Как бухгалтер из Красноярска расследовала убийство своего отца в иркутском поселке
Шесть лет назад отец жительницы Красноярска Елены Кочубей умер на рыбалке. Сибирячка попыталась доказать, что его могли убить жители иркутского поселка Юрты, инсценировав несчастный случай.
Главный редактор независимого издания «Медиазона» Сергей Смирнов арестован на 15 суток (до решения апелляционной инстанции ему назначили 25 суток) за репост шутки в твиттере о самом себе — за это его признали организатором акции в поддержку Алексея Навального, на которую он даже не ходил.
Тайга.инфо и другие независимые медиа требуют освобождения журналиста. В знак солидарности мы будем публиковать самые важные тексты «Медиазоны» во время 15 суток ареста.
Редакция перепечатывает историю бухгалтера из Красноярска Елены Кочубей, которая несколько лет пыталась доказать, что гибель ее отца была не несчастным случаям, а убийством, к которому могут быть причастны его односельчане, жители поселка Юрты в Иркутской области.
***
Вечером 17 октября 2014 года 33-летний бухгалтер из Красноярска Елена Кочубей вышла с работы. Женщину встречал ее муж Дмитрий; когда она села в машину, тот говорил по мобильному с сыном дальнего родственника Елены Олега Карабанько. Он, как и ее отец — 56-летний владелец лесопилки Александр Граськов — безвылазно жил в удаленном сибирском поселке Юрты. Это сотни километров что от Красноярска, что от Иркутска. Кочубей виделась с Карабанько только когда приезжала навестить отца, поэтому звонок насторожил ее.
«Когда муж передал трубку, он сказал, что мой отец погиб на рыбалке, что это трагическая случайность, никого не обвиняйте в этом. То есть он сразу попросил, чтобы я никого не обвиняла, хотя тогда у меня и повода не было», — вспоминает Елена. Когда она вернула телефон мужу, Карабанько-младший путано рассказал Дмитрию о несчастном случае: с компанией друзей его отец отправился на рыбалку «закрывать сезон»; выпив, Граськов и его приятель Коля Дробышевский поехали снимать сети; отец Елены за что-то зацепился, перевернул лодку и утонул; Дробышевский смог доплыть до берега и выжил. «Но я сразу поняла, что сам он утонуть не мог — он служил во флоте раньше, отлично плавал. Что его, скорее всего, убили. Это было мое первое подозрение», — признает Кочубей.
Елена и Дмитрий тут же выехали в Юрты. Прибыв на место глубоко за полночь — 400 километров по трассе «Сибирь» заняли около пяти часов — Кочубеи стали стучаться в окно отцовского дома, где тот уже десять лет — после того, как умерла мать Елены — жил со своей новой женой Юлией Ревенко. Дверь никто не открыл. Тогда супруги решили поехать домой к родному брату погибшего, Сергею Граськову, позвонив ему в дороге.
«Он был пьян, не мог объяснить, где он находится, говорил, что в какой-то избушке, а на вопрос, что случилось, все повторял: "Саня уплыл с каким-то, с мужиком каким-то, с пацаном" — "А что за пацан-то, скажи". Но добиться от него мы ничего не смогли, он положил трубку», — пересказывает телефонный разговор Елена. Добравшись до дома Сергея, Кочубеи разбудили его жену Надежду Ловец, но объяснить, что произошло, утверждает Елена, не смогла и она. Следующим пунктом стал дом Олега Карабанько, сын которого сообщил супругам о трагедии на рыбалке.
Выслушав его, Елена поняла, что правды в Юртах ей не найти. «Если кто-то из них к этому причастен, то конечно, никому не выгодно выдавать другого. Это деревня, в которой все друг друга давно знают, у всех есть какие-то общие связи: Сергей Граськов приходится родным братом моему отцу, ему приходится двоюродным братом Олег Карабанько, а Надежда Ловец, которая сожительствует с Сергеем, приходится двоюродной сестрой Олегу», — объясняет Елена запутанные связи и сложные взаимоотношения юртовцев.
Переночевав в доме бабушки, Кочубей включила диктофон — запись, сделанная в этот день, длится 700 минут — и начала собственное расследование. Оно продолжается до сих пор.
Осень
Днем 18 октября участковый Журавлев составил протокол осмотра места происшествия. «Объектом осмотра является участок реки Бирюса, расположенный в четырех километрах вверх по течению от соединения реки Бирюса и Туманшет. […] На расстоянии 20 метров от левого берега реки вверх по течению на дне, на глубине около двух-трех метров, лежит деревянная лодка кустарного производства, длиной в шесть метров, зеленого цвета. Лодка перевернута вверх дном», — написал он. Дно хорошо просматривалось — для обнаружения лодки не понадобилось даже нырять, но утопленника участковому найти не удалось.
