Шелест времен
Груз старых вещей — это хорошо или плохо? Наверное, плохо, когда они тяготят, и хорошо, когда вызывают светлые воспоминания. Но зачастую вещи становятся лишними, и их превращают в мусор. Иногда приносят в музей. Иногда это настоящие шедевры. Иногда один шедевр скрывает другой. Оксана Мамлина — о «машине времени» в новом очерке про краеведческий музей.
Коснуться дочери маршала Малиновского. Даже краешка ее платья. Она — тонкая особа, в пышных юбочках, в бретелях. Заглянуть под лацкан пиджака Косыгина, коснуться его ботинок, трогать бисер на театральной сумочке жены маршала Покрышкина, бежать с женихом на край света в пошитом из жалости теткой подвенечном наряде из льняных полотенец, менять фильдеперсовые чулки на фильдекосовые, носить панталоны из натурального ажурного хлопка, разжигать керосинку, вкушать из фарфоровой супницы РККА, подписывать распоряжения об обысках и арестах за суровым зеленым сукном стола, шить на старой ножной машинке «Зингер», брать книги не онлайн, а с этажерки. Это сон… Древний, вековой, сумбурный. Как сон всадника и его коня, похороненных вместе. Это может быть за гранью реальности, и это может быть в музее. По словам директора Новосибирского областного краеведческого музея Андрея Шаповалова, как-то одной из сотрудниц шаман из Бурятии сказал, что ей нужно пройти обряд очищения, так как на ней лежит огромный груз старых вещей. Шаман не знал о ее музейной деятельности.
Груз старых вещей — это хорошо или плохо? Наверное, плохо, когда они тяготят, и хорошо, когда вызывают светлые воспоминания. Но зачастую вещи становятся просто не нужны, в мусор летит настоящий раритет, письма, фотоснимки. Иногда их приносят в музей. Иногда это настоящие шедевры. Иногда один шедевр скрывает другой. По рассказу сотрудницы отдела хранения одежды Татьяны Романцевой, привезли как-то им старинный кожаный диван. Подняли обшивку, а там пружины проложены прекрасно сохранившимся немецким покрывалом начала прошлого века. У шкатулок может оказаться двойное дно, в старой банке из-под чая обнаруживаются облигации.
Вещи — это тайна, которую мы зачастую не видим! Со временем потребность в тех или иных утрачивается, утрачивается их смысл, но увеличивается ценность, как, например, у маленькой стеклянной рюмочки, назначение которой — содержать жидкий клей для марок, прокручиваемых специальным малюсеньким валиком. Или у мухоловки в виде широкой колбы с воронкой вместо дна. И мухи ловились в это безумно простое изобретение.
Девушка с красивым именем Лера надевает белоснежные перчатки и достает керамические и хрустальные «сокровища». Лера может рассказывать бесконечно (Может, это переодетая муза? Хотя, почему переодетая?) Первая встреча Леры и «дома на красном» состоялась в глубоком детстве, на выставке, где экспонировались изделия из дутого стекла. Запомнила маленькая Лера Дружинина тройку лошадок со стройной наездницей — тончайшую работу мастера… А когда пришла работать в музей хранителем, узнала эту работу в своем хранилище. Музей не привлекает случайных людей, он выбирает своих, некоторых с детства. Может, когда я бежала из отдела природы в красных сандалиях, он тоже меня выбрал? Запомнил по красным башмачкам. На лестнице немного пыльно, пустынно, и завернутая в тряпку пластмассовая лошадь смотрит в окно. Днем она — пособие для демонстрации старинных подпруг и седел… А ночью, возможно, она живет своей жизнью. Как и все мы и вообще всё в этом мире. Ночью музей ставится на сигнализацию, и кто знает, что там происходит в пустынных залах…
У реставраторов тоже пылища! Чистят, шлифуют, склеивают, паяют, шьют обогретые весенним солнцем из больших окон. Я их немного боюсь… Кажется, люди заняты каким-то таинственным и очень важным делом, а я тут со своей камерой. И стол начала прошлого века. И таз семнадцатого века. И Владимир Кочмар, которому таз головоломку задал, называется «собери меня». Как сложить отдельные черепки, условно принадлежащие одному горшку? Ольга Свечникова знает. При мне груда обломков превращается во вполне приемлемый гончарный сосуд. И вовсе не видно, что был он разбит, может, давлением почвы, а, может, какая-нибудь древняя женщина в порыве страсти хватила его об стену (запустила им в мужа, как вариант).
Женщины — это то, что незыблемо, неизменно, изначально и бесконечно! И платки они носят яркие, и даже нганасанские комбинезоны из оленьей кожи украшают расшитыми кисетами, медными кольцами и пластинами, чтобы звенели при ходьбе! Катя Григорьева как раз такой костюмчик шкурит, слегка закоптившийся от времени. Да и в юрте у нганасанов, наверное, дымно слегка! За пластиковыми очками прячется фактурнейший Владилен Трегубов, пыль веков со старого стола зачищает. Гладит его, сдувает щепочки и соринки. Стоит красавец стол умытый, причесанный, сияющий новенькой пахучей поверхностью. Зажил новой жизнью, задышал…
Вообще музей объединяет удивительно далекие вещи. Из разных стран, разного назначения и смысла, из разных эпох. Машина времени, конечно же. Она существует, да. Ее уже изобрели, давно. Первые римляне, которые почему-то решили, что предметы нужно хранить, книги читать, людей и их истории ценить. Великая штука память! Понятие, не поддающееся квалификации. Пока память жива, жив человек. Снятая со стола стружка обнажает его память, горшок вспоминает себя, платок — сияние своих цветов на весеннем ветру, зеркала — лица, которые в них отражались. Музейный смотритель не велел мне заглядывать в зеркала… Наверное, чтобы не будить понапрасну машину времени, которая просыпается только в положенные ей часы. Не смотрюсь. Не бужу. Ухожу тихо. Под скрип музейной двери. Наверное, сквозняк.
Оксана Мамлина