Немецкая газета DIE ZEIT о Гришковце: Человек, который съел собаку. Пер. ТАЙГИ.info
Комедиограф Евгений Гришковец – родом из Сибири. Он создал свой мировой театр – в одиночку
Почему люди решаются на переезд в Калининград? Евгений Гришковец приехал сюда семь лет назад. Он хотел жить где-нибудь подальше от Сибири, но ни в коем случае не в Москве. На выбор были Нижний Новгород, Сочи, Калининград. В итоге он выбрал город, который дальше всего от Сибири, самый западный город России, однако, вовсе не по этой причине, а потому что ему этот город больше всего понравился.
«Я бродил по рынку, ездил на трамвае, смотрел на витрины магазинов, а через неделю купил здесь квартиру и переехал в Калининград». В этом году он купил новую квартиру в районе Амалиенау - его семье с двумя детьми стало мало места в прежней квартире. В Амалиенау нет ничего от уродства центра, который состоит преимущественно из огромных блочных домов и дорог. В Амалиенау – виллы, сады и какое-то особое чувство города.
Он рассказывает о поиске нового жилья, как будто играет один из своих спектаклей: близкая перспектива снизу вместо общего обозрения сверху, тонкие детали вместо поверхностного взгляда. В Гришковце, частном лице, постоянно появляется Гришковец, автор и актер, и наоборот. Он напоминает недавно умершего американского деятеля перформанса Спелдинга Грея, который перерабатывал свою жизнь в монологи. «Создатель русского перформанса» тоже переносит свою собственную биографию на сцену. Частное он увеличивает до масштабов вселенной. Его действующие лица – прототипы, в которых можно узнать всех жителей земли.
Как живут в поезде между Москвой и Калининградом?
Гришковец родился в 1967 году в Кемерово (Сибирь). После трехлетней службы в ВМФ учился русской филологии. С парой друзей он основал театр «Ложа», единственный в городе. Но чтобы жить и зарабатывать деньги, им пришлось расширяться: «Сначала кафе, потом музыкальный клуб, рекламное агентство и еще пара маленьких предприятий и, наконец, я стал руководителем холдинга и больше не смог концентрироваться только на театре. Тогда я решил, что уеду отсюда. Наш театр был для Кемерова слишком экстравагантным».
Отныне он хочет разделить жизнь и театр и сохранять равновесие между провинцией и столицей. «1998 и 1999 годы я провел, в основном, в поезде между Калининградом и Москвой», - говорит он. «Езда длилась 26 часов, я ездил по многу раз в месяц, иногда даже на один день. Все проводники знали меня. Но когда в январе 2000 года я в первый раз получил премию и забирал ее в Москве, назад я полетел на самолете».
С тех пор он получил много премий и совершил много полетов, он выступает по всей Европе, но только не в городе Калининграде, который его жители гордо называют «королевским». Со своим до сих пор самым известным произведением «Как я съел собаку» он принял участие в 1998 в Московском «net»-фестивале, а потом и во многих других фестивалях на западе и востоке.
Гришковец переработал в моноспектакль свою армейскую службу в Тихоокеанском флоте. В белой униформе сидит он на стуле, упирается в него, и всего лишь с помощью некоторых жестов и немногочисленных реквизитов демонстрирует нам мир нищеты и славы: как в 6 утра солдат отправляли сходить в туалет в море, а ночью показывали кино на открытом воздухе без звука и на морозе, по 20 раз один и тот же фильм – искусство в наказание. И всегда только одна мысль в голове: «Яхочудомой».
Его язык точный, поэтический и емкий. Он рассказывает неуверенно, сам исправляет себя, всегда ищет наиболее подходящее выражение. Своими незаконченными предложениями и мыслями он направляет публику к ее собственным чувствам. «Они понимают», - говорит он, «именно так». Это как у Чехова, который тоже все знал, но всегда выдавал зрителям только часть этого знания: у них одинаковая жизненная философия, полная неумолимого знания и лирического пессимизма. Гришковец - трагик с юмором и любовью к деталям. То, что он рассказывает - без постмодернистского цинизма, без иронии. И это оказывается так наивно, что зритель может наблюдать, как хитро это построено.
Со своими шармом и харизмой он погружает зрителей в свой волшебный мир, который, на самом деле, они давно знают – только о том, что они знают этот мир, они сами не догадываются. Когда он описывает, как идет по ночной улице и за горящими окнами открывает все наше детство, эта улица может быть сибирской или сицилийской, эти чувства везде одинаковые. И когда он ест собаку, которую его корейский коллега-матрос в свой выходной поймал и приготовил для товарищей, он представляет маленькую девочку, которая зовет свою исчезнувшую подругу. И разочарованного корейца, друзья которого не захотели принять его подарок. Так что неизвестно, на чьей стороне нужно быть зрителю – может быть, на стороне смельчака, который все доел? Во вселенной Евгения Гришковца нет иерархии, ничего неважного: сомнамбулическое равновесие между вещами вне всяких подозрений.