Следом Журавлев опросил участников рыбалки. Родной брат погибшего Сергей Граськов рассказал, что 16 октября он вместе с Александром и их общими приятелями — Николаем Дробушевским и Олегом Карабанько — на рыбацкой деревянной лодке отправились отдыхать в избу, которую Александр построил на левом берегу Бирюсы в километре от места впадения Туманшета. На следующий день после обеда Александр и Николай, проснувшись, выпили и пошли на лодке вверх по течению. Пьяный Сергей лег спать. Через несколько часов, по его словам, послышался шум моторной лодки, которая шла с противоположного берега.
«В лодке было три мужика, один из них был Дробушевский Николай, Николай был весь мокрый, он замерз. Мы завели его в избу, переодели, и он начал рассказывать, что когда они с Александром рыбачили, Николай стал заводить лодку, и Александр упал в воду и перевернул лодку, и что они вместе были в воде, но на Николае был спасательный жилет, а на Александре не было. Николай смог выплыть до берега, а Александр утонул. После того, как [Николай] отогрелся, он сел в лодку с теми мужиками и уехал искать Александра. Они плавали около часа, но когда вернулись, Николай сказал, что Александра не нашел», — записал участковый за братом погибшего.
Сам Дробушевский рассказал, что, поднявшись по реке примерно на километр от избы, они с Граськовым заметили, что течения там нет, и решили перейти на другое место. В этот момент Александр стоял на носу лодки, а Николай — на корме, возле мотора. «Я только отвернулся к мотору, в это время лодку качнуло, и Александр упал в воду и зацепился за бок лодки. Она черпнула в воду, и я упал тоже, а лодка перевернулась и ушла на дно», — уверял он.
До берега оставалось от 30 до 50 метров, поэтому Дробушевский лег на спину и поплыл, успев сказать напарнику, чтобы тот не греб ногами в высоких болотных сапогах. Доплыв до берега, он увидел, что Александр в 10-15 метрах от него лежит на воде лицом вверх и не шевелится. Прилипшие к ногам болотники Дробушевский, по его словам, срезал, снял с себя одежду и поплыл к товарищу, который еще держался на плаву, но когда их разделяли всего несколько метров, Александр ушел под воду. Николай вернулся на берег. Поскольку изба осталась на противоположном берегу, Дробушевский, лишившись одежды при температуре − 4°, пошел вдоль реки, несколько раз бросался в воду, чтобы согреться, а потом увидел поднимающуюся по реке лодку и стал размахивать руками. «Мужики» в лодке заметили его и перевезли на другой берег.
Кочубеи стали наблюдать за работами по поиску тела. «Меня очень удивило, что у отца тут столько знакомых, но в поисках никто не помогает, кроме его старого приятеля — Геннадия Горенского. Позже мы узнали, что просто никому не давали в них участвовать, а Горенский их не послушался, — говорит Елена. — Времени было очень мало, потому что начинались сильные заморозки, а речку, хоть она и мелкая, почти сразу затягивает, остается только середина пустовать, и по ней плывут льдины, которые отрываются от берега. Мальчишки-спасатели и Горенский на лодке пытались кидать кошки, просматривать дно, а остальные — Дробушевский, Карабанько и начальник местной аварийно-спасательной службы Геннадий Мартемьянов — просто стояли на берегу. Потом я видела, как они с Мартемьяновым в избушке вместе выпивали. Поиски результата не принесли, поэтому мы в тот же день стали спрашивать у Мартемьянова, где водолазы, но он сказал, что их нету, что они пока не освободились, что они поисками в другом месте занимаются. Но на следующий день уже вообще никто ничего не искал, поэтому мы решили взять ситуацию в свои руки».
Еще 18 октября Кочубеи пытались арендовать лодку. Кто-то из местных жителей, говорит Елена, посоветовал им обратиться к рыбаку из соседней деревни Троицк Эдуарду Курятнику. Его поведение тоже показалось супругам подозрительным. «Мы, когда приехали, нам вышла женщина навстречу, попросили позвать Эдуарда. Он вышел, был в хорошем настроении, улыбался. Потом муж спросил, не знает ли он ничего о том, что человек утонул. Эдуард ничего не ответил, он просто стоял и молчал, видно было, что у человека резко переменилось настроение, было видно, что Эдуард испугался, и он не знает, что ответить на заданный ему простой вопрос. Так и не дождавшись ответа от Эдуарда, я сказала, что он, наверное, ничего не знает. И мой супруг спросил его, сможет ли он нам помочь и отвезти нас на место гибели моего отца. На что Эдуард ответил отказом, объяснив, что у него не работает лодочный мотор, и он рыбачит на лодке без мотора», — вспоминает она.
Вернувшись в Красноярск, Кочубеи купили резиновую лодку, мотор и другое снаряжение, чтобы утром 20 октября приступить к самостоятельным поискам. Двое водолазов начали работать на реке в тот же день. Заводь, где утонул Александр, затянулась льдом, поэтому, чтобы нырнуть, спасателям приходилось делать проруби. Единственной их добычей в итоге стало резиновое весло, которое выпало из лодки, и сапог-болотник с ноги Граськова с носком внутри.
