Виктор Гергерт о своей "дурацкой" работе и игре в рок-группе

Полевой командир

Много лет назад связав свою судьбу с сельским хозяйством, глава департамента агропромышленного комплекса Новосибирской обладминистрации Виктор Гергерт не мыслит себе жизни без любимой работы. Хотя может сгоряча назвать ее и «дурацкой» — так мы позволяем себе поругивать близких людей, зная, что они нас не осудят.

О прошлом и будущем аграрного сектора Новосибирской области, о жизненных ценностях, а также о некоторых особенностях употребления русского сленга Виктор Гергерт рассказал обозревателю журнала «Профиль. Центр Страны» Татьяне Малковой.

«Считается, что после уборочной хозяйства получили деньги...»

— Хотя сложная уборочная 2005 года уже далеко позади, ее уроки наверняка окажутся актуальными для наступающего сельскохозяйственного сезона. Какие основные выводы сделала областная власть по итогам прошедшего года?

— Попытаюсь быть максимально искренним. Всем известно, что последние пять-шесть лет областная власть уделяла очень большое внимание аграрному сектору. Но вся проделанная работа была сведена на нет.

С 2000 года среднегодовые цены на зерно держались на уровне 3,6 тыс. рублей за тонну. В этом году они упали до 2,5 тыс. рублей. В то же время цена на топливо выросла в 2,2 раза. Причем время для последнего повышения было выбрано особенно цинично — в дни проведения уборки, когда крестьянам просто некуда деваться. И они брали горючее по этой цене. Конечно, это очень серьезно сказалось на экономике хозяйств, на их финансовом состоянии. Общие потери за последнюю уборочную составили примерно 1,5 млрд рублей!

Конечно, у хозяйств возникли серьезные финансовые трудности. Только за последние полгода кредиторская задолженность увеличилась на 600-700 млн рублей. А сейчас ситуация осложняется еще и тем, что пришло время рассчитываться — по налогам, по зарплате, по долгам, по той же коммерческой кредиторке. Налоговые службы, прокуратура, кредиторы — все активизировались, предъявляют очень серьезные требования, доходит вплоть до возбуждения уголовных дел. Считается, что после уборочной хозяйства получили деньги, и должны расплачиваться.

Выступления аграриев не только в Новосибирске, но и в других регионах в конечном счете возымели действие. Во-первых, были срочно организованы товарные закупочные интервенции — намного раньше, чем в предыдущие годы. Во-вторых, Госдума приняла решение выделить из федерального бюджета средства на компенсацию расходов аграриев по приобретению горючего. В первом квартале 2006 года аграрии получат 5 млрд рублей. Деньги должны быть распределены пропорционально объему посевов и затратам товаропроизводителей. Это показатель того, что Правительство восприняло наши проблемы и стало пытаться их решать.

— Закупочные интервенции, о которых вы сказали, проходили для аграриев не очень-то гладко…

— Когда начались торги, стали активно проявлять себя структуры, которые являются не производителями, а крупными трейдерами. Я пришел на первые торги вместе с прокурором. В итоге часть этих фирм от торгов была отстранена, и процесс пошел с участием непосредственно производителей. Но, к сожалению, объемы закупок были крайне малы и серьезного влияния на ценовые параметры не оказали.

«Аграрии и монополии — боксеры разных весовых категорий»

— Что вы думаете по поводу закона о сельском хозяйстве, который никак не может принять Госдума?

— Вот тут у меня лежат два проекта закона. Один был разработан в 2004 году. Здесь вполне определенно обозначена ответственность государства перед сельхозпроизводителями, говорится о том, что государство должно нести ответственность за проведение своей политики в аграрном секторе. Но этот закон вскоре после разработки был похоронен. Правительство, а точнее Минэкономразвития, его не пропустило. И в 2005 году был разработан новый проект закона. Здесь вроде все то же самое, но нет никаких гарантий материальной ответственности государства, нет механизма. Не указано ни одной цифры. Везде написано: «В пределах финансовых возможностей».

Но мы будем добиваться дальнейшей проработки этого проекта закона. На одной из коллегий министерства я не выдержал и так и сказал Алексею Васильевичу Гордееву, нашему министру: «Вы меня извините за резкость, но мне по барабану, сколько вы денег закладываете в бюджет на поддержку сельского хозяйства. Мне это даже не интересно. Вы, как орган государственной политики, отвечающий за формирование рынка, должны создать условия, когда товаропроизводитель может по достойной цене продать свою продукцию и по приемлемой цене купить то, что необходимо для ее производства. То есть, чтобы товаропроизводитель мог заработать деньги. Вы же сейчас создаете условия для того, чтобы аграрий работал себе в убыток, а потом бежал к государству с протянутой рукой, как за подачкой: «Дайте дотацию!»

