В сени пеляжьих ределей
Костя огромными руками выволакивает лодку на берег и приступает к священнодействию. Только что отловленную пелядку разделывает, солит, накрывает крышкой и повторяет: «Это не просто еда, это — ритуал!» Если в это верить. Терещенко вообще верит там, где не верят другие — в то, что поднимет эти мертвые озера, «мертвых» жителей деревень, «мертвые» власти Барабинска. Очерк Оксаны Мамлиной.
Шесть утра. Солнце щекочется и пристает бессовестно, прикрывшись прозрачной занавеской в цветочек. За окном гуси шлепают крыльями и одурело,
Машины, лодки, сети, люди. Камеру в мешок, на случай дождя — сапоги болотные 48 размера, лучи в озерной ряби, в общем, сплошные подарки судьбы. Да и мошка от утренней росы поднялась, пора в дорогу.
Старенький «Москвич» цвета весеннего леса со складной алюминиевой лодкой на крыше резво прыгает по солончаковым ухабам, прячась в облаках дорожной пыли. За рулем рыбак Саня, мы с Терещенко пытаемся не отстать, везем надувную лодку, насос и сети. Прыгаем на кочках в такт «Москвичу». Солончаки — совершенно особый вид почвы, здесь другие растения, все другое: вода, природа пропитаны солью, при разведении пеляди это нужно учитывать.
Солнце лупит изо всех своих августовских сил, тихо крадемся к Ирбаново, чтобы не спугнуть стаю бакланов. Эти друзья — большие любители рыбы, и Терещенко с рыбаками с самой весны голову ломает, как найти на них управу. В необузданном голодном баклане за день пропадает около килограмма рыбы, а если таких «браконьеров» не один десяток? Пугливая стая вслед за вожаком уносит ноги, точнее, крылья с пирса, а мы приступаем к подготовке и накачке лодок, к разматыванию и сматыванию бесконечных рыбацких сетей. Вообще, проверка озера на наличие рыбы — это такой легкий мандраж. Весной основатель проекта
С таким легким волнением уходим, что называется, с пирса в море. Что таит в себе спокойная вода — жизнь или безмолвие? Костя говорит, что боится вытащить пустую сеть. Я тоже боюсь, зато
Пелядь с широкую Костину ладонь, с нагулянными боками, блестит, чешуйка к чешуйке. Сматываем сеть, попутно слушаю разъяснение от Сани, что такое ределя и чего в них пеляди надобно. Ределя — редко растущий камыш на берегу озера, а рыбе в них, как и всему живому, надобно любви! И первых поцелуев. Эдакий рыбный рай до грехопадения. Это она так взрослую жизнь свою репетирует. Будет у нее эта жизнь или нет, уже другой вопрос, да и рыбе это знать ни к чему. Но репетировать нужно, ибо природой заложено.
134351 «На селе люди прозрачные, а город людей портит»
Лодку Костя огромными руками своими выволакивает на берег, и приступает к одному ему понятному священнодействию. Только что отловленную пелядку разделывает, солит, накрывает крышкой и дает постоять пять минут в теньке. В течение этого времени повторяет: «Это не просто еда, это — ритуал!» Если в это верить. Терещенко верит. Он вообще верит там, где не верят другие. Он верит в то, что поднимет эти мертвые озера, «мертвых» жителей окрестных деревень, «мертвые» власти Барабинска. Настолько «мертвые», что не видят изодранных полотен дорог, льющихся прямо в подвалы канализационных труб, домов, что сдаются с текущими потолками.
Он верит, как ребенок, упрямо и честно! Пелядь будет, колхоз будет, дороги будут! Потому что живет в нем хозяин земли, дышит глубоко и полно, и ничто и никто это дыхание не остановит. Как нельзя остановить течение воды, солнце, луну, смену дня и ночи. Нельзя остановить то, что заложено изначально.
На Безымянном те самые ределя, совершенно обнаглев, заполонили весь водоем, косой коси, до воды вброд не доберешься, озерные джунгли! Сапоги у меня до ушей, однако вязкая трясина не дает идти, камеру на вытянутой руке держу, и уж на что мне, интроверту, претит рот раскрывать, но тонуть никому не хочется, поэтому в голос зову Саню, потому как по пятую точку ушла в
Привыкли мы думать, что ангелы белые и с крыльями, но мой в болотных штанах оказался, лодку- алюминьку бросил и практически вытащил из трясины мои сапоги. Сказал: «Иди на берег, рыбу я сам принесу», — и исчез в камышах. Не испытываю судьбу второй раз, продираюсь к машинам. Отвратительное чувство недоделанной работы. Ругаюсь про себя. Буквально на коленях выползаю из чвякающей жижи. Терещенко молчит, я тоже, злюсь.
Костя мне: «Не кипи, озеро такое: раз в два года
Однако пелядь, видно, тоже одной породы с Терещенко оказалась! Не только выжила, но и бока наела, не хуже Ирбановской! Можно выдохнуть. Нарвать местного деликатеса — солончака, за который ведущие рестораны мира все что хочешь отдадут, а здесь его можно бесплатно отведать! Собираю, медитирую, будет дома царское блюдо. Чаны — кладезь целебных трав! Дышу полынью.
Едем. Еще далекая дорога домой, в Новосибирск, еще одна веха в пути пеляди. Сытный и простой деревенский ужин, картошечка, сальце да зелень огородная, хлеб душистый, хрусткий деревенский чесночок. Устал Костя, вижу. Позади сессия депутатская и день соревнований по стрельбе для членов охотобщества. Организатор — опять же Константин Евгеньич, этого самого общества барабинского председатель. Все успеть, всех собрать, всех наградить, никого, даже самых недовольных, не обойти! Дар, определенно. «Кому много дано, с того много и спросится…» — фраза из Библии. Точная и про него. Быстро бегу в магазин, по пути бабуля: «Доведи до продуктового…» Веду, целых двадцать метров, не видит она ничего… Улыбается, благодарит.
У Терещенко задача: найти в селах рыбаков, егерей, которые хотят, умеют, и могут работать. И он с ней с успехом справляется! Несмотря на желающих не только вставить палку в колесо, но и провернуть ее там похитрей да всадить поглубже. У людей ведь почти все, как у рыбы: свои голубые озера, свои хищники, свой путь, свои, только им да Богу известные, ределя. И каждому нужно в этих ределях выжить. И отстоять свое право на жизнь.
Оксана Мамлина, специально для Тайги.инфо