Поняв, что на резиновой лодке пересечь замерзающую реку уже невозможно, Кочубеи нашли свободное ото льда место, в болотниках перешли Бирюсу вброд и стали исследовать берег. Пройдя больше десяти километров, они заночевали в том же срубе, где провел последнюю ночь своей жизни отец Елены. Наутро в Юрты приехал ее родной брат Павел. Возвращались в поселок Кочубеи уже по другому пути — через деревню Покровка, расположенную в нескольких километрах от устья Туманшета.
Елена обратила внимание, что из деревни место, где работали водолазы, хорошо просматривается — следовательно, сделала вывод она, замерзшему Дробушевскому не было смысла идти к избе, Покровка гораздо ближе. К цепочке тревожных умозаключений добавился и другой факт: в разговоре с участковым Николай сказал, что «увидел» лодку с «мужиками», хотя логично было бы предположить, что сначала он услышал шум мотора. «И что это за мужики? Почему никто не стал искать их, никто даже не спросил их имени? Ведь если тебя человек спас, то ты в любом случае узнаешь его имя, возьмешь его телефон, как это возможно? А может, и не было никаких мужиков?» — рассуждала она. Подозрения усиливались.
Хотя работы с водолазами закончились еще 21 октября («Труп Граськова, по-видимому, был унесен течением вниз, найти его будет возможно только после схода льда с реки», — объяснял участковому спасатель Мартьянов), Кочубеи пробыли в Юртах еще десять дней, в болотниках исследуя берега Бирюсы. «Карабанько, видя наши поиски, когда мы стояли на берегу и высматривали, постоянно приводил примеры, что многих людей просто не находят. То есть сразу понятно, что ему было невыгодно, если его найдут. Он нас всячески пытался убедить, что его не найдем вообще никогда, чтобы мы не надеялись даже. Но мы надежду не теряли и продолжали», — вспоминает Елена.
К концу месяца реку окончательно затянуло льдом. Кочубеям пришлось уехать домой, в Красноярск. Тогда же участковый Журавлев выписал отказ в возбуждении уголовного дела: «Граськов утонул в результате несчастного случая, не одев спасательный жилет; каких-либо фактов, указывающих на то, что утопление Граськова имело криминальный характер, в ходе проведенной проверки не установлено».
Через несколько дней постановление было отменено прокурором из местного райцентра Тайшет, отметившим, что Журавлев даже не опросил участников рыбалки и родственников погибшего об их взаимоотношениях с Граськовым и возможных конфликтах между ними. При втором разговоре с полицейским все трое свидетелей рассказали, что считают друг друга «братьями», на рыбалку вместе ездят около 30 лет и полагают, что Александр, хоть и плавал в их компании лучше всех, утонул, поскольку не надел спасательный жилет и был пьян.
Все они, в том числе и вдова погибшего Юлия Ревенко, отрицали возможность конфликтов Граськова с кем-либо из местных жителей. Юлия отметила лишь одну странную деталь — по ее словам, в последние два года муж не пил и не курил. «Я считаю, что он утонул из-за несчастного случая, и в этом никого не виню», — записал ее слова участковый. Елена же осталась при своем мнении.
Зима
28 ноября, после того, как проверка по факту гибели Граськова была возобновлена, полицейские опросили тех самых «мужиков» на лодке, которые, по их словам, забрали стоявшего на берегу Дробышевского — кабельщика-спайщика Вадима Фролова и безработного Антона Шурило. Вечером 17 октября, объясняли мужчины, они на моторной лодке отправились на рыбалку из Бирюсинска, что в 20 километрах от места гибели Граськова, на берегу реки увидели автомобиль УАЗ с прицепом и «предположили, что вверху в рыбацкой избушке рыбачат рыбаки, так как они часто туда приезжали раньше».
«Мы решили подняться выше по реке до избушки и поговорить с рыбаками. Проплывая мимо избушки, мы увидели, что лодки на берегу реки не было, дымил костер, людей на берегу тоже не было, и мы подумали, что они рыбачат выше по течению. Поднимаясь вверх, мы увидели человека на острове, который махал руками, зазывая нас подплыть к нему. Когда мы подплыли, мы увидели мужчину, он был одет в спасательный жилет на голое тело, в трико и обрезанных болотных сапогах, на голове была шапка. Мужчину трясло от холода. С его слов мы поняли, что он с напарником перевернулся на лодке. После этого мы сразу переплавили его до избушки», — говорили они.
В день опроса «мужиков» Елена — выпускница юридического колледжа — вспомнив навыки, полученные во время учебы, написала заявление с просьбой привлечь к уголовной ответственности Карабанько и Дробушевского. Обращаясь к начальнику ОМВД по Тайшетскому району, она объясняла, что Дробушевский не смог точно изложить обстоятельства гибели ее отца — «то ли он стоял, то ли сидел», «то ли тот завел мотор, то ли нет» — и противоречил сам себе — «говорил, что лодка черпала воду кормой, то потом говорил, что лодка набрала воду носом».
«Лодка устроена таким образом, что при наклоне может набрать воду только бортом. Затопить или перевернуть лодку на чистой воде довольно сложно, и кратковременное усилие, которое, со слов Николая, совершил Александр, не может привести к затоплению и переворачиванию <...>, — делилась она своими соображениями. — Из объяснений Николая непонятно, почему Александр не доплыл до берега, но при этом оставался на плаву, пока Николай снимал одежду. Николай пояснял, что Александр не шевелился перед тем, как уйти под воду, но позднее спасателями был найден на дне болотник Александра, из чего можно сделать вывод, что тот не оставлял попытки выбраться и снял сапог под водой. <...> Нелогичны его действия и [после спасения], поскольку деревня Покровка находится в два раза ближе избушки, возле избушки не было лодок, плавать он не умеет, то есть он прекрасно должен был понимать, что его спасение, если он пойдет к избушке, равно нулю; он не смог объяснить, почему не пошел к ближайшему населенному пункту, где ему могли оказать реальную помощь. На улице была минусовая температура, и приблизительное время в пути до избушки должно было составлять около двух часов, он должен был получить обморожение, но за медицинской помощью не обращался».
В начале декабря материалы проверки были переданы следователю отдела СК по Тайшету Никите Афонину. Он дополнительно опросил свидетелей — все они лишь повторили свои показания, отмечая, что Александр Граськов в день гибели был изрядно пьян.
Елена не возвращалась в Юрты всю зиму. Свободное от работы время она теперь посвящала жалобам и обращениям. Мотив убийц, которые, по ее мнению, инсценировали несчастный случай на реке, она впервые указала в заявлении в Тайшетский следственный отдел от 22 декабря — в тот день, когда Афонин вновь вынес постановление об отказе в возбуждении уголовного дела.
По версии Елены, когда Сергей Граськов уснул, оставшиеся в избушке Карабанько и Дробушевский вывели ее отца в лес и стали избивать, после чего — либо по заранее установленной договоренности, либо по сигналу — к ним присоединился еще один, неизвестный мужчина. Преступники требовали, чтобы Александр сказал, где хранит накопленные им за 20 лет работы деньги. «Я предполагаю, что отец рассказал им, где хранит около 60 млн рублей и умолял сохранить ему жизнь. Он также боялся за жизнь своего брата, поскольку, если бы он не признался, то и Сергея ждала бы смерть. Скорее всего, Олег, Николай и неизвестный добились своего и после того, как узнали, где хранятся деньги, убили моего отца. Чтобы скрыть следы преступления, они придумали легенду, что отец якобы утонул, утопили тело отца, привязав к телу груз, затопили лодку, и, сообщив Сергею, что отец утонул, уплыли получать за убийство деньги», — уверяла она. Организатором преступления Елена называла супругу отца Юлию Ревенко.
По словам Елены, о том, что ее отец накопил около 50 млн рублей, она узнала летом 2006 года. Кочубей объясняет, что с конца 1980-х Александр владел нелегальной лесопилкой. Документации на это предприятие нет (за Граськовым числится лишь одна компания, закрытая в 2012 году; последняя налоговая отчетность предоставлялась в 2010 году с нулевыми показателями), но, как уверяет его дочь, предприимчивый сибиряк всю жизнь копил деньги наличными.
«У него была пилорама, две бригады, он нанимал людей, плюс перекупал лес, распиливал его и сдавал на шпалозаводы. Поскольку работа была нелегальной, он собирал деньги только наличными. Я и брат неоднократно по его просьбе встречались с людьми, которые передавали различные суммы — 100, 200, 300 тысяч. Тем летом отец отлучился из дома и попросил получить деньги — мне отдали порядка 400 тысяч. Он их забрал и понес в дровенник, а когда вернулся, денег у него уже в руках не было. На мой вопрос он ответил, что копит на старость, и что у него есть порядка 50 миллионов. Дома же он хранил в коробочке из-под патронов от 100 до 300 тысяч рублей всегда на мелкие расходы. После того, как я перестала с ним жить, когда уже [он] стал жить с Ревенко, он, возможно, их перепрятал. Но деньги эти были», — уверяет она. Карабанько и Дробушевский, по словам Елены, догадывались о накоплениях приятеля и часто спрашивали о деньгах у нее и ее матери, когда та еще была жива.
Найти документальное подтверждение собственным словам Елена не смогла. После очередной отмены постановления об отказе в возбуждении уголовного дела следователь вновь допросил свидетелей. Все они — вдова Александра Юлия, Карабанько, Дробушевский, Сергей Граськов и его подруга Надежда Ловец согласились, что Александр всю жизнь проработал «индивидуальным предпринимателем по заготовке пиломатериалов», однако о том, что погибший мог располагать столь внушительным состоянием, никогда не слышали.