Его монологи зафиксированы письменно, они переведены и часто ставятся в Германии. Для своих выступлений он постоянно меняется, заставляя прийти в движение вдохновение, реагируя на публику и на происходящее. Его монологи - истории, свободные от местного колорита и топографической точности –подходят к любой реальности. Он не пугается кича. Он слишком правдив, чтобы стать излишне сентиментальным. Слишком непритязателен, чтобы стать болтливым.
В его монологе «Одновременно» есть сцена, в которой он раздевается и объясняет свое тело с помощью медицинской таблички. Это материально – следовательно, легко объяснимо. Но что он, возможно, на самом деле хочет объяснить, в «Одновременно» и вообще в своих произведениях – это нематериальное.
Как возникают, проходят, изменяются чувства? Почему мысль приходит сейчас, когда она не к месту? Почему мы чего-то очень сильно хотим, а потом разочаровываемся? Почему «родину» и «счастье» нельзя объяснить, можно только иногда почувствовать?
Моя любимая история – о Сикстинской Мадонне. Он смотрит на плохую репродукцию картины и впечатлен ее красотой. Тогда он специально едет в Дрезден, чтобы полюбоваться на оригинал, но стоит перед картиной и ничего не чувствует.
Непобедимый военный флот Евгения Г.
«Как я съел собаку» и «Одновременно» – две самые успешные пьесы Гришковца. В них он единственный герой. «Город» (2001), наоборот, - пьеса с пятью действующими лицами, разными альтер-Эго автора. А «Планета» (2002), - пьеса о любви, состоит из параллельных монологов мужчины и женщины. Обе пьесы – попытки вернуться к моно-шоу, попытка бегства от опасности стать излишне иллюстративным.
Возможно, неслучайно, что его следующая работа - снова моноспектакль. В этот раз речь идет уже не о биографической, а об исторической тематике. Тема «Дредноутов» (2002) - крупных английских военных кораблей Первой мировой войны – но, конечно, он обращается с ними «по-гришковецки», выдумывает биографии и чувства для умирающих солдат и ставит им очень красивый, траурный, человечный памятник.
Солдаты, матросы и пилоты часто появляются у Гришковца, а также и война. В 2004 году он пишет и играет на Венском театральном фестивале «Дядя Отто болен» пьесу на тему австрийской гражданской войны 1934 года.
Но главный интерес для него с некоторых пор представляет проза. Его первый роман «Рубашка» вышел в апреле 2004 года, а через несколько месяцев уже был переиздан.
Драма – легче, чем проза, считает он, так как театральные персонажи могут стоять над реальностью: «Я почувствовал, что слишком много знаю о театре, во всяком случае, о русском. Я уже знаю заранее, какая публика придет и что скажут критики. Мне нужен был новый вызов, и я написал роман. Герой – маленький архитектор, который выполняет частные заказы. Роман происходит в Москве, но я отказался от всего специфически русского. Там нет неизвестных миру «Волг» и «Лад», но появляется масса «Мерседесов», «Ауди», «Вольво», которые есть везде. Москву я, наоборот, очень детально описал, но так, что это вполне мог быть Берлин или Париж, так как все мегаполисы в чем-то похожи».
Год спустя он пишет новеллу «Реки», в которой вспоминает о Сибири, ее природе, городах и людях. Он всегда пробует новое, это типично для него. Сейчас он хочет экранизировать свой роман. И раньше или позже «Антон Павлович Гришков» снова будет писать монологи и играть на сцене. Вероятно уже скоро, так как проходящий сейчас московский net-фестиваль уже приготовил программу будущего года, в которой значится и еще неготовая пьеса Гришковца – она должна выйти в 2006 году.
»Возможно, я начал писать пьесы благодаря Марселю Прусту», - говорит он. «Его тексты были какими-то «блочными», как кирпич, а я хотел чего-то легкого, с воздухом между кирпичами. Мне нравится, что, когда я играю, я всегда могу изменить текст. Но это не импровизация, ведь я знаю, что будет дальше, просто я каждый раз рассказываю немного по-разному. Каждый спектакль - как будто редактирование текста».
Для переводчика, который работает с ним вживую, нелегко переводить. Штефан Шмидтке, который ответственен за переводы в немецкоязычных странах, переводит, однако, с присутствием духа и интуицией к настоящему искусству.
К концу Гришковец приходит к своей любимой теме: Кто такой творец? «В СССР творец должен был быть особым человеком, богемой», - говорит он, - «иначе он бы не выжил. Но сейчас пришло время сообщить миру, что творцы – это обычные люди, без нимба над головой и без ауры. Они много работают, как и все остальные люди, и иногда что-то создают и демонстрируют другим, что они чувствуют, а иногда этого не делают. Все просто».
Ренате Клетт, DIE ZEIT, 24 ноября
Перевод ТАЙГИ.info