция, уже довольно давно разработанная в венгерском Институте Эмми Пиклер, которая подразумевает сотрудничество с ребенком, а не управление им, как неким объектом. Именно уважения к ребенку, к его желаниям и чувствам, часто недостает сиротской системе в России. В детских домах все делается по часам, и повлиять на это у воспитанников, как правило, нет никакой возможности, что губит и волю, и инициативу, и препятствует адаптации к жизни в обществе. В интернатах для детей с ментальными особенностями эти проблемы обычно еще более выражены.«Но здесь — великолепная команда, мы очень рассчитываем на то, что после обучения и при поддержке минсоцразвития (потому что сюда потребуются вливания, чтобы перестроить работу в группах), будут проведены структурные изменения, которые позволят говорить об этом учреждении как о совершенно другом, — говорит об Ояше Аксенова. — Это все стало возможно благодаря тому, как здесь относятся к детям и к их будущему. Чего таить, все знают, что преобразования — это сложно. Представляете, как это — переучивать людей, которые определенным образом работают много лет. “А что мы до этого делали не так?“, — спрашивают они. Просто уровень знаний был недостаточен, чтобы детям стало немножко по-другому — как дома. Поэтому для начала у нас появилась пробная группа из восьми ребятишек, и если проект станет успешен, мы распространим его на остальные группы».

В этой экспериментальной группе — девочки от 5 до 7 лет. Самая младшая выглядит максимум на три года. Воспитатель Татьяна Матанцева говорит, что малышка поступила к ним из Куйбышевского дома ребенка: «Она не ходила даже, а теперь смотрите, какая красотка. Дети у нас разновозрастные, чтобы малыши учились у взрослых, а взрослые помогали маленьким. Они все сироты, у них нет никого, нас называют мамой или по имени, как им удобно. Они все наши дети».

Эксперимент воспитателям нравится: в группе стало меньше детей, каждому можно уделить больше внимания, подержать на ручках, поиграть. «Если ребенок не хочет спать, пусть — педагог будет рядом с ним всегда. Каждого индивидуально ведут на занятия, а не забирают без предупреждения. Это такое государство в государстве, — поясняет воспитатель. — Так дети чувствуют себя спокойнее, испытывают меньше стресса и всегда чувствуют поддержку близкого взрослого. Это забота и уважение к ребенку, ты подстраиваешься под него, а не он под учреждение».У экспериментаторов есть понимание того, что считать за промежуточные результаты проекта. Один из них — постепенный уход от девиантного поведения. «Мы смотрим, как реализуется подобный проект в Санкт-Петербурге, там есть похожий детский дом-интернат, где такое делают два года, — приводит пример Аксенова. — Когда я спросила у тамошних экспертов, которые нас консультируют и которые проводили семинары у нас, что должно явиться первым результатом, мне рассказали одну вещь: ”У нас в коридоре стояла большая лавка, и когда детей выводили, а надо сказать, что дисциплина в этих учреждениях на высоком уровне, то дети садились на эту лавку и раскачивались в такт — страшное зрелище”». Через год после запуска проекта эту лавку убрали — исчезла самостимуляция: дети перестали испытывать постоянный травмирующий стресс, когда наладились качественно другие отношения со взрослыми.

«Дети садились на эту лавку и раскачивались в такт — страшное зрелище»

Все участники проекта признаются, что боятся изменений, но обойтись без них невозможно. «Интернаты для умственно отсталых детей — это сложные диагнозы и сложная система, а тот шаг, который мы делаем сейчас — реально очень важный. Он дает пульс рождению новой системы, где дети смогут, мы надеемся, меньше чувствовать утрату, будут более стабильны психологически, смогут жить в социуме как обыкновенные дети, — считает Наталья Климахина. — Это основная наша задача — чтобы дети, даже те, кто выросли в интернате, смогли жить, как обычные люди».

Это очень сложная цель, подчеркивает представительница минсоцразвития, и она не всегда достигается, но идти к ней надо.

Об этом же говорит и Аксенова: «В идеале мы рассматриваем вопросы жизнеустройства детей вне учреждения, дети должны быть социально компетентны настолько, чтобы их можно было устраивать в семьи, как принято говорить, российских граждан. И это реально, потому что если говорить о Доме ребенка №2, с которого мы начинали в Новосибирске, там в первой экспериментальной группе было четверо детей с ограниченными возможностями. Так вот ни один из малышей с серьезными особенностями здоровья не перешел на следующий уровень сиротской системы, все оказались в семьях. Это самое главное, что мы можем сделать. Будет непросто, но я надеюсь, что все получится».

Текст: Маргарита Логинова
Фото: Наталья Гредина