1 января 2015 года следователь Афонин снова вынес отказное постановление. На дополнительном допросе все свидетели, не участвовавшие в злополучной рыбалке, отмечали, что Сергей Грасько, Карабанько и Дробушевский были сильно подавлены случившимся, а последний даже не мог сдержать слезы.
Спустя два месяца было отменено и это постановление. Следователь Афонин дополнительно допросил Фролова и Шурило, которые дали показания, аналогичные первым, а затем, выполняя поручение начальства, отрапортовал, что осмотреть рыбацкую избушку «не представляется возможным» ввиду начала таяния льда, выписал поручение о проведение исследования с использованием полиграфа в отношении свидетелей, а потом, не дождавшись ответа на него, вновь выписал постановление об отказе в возбуждения дела.
Когда лед начал таять, Кочубеи вернулись в Юрты.
Весна
На берегах Бирюсы еще не растаяли сугробы, когда Кочубеи снова стали ходить по окрестностям — на этот раз они искали не только на берегу, но и обследовали лес от реки до деревни Покровка, ночуя в той же рыбацкой избушке. 11 апреля, вспоминает Елена, они обратили внимание на одинокую сосну, поваленную возле землянки, которая была расположена в нескольких десятках метров от их пристанища. Супруги решили заглянуть внутрь. Как и в избе Граськова, в этой землянке часто останавливались заезжие рыбаки.
В землянке Кочубеи обнаружили брезентовый плащ с тканевым воротником, на котором были видны сгустки крови. Думая, что наконец-то нашли улику, они поехали в Красноярское краевое бюро судебно-медицинской экспертизы. Там Елену подробно опросили об обстоятельствах обнаружения плаща, после этого она заключила договор на определение принадлежности крови. Согласно акту, который был готов через три дня, кровь была человеческой. Тогда Елена заключила договор на проведение генетической экспертизы и исследования по установлению родства. За этот анализ она заплатила 20 тысяч рублей.
В конце месяца из бюро перезвонили и пообещали, что результат будет готов после майских праздников. Елену, по ее словам, насторожил тон звонившей сотрудницы, из-за чего она попросила мужа заехать в бюро. В личной беседе — каких-либо документов на этот счет не сохранилось — заведующая экспертизой сообщила, что кровь на плаще принадлежит не человеку, а животному — вероятно, кролику. Рассказав об этом, заведующая попросила Кочубея написать заявление на возврат денег за еще не начатую экспертизу по установлению родства. На следующий день сотрудники бюро привезли Елене на работу деньги, а плащ вернули; при этом большая часть пятен крови на находке оказалась зачищена и вырезана, утверждает она. Не веря этим результатам, Елена поехала в Новосибирск и отдала плащ в местное бюро судмедэкспертизы, заплатив еще 14 тысяч рублей. На этот раз специалисты заключили, что на плаще — кровь птицы.
Кочубеи стали ездить на реку каждые выходные, но поиски — ни на земле, ни в воде — не давали результата. В начале мая замруководителя управления СК по Иркутской области вновь отменил отказ в возбуждении дела, поставив перед следователем Афониным более дюжины задач — дополнительно опросить супругов Кочубей, Эдуарда Курятника, у которого они просили лодку, участкового Журавлева, который мог бы рассказать о поведении главных свидетелей, понятых, участвовавших в осмотре места происшествия, спасателей, искавших тело, запросить сведения о приобретении дорогостоящего имущества Дробушевским и найти финансовую отчетность погибшего, наконец, провести в отношении всех свидетелей исследование на полиграфе и дополнительно попросить полицию отыскать возможных очевидцев преступления.
Усердный следователь исполнил их все. Кочубеи рассказали то же самое, что раньше писали в своих заявлениях. Курятник вспомнил, как те просили у него лодку — по его словам, на тот момент он не знал о гибели Граськова. Из опросов участкового, понятых и спасателей не выяснилось ничего нового. Дробушевский, Карабанько, Серей Граськов, Надежда Ловец и Юлия Ревенко подтвердили свои показания на полиграфе, который не выявил в их ответах нетипичных реакций.
Не дала каких-либо зацепок следствию и финансовая документация: как на погибшего (в последний раз Граськов подавал налоговую отчетность в 2010 году с нулевыми показателями), так и на свидетелей, которые все как один владели лишь старыми машинами да скромным жильем в поселках на Бирюсе. Единственной примечательной находкой Афонина оказался автомобиль Land Cruiser, приобретенный Дробушевским 29 января 2015 года — через три месяца после гибели Александра. За него официально безработный мужчина отдал 2,1 млн рублей. На допросе Дробушевский рассказал, что копить деньги на внедорожник начал с 2012 года, работая на лесовозе на предприятии Граськова и занимаясь ремонтом техники в своем гараже. В мае 2014 года он продал свою старую машину за 700 тысяч рублей и заплатил первый взнос в размере 1,5 млн рублей, а затем в течение трех месяцев занял у знакомых еще 600 тысяч и закрыл рассрочку, объяснил Дробушевский. Однако Елена уверяет, что эта иномарка — не единственный автомобиль, приобретенный Николаем после смерти ее отца: по словам женщины, ему же принадлежат два грузовика «Урал», появившиеся в Юртах вскоре после инцидента на рыбалке.