Товаропроизводитель многочислен и разрознен, не обладает никакими корпоративными возможностями, находится в условиях естественной конкуренции и не имеет никаких признаков монополизма. И этот производитель встречает на рынке в качестве партнеров структуры, которые обладают мощнейшими монопольными и корпоративными функциями: нефтяников, газовщиков, энергетиков, машиностроителей, которые диктуют свои цены. По одному звонку из нефтяной компании по всей стране могут быть подняты цены на горючее. У нас в России всего два завода комбайностроения — конечно, они легко поставят крестьянина на колени. Государство выпускает на ринг боксеров совершенно разной весовой категории. Но на то и судья на соревнованиях, чтобы разработать правила и обеспечить равный поединок.

— Поддержка сельского хозяйства включена в число приоритетных национальных проектов. Насколько, на ваш взгляд, это окажется действенным?

— Мне, как человеку, всю жизнь проработавшему в сельском хозяйстве, очень приятно, что за последние 10-15 лет впервые на самом высоком уровне заговорили о сельском хозяйстве как о приоритетном направлении государственной политики.
Те направления, которые заложены в проекте, очень важны — развитие животноводства, малых форм хозяйства, ипотеки, доступ к кредитованию. Но, к сожалению, намеченный подход не является комплексным, и всех наших проблем проект решить не поможет.

В любом случае проект в нынешнем виде не поможет решить главную проблему — проблему создания системы стабильного рентабельного производства во всех отраслях сельского хозяйства.

— Года два назад в области активно обсуждалась идея прихода в убыточные хозяйства управляющих компаний. Насколько она осуществилась?

— Это была не самая глупая и не самая плохая идея. Но, к сожалению, она не смогла сработать эффективно. И главная причина в том, что не решены вопросы о собственности. Управляющая компания не может зайти в хозяйство, если собственность никак не оформлена, если акции не могут быть переданы в управление. Эта идея не умерла, мы будем ее развивать, но сначала нужно решить проблему создания эффективного собственника. В области есть колоссальное количество собственности. У нас в области 7,5 млн га сельскохозяйственных угодий, по кадастровой оценке. Если исходить из цифры 10 тыс. рублей за гектар, получается 70 с лишним миллиардов. Не считая имущественный комплекс. Если все это оформить, на каждый вид собственности найти хозяина, который за нее будет отвечать, использовать ее как инструмент для привлечения инвестиций — это же колоссальный ресурс!

— Вы состоите в Аграрной партии России. Поступали ли вам предложения войти в список АПР на прошедших выборах в облсовет, если да, то почему вы отказались?

— Я состою в Аграрной партии с 1993 года. На моих глазах происходила вся внутрипартийная эволюция. В первой Госдуме у аграриев была фракция, во второй и третьей — группа, в нынешнем созыве даже группы нет. В результате политических амбиций и интриг лидеров был потерян весь потенциал партии, она не смогла реализовать свои возможности. Да, предложения войти в партийный список АПР на выборах мне поступали, но я счел это не очень корректным. Я все-таки чиновник.

— Вообще-то сейчас модно вступать в другую партию. Такие предложения поступали?

— Поступали. Но я все-таки не сторонник того, чтобы скоропалительно менять свои взгляды. Мне были очень близки и понятны идеи, которыми руководствовались создатели Аграрной партии. Она обещала стать мощной политической силой и защищать интересы огромного количества людей — у нас 40-50% населения ведут сельский образ жизни. Подавляющее большинство горожан тоже имеет сельские корни. Партия должна была поддержать этот огромный пласт, но на первый план вышли личные амбиции, и в итоге Михаил Лапшин полностью похоронил АПР как значимую политическую силу. Что же касается «Единой России», то, на мой взгляд, она в состоянии стать той силой, которая консолидирует людей вокруг себя.

Сырзавод по-американски

— Как вы можете оценить инвестиционную привлекательность аграрного сектора Новосибирской области?

— К сожалению, сегодня очень мало людей, готовых вкладывать деньги в сельское хозяйство. Сейчас это не самые выгодные вложения. Есть примеