"The New York Times" о Семипалатинском полигоне

Когда-то здесь был ядерный полигон, сейчас это просто опасное место

Радиоактивное наследие советского прошлого

Семипалатинский полигон, Казахстан - Немощенная дорога тянется по казахской степи мимо пасущихся коров и лошадей и приводит к небольшому возвышению, за которым находится почти высохший водоем.

Здесь нет никаких предупредительных знаков. У полуразрушенного забора, ограждающего заброшенную караульную будку, нет ворот. Только показатели детектора радиационного излучения говорят о том, что отсюда следует уехать.

Водоем, до того как вода в нем почти полностью испарилась, был своеобразной лабораторией под открытым небом, одним из самых ужасающих изобретений государства, и одной из темных тайн, которые стали достоянием общественности.

Когда-то здесь стояла металлическая башня высотой примерно 33 метра, окруженная добротными строениями: кирпичными зданиями, мостом, железобетонными бункерами и парком нерабочих танков и самолетов, в некоторых из которых находились привязанные животные. Техника была в разной степени удалена от эпицентра, чтобы проверить способность животных внутри пережить взрыв. Бетонные наблюдательные башни были расположены на определенном расстоянии по разные стороны. Подземный кабель соединял их с расположенным на значительном удалении командным пунктом, из которого авторы эксперимента могли оценить результаты своей работы.

Здесь летним утром 1949 года советские ученые провели испытание первой атомной бомбы Сталина. В течение следующих сорока лет в казахской степи ученые осуществили еще как минимум 455 атомных взрывов, как наземных, так и подземных.

Сегодня у Казахстана нет ядерного оружия: в девяностых годах оно отошло России. Однако огромная зараженная территория бывшего полигона остается мрачным напоминанием о советском периоде истории. Отсутствие порядка, характерное для многих удаленных уголков бывшего Советского Союза, привел к тому, что зараженная территория совершенно не охраняется.

Вы можете побывать там, если найдете дорогу.

Машина едет дальше, подпрыгивая на ухабах. Проезжает мимо развалин наблюдательного пункта, расположенного почти в трех с половиной километрах от эпицентра испытаний первой советской атомной бомбы, которую американская разведка окрестила ’Джо-1’: по имени Сталина.

Около эпицентра сотрудник Национального ядерного центра Казахстана, Юрий Стрильчук, который время от времени следит за радиационной ситуацией в этом районе, выходит из машины и осторожно идет вперед, стараясь не тревожить камешки под ногами. Он говорит, что земля все еще ’горячая’, и если споткнуться о камень, он переворачивается горячей стороной вверх.

Посещение этого района может быть более или менее безопасно. Специалисты утверждают, что короткие визиты с проводником и дозиметром, с помощью которого можно найти менее ’горячие’ участки, не обязательно скажутся на вашем здоровье. Длительное пребывание здесь или любые повреждения почвы увеличивают риск заражения.

Перед Юрием Стрильчуком открываются развалины: обожженная насыпь разрушенного моста, бетонные бункеры, верхняя часть которых была срезана взрывной волной немыслимой силы, и углубление размером с пруд на месте, где стояла башня, с которой наблюдали за испытанием бомбы ’Джо-1’.

Сталин придавал такое значение проводимой здесь работе, что руководитель программы Игорь Курчатов боялся, что в случае неудачи его расстреляют. Расположенный неподалеку академгородок Курчатов, в котором сейчас почти никто не живет, не был отмечен на картах. Его почтовое обозначение часто изменялось, чтобы запутать иностранных шпионов. (В разное время он назывался Москва-400, Семипалатинск-21 и Надежда).

Юрий Стрильчук движется дальше, проходя мимо поистине инопланетных пейзажей.

Во время взрывов температура повышалась до такой степени, что степь плавилась и оседала на сохранившиеся металлические и бетонные строения. Здесь все покрыто толстым слоем черного нагара, застывшего в форме капель.

Под ногами хрустят шарики как бы остекленевшей земли. Юрий смотрит на датчик: дальше лучше не идти.

Вокруг видны признаки жизни. Из запеченной земли пробивается трава, птицы планируют в потоках воздуха. То здесь то там видны следы овец, коз, лошадей и коров, которые приходят пастись на ядерный полигон. Люди тоже оставляют свои следы: кое-где валяются бутылки из-под водки и пустые пакетики картофельных чипсов.

Этот полигон - типичное наследие советского прошлого. По площади равный территории Израиля, полигон испытаний бомбы ’Джо-1’ - один из нескольких районов, где были произведены сотни взрывов ядерного оружия. Посещающие территории бывших полигонов не могут быть уверены в своей безопасности. Жители окрестных районом не могут быть уверены, что животные, мясо которых они покупают на рынке, не паслись на зараженных пастбищах. К тому же, никто не знает, куда с полигона пропал весь металл.

Что доподлинно известно, так это то, что на полигоне почти ничего не осталось. Орудующие здесь банды выкопали из земли толстые медные провода, разобрали и увезли все самолеты и другую военную технику.

Юрий Стрильчук вспоминает, что несколько лет назад видел изуродованный взрывом ствол артиллерийского орудия, который торчал из деформированного бункера. Он тоже исчез. Радиоактивные отходы идут на металлолом. ’Они берут [отсюда] металл и продают его’, - говорит Юрий.

В 1991 году президент Нурсултан Назарбаев объявил Казахстан безъядерной зоной, а в 1994 году оттуда было вывезено оружие и авиатехника. Досадно, что в стране, которая так ярко ознаменовала свою независимость, имеет место мародерство. Готовность Казахстана к сотрудничеству частично сняли опасения, что эта мусульманская страна будет стремиться к получению ядерного оружия, и позволила ей наладить отношения с Западом.

Но Казахстан с его неэффективным и коррумпированным руководством пока не справляется с задачей очистки территории полигона, т.е. проблемой, унаследованной от его советского прошлого.

Даже жители Сибири жалуются на здоровье, и симптомы указывают на воздействие радиации. Проведенные исследования говорят о том, что в регионе произошла экологическая катастрофа. Однако степень загрязнения до сих пор неизвестна отчасти, потому что Россия не предоставляет подробной информации об испытаниях.

Научный директор Центра доктор Женис Жотабаев говорит, что для оценки степени заражения полигона, составления карты заражения и разработки плана устранения последствий необходимо взять образцы почвы со всей территории полигона, один образец на каждые 10 квадратных метров.

Но из-за недостатка финансирования образцы берутся один примерно на четыре квадратных километра. ’Мы берем образцы почти без всякой системы’, - сказал д-р Жотабаев.

Международная помощь была предоставлена, но в недостаточном количестве и слишком поздно. Сталинский испытательный полигон уже успели очистить.

Си Джей Чиверс, "The New York Times" (США), 3 марта