Закончив проверку, следователь Афонин привычно вынес постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. А 30 мая тело Граськова нашлось.
Лето
Согласно рапорту, труп был обнаружен в 400-х метрах вниз по течению реки Бирюса от моста через дорогу М-53 — то есть приблизительно в 45 километрах от места, где нашли затонувшую лодку. Об обнаружении сообщил местный слесарь Виктор Костецкий. По его словам, около 20:00 30 мая, проплывая на своей лодке мимо автомобильного моста, он увидел, что посередине реки лицом вниз плывет труп человека, одетый в камуфляжную форму. Подплыв к нему, Костецкий достал багор и подтянул тело к берегу. Погибшего рыбак тут же узнал «по телосложению и строению лица» — Граськов был его хорошим знакомым. Из морга труп отправили на экспертизу.
Узнав об этом, Елена поехала к следователю просить об опознании — ей показалось подозрительным, что тело обнаружил не случайный рыбак, а Костецкий, общий приятель Дробушевского, братьев Граськовых и Карабанько. Однако Афонин сказал, что тело уже отправили на экспертизу. Увидеть труп отца ей удалось лишь 2 июня во время опознания.
«Труп выглядел не так, как он должен был бы выглядеть, если бы действительно пролежал семь месяцев в воде — он был бы абсолютно раскисший, кожа бы слезла с человека, это река, течение. Но на лице вся кожа на месте была, без повреждений, не было повреждений и на одежде. Лицо было полностью запечатано грунтом, все лицо залеплено грунтом, а тело — нет», — вспоминает Кочубей. На снимках головы, которые по настоянию Елены работники морга сделали сразу, как только туда доставили труп, действительно видно, что лицо погибшего покрывает коричневая въевшаяся в кожу субстанция. Однако однозначно сказать, грунт это или нет, по фотографии невозможно.
Судмедэксперт Максим Башленко, в тот же день исследовавший тело, в своем заключении написал лишь, что кожные покровы головы и туловища характеризуются «обнаружением влажной грязно-серо-зеленой дермы» и «опачканы наложением ила». Ни повреждений, ни волосяного покрова, сохранность которого говорила бы о том, что труп находился не в воде, а на суше, он не заметил. Ввиду поздних гнилостных изменений тела Башленко отказался устанавливать причину смерти, а ее давность определил как 2-4 недели ко времени исследования, отметив, что при нахождении тела в холодных условиях этот срок может быть значительно больше. С результатами экспертизы следователь Елену не ознакомил.
Заранее не доверяя эксперту из Тайшета, Кочубей настаивала на проведении экспертиз в другом городе, однако уже 2 июня тело захоронили — по словам Елены, это было сделано по настоянию Юлии Ревенко. «Когда мы осматривали труп, следователь Афонин сидел, хихихикал, ему все было смешно, что скоро он будет захоронен. Поэтому он при первой экспертизе не взял ничего на гистологию — ни из легких, ни из органов, не взял образцы планктона из речки, хотя так они могли бы выяснить, в этой ли воде он утонул, не исследовал внутренние органы. Все это, возможно, было заранее спланировано — тело всплыло именно после того, как мы стали ездить в Юрты с кинологом с собакой, которая научена искать трупы. Поэтому они, видимо, испугались, что мы найдем этот труп в земле, выкопали его, бросили в реку и попросили Костецкого подловить и дать показания», — рассуждает она.
После похорон Кочубеи вернулись в Красноярск. 15 мая они добились личного приема у руководителя управления СК по Иркутской области Андрея Бунева и вручили ему 15-страничную жалобу, в которой подробно излагали как старые, так и новые — появившиеся после обнаружения трупа — доводы в пользу версии об убийстве. В частности, Елена рассказала о своих наблюдениях при осмотре трупа: переносица ярко-красного цвета, «рваная рана» между височной долей и теменем, «отверстие в кости черепа», «кость черепа вдавлена внутрь», «в районе затылка имеется волосяной покров, волосы седые», «правая рука сжата в кулак, челюсти плотно сжаты», «высохшее худощавое лицо», «отсутствует разбухание конечностей и туловища». При этом эксперты и составлявший протокол осмотра места происшествия следователь заметили на теле лишь одно повреждение — отверстия в височной области, которые остались у погибшего после операции по трепанации черепа.
«Учитывая вышеизложенное, я считаю, что смерть предъявленного мне трупа наступила не в результате утопления, а вследствие насильственных действий, поскольку имеются травмы криминального характера. Труп, вероятно, не находился долгое время в воде, поскольку присутствовал волосяной покров в районе затылка. Вероятно, труп был закопан, а потом был выброшен в воду для того, чтобы его нашли», — объясняла дочь Граськова.
По словам Елены, Бунев пообещал разобраться, но никакой реакции не последовало. Вернувшись в Красноярск, она продолжила писать жалобы во все инстанции — от аппарата председателя Следственного комитета Александра Бастрыкина до администрации президента. 24 сентября 2015 года следователь Афонин неожиданно возбудил уголовное дело по части 1 статьи 105 УК (убийство) — без этого исполнить поручение начальства и получить информацию о наличии денежных средств на счетах Граськова и их движении было невозможно. Запросив банковские данные, следователь выяснил, что после похорон Ревенко сняла 178 тысяч рублей с единственной карты супруга. На допросе вдова рассказала, что деньги понадобились ей на оплату работы водолазов.
Узнав о возбуждении уголовного дела, Кочубеи вновь приехали в Тайшет. Там они смогли ознакомиться с материалами доследственных проверок, в том числе с экспертизой, проведенной Башленко, и протоколом опознания при участии вдовы погибшего. Елена обратила внимание на расхождение в этих двух документах — Ревенко указывала, что опознала мужа, в том числе, по вставным зубам, а эксперт Башленко эти зубы не описывал. На основании этого несоответствия Кочубей заявила ходатайство об эксгумации тела. Она была проведена 14 октября 2015 года — почти через год после гибели Александра.
Кочубей присутствовала как при эксгумации, так и при повторном вскрытии отца. «Смотреть на это было тяжело — эксперт как будто не человека вскрывал, а поросенка. Так похабно: он не исследовал ничего, а просто потрошил, выворачивал и ломал кость за костью. Я была немного в ужасе. Заняло это примерно час всего лишь», — вспоминает она.
Проведя исследование, которое вновь не обнаружило никаких прижизненных травмы, патологоанатом отделил голову от тела и направил ее на очередную экспертизу, которая должна была поставить точку в вопросе с зубами. «Дело в том, что зубов не было, а они пытались доказать, что они были. Когда я спрашивала, эксперт сказал, что они выпали, скорее всего, и выдирает оставшиеся, бросает коронки ему внутрь, дергая остальные зубы. Какие он смог при мне выдрать, верхнюю челюсть, такие и выдрал. А у него были со второго по четвертый коронки, мост, на первом он отдельно установил себе коронку. Третий при жизни должен был отсутствовать. Но мост нельзя поставить на два зуба, то есть промежуток должен быть между ними», — объясняет она.
Экспертиза головы была закончена в середине ноября. Эксперт пришел к выводу, что два моста для зубов верхней челюсти были утрачены посмертно вследствие выраженных поздних гнилостных изменений. Однако Кочубей по-прежнему настаивает, что зубы отца выбили, когда он был еще жив. «Тут надо стоматологов, экспертов-криминалистов вызывать, а они отрезали эту голову, увезли в Иркутск и стали доказывать, что зубы есть, но я сама лично видела, то что их там нету, там выбиты зубы. Я считаю, что они были выбиты. У него на переносице были сгустки крови. В совокупности с тем, что лицо запечатано грунтом — слоем лежит грязь, она не отмокла — можно сделать вывод, что его убили, закопали и бросили в воду», — повторяет Елена. Говоря об аргументах экспертов, она усмехается.
После экспертизы голову вернули из Иркутска и дозахоронили на кладбище в Юртах.
Эпилог
После возбуждения уголовного дела оно было передано другому следователю следственного отдела по Тайшету, Максиму Полякову. Он опросил не только многочисленных друзей погибшего, которые в один голос называли Граськова «бесконфликтным человеком», владевшим одной пилорамой, одним трактором и одним лесовозом, но и родного брата Елены Павла, которым следствие до тех пор не интересовалось.
На допросе 32-летний Павел рассказал, что в течение полугода каждые две недели по просьбе отца забирал в Красноярске по 500-600 тысяч рублей наличными. Как и Елена, он обвинил в случившемся Дробушевского, Ревенко и Карабанько.
Узнав о смерти отца, говорится в протоколе допроса, он обратился к «женщине-гадалке» из Красноярского края, которая сказала, что Александра убили. Когда Граськов-младший показал гадалке фотографии Надежды Ловец, Юлии Ревенко и супругов Карабанько, та подтвердила, что они причастны к убийству. Затем Павел назвал фамилию Дробушевского, а гадалка заверила, что в преступлении замешан и он. Точную причину и обстоятельства смерти отца ясновидящая определить не смогла — «то ли он в воде, то ли он в земле» — отметив, что к ноге у покойника был привязан «какой-то груз». Затем Павел перечислил названия трех деревень на Бирюсе — Покровка, Заречное и Троицк. Кинув спички и изучив их расположение, женщина-маг сказала, что искать следы убийства нужно в последнем населенном пункте — «у людей, у которых есть плавательные лодки». Съездив в Троицк, Павел выяснил, что владельцев лодок в селе не так много — и одним из них оказался Эдуард Курятник, о странном поведении которого раньше рассказывала Елена. Гадалка посоветовала обратить внимание именно на него.
«В поисках информации о Курятнике он вышел на жителя Заречного Александра Тихонова. <...> В ходе разговора с Тихоновым ему стало известно, что как-то тот находился на дискотеке в каком-то населенном пункте, где встретился с пасынком Эдуарда Курятника, и тот пояснил, что, когда Сергей Граськов пьяный уснул в рыбацком домике, на место прибыл Эдуард Курятник и еще один мужчина, и позже произошла драка, где его отца избили и убили. Курятник пояснял, что драка произошла, поскольку у отца при себе были 60 тысяч рублей и золотая цепочка. [Через некоторое время] состоялась вторая встреча с Тихоновым, который пояснил, что нашел человека, обладающего более точной информацией об убийстве его отца, и этот человек готов переговорить с ним на следующий день, а зовут его Андрей Владимирович по прозвищу Лысый», — пересказывал следователь показания Павла. Однако Лысый на встречу так и не пришел, а найти его не удалось, следует из протокола допроса.
Сам Тихонов описывает случившееся иначе. По его словам, Граськов познакомился с ним летом 2015 года, когда Тихонов гостил у родственников в Юртах. Новый знакомый тут же рассказал ему о гибели отца, 60 миллионах и словах гадалки, после чего попросил его как местного жителя найти свидетелей преступления. В дальнейшем, говорил Тихонов, Павел несколько раз посещал его родственников и постоянно звонил ему, а в январе 2016 года заехал за ним и повез к следователю. Понимая, что тот не оставит его в покое, Тихонов, по его словам, выдумал историю про пьяного сына Курятника и рассказал ее на допросе. После этого молодой человек сменил номер телефона и попросил своих родственников и коллег не давать его Граськову.
Тем временем Кочубеи не оставляли попыток подтвердить свои доводы. После возбуждения уголовного дела они заказали два исследования. Первое из них провел доктор медицинских наук из Красноярска Владимир Чикун, на работы которого в своих экспертизах, в том числе, ссылались судмедэксперты по делу Граськова. Чикун также не нашел повреждений на теле погибшего, однако заключил: при вскрытии пазухи клиновидной кости посторонние жидкости обнаружены не были, в ходе исследования при эксгумации трупа в костном мозге из бедренной кости не были обнаружены элементы планктона, а значит, тело попало в воду уже после смерти.
Второе заключение составили в Санкт-Петербургском институте независимой экспертизы и оценки. Специалисты заключили: «В соответствии с представленными документами, отсутствуют достоверные признаки, свидетельствующие о том, что смерть Граськова наступила от утопления». Отвечая на вопросы, поставленные Кочубеями, эксперты не исключили, что труп действительно мог находиться в земле — об этом свидетельствовало отсутствие речной воды во внутренних полостях и крайне малый объем легких погибшего. Однако последний факт, согласно документу, может объясняться и тем, что легкие потеряли жидкость в процессе разложения.
Впрочем, эти заключения супругам не помогли — расследуя дело, Поляков опросил эксперта Светлану Луненок, которая пояснила, что диатомовый планктон обнаруживается лишь в 1-2% случаев, то есть его отсутствие не свидетельствует ровным счетом ни о чем. Эксперт Александр Задарновский отметил, что отсутствие жидкости в пазухе клиновидной кости тоже не может быть аргументом в пользу насильственного характера смерти. Пытаясь рассудить ученых специалистов, следователь назначил повторную комиссионную судебно-медицинскую экспертизу, которая была закончена 9 апреля 2018 года. «В связи с невозможностью установления причины смерти высказаться о причинах, условиях и обстоятельствах наступления смерти Александра Граськова не представляется возможным», — заключила она.
Поляков вынес постановление о прекращении дела об убийстве Граськова 3 мая 2018 года. «В ходе предварительного следствия установлено, что 17 октября 2014 года Граськов Александр, совместно с Граськовым Сергеем, Дробушевским Николаем и Коробанько Олегом находился в районе устья реки Туманшет, где последние производили лов рыбы. В ходе установки рыболовных сетей Граськов и Дробушевский допустили переворачивание лодки кустарного производства, в результате чего Граськов утонул, а Дробушевский, находясь в спасательном жилете, сумел выбраться на берег реки», — пишет следователь в 52-страничном документе, подводящем итог четырем годам работы по этому делу.
Супруги Кочубей с ним по-прежнему не согласны. «За все это время я написала порядка 500 обращений и жалоб, хотя профессионально никогда юриспруденцией не занималась, потратила уйму времени и денег, но я до сих пор уверена в том, что это убийство. Если поначалу я только подозревала, если у меня были сомнения в первые дни, что это может быть ошибка, потому что я не могла доверять никому, то со временем, с годами своего собственного расследования, я только больше убедилась, что нам препятствуют как жители этой деревни, так и эксперты, и Следственный комитет. Но я не отчаиваюсь», — говорит Елена.
«Медиазона», Никита Сологуб, редактор Дмитрий Ткачев, 8 августа 2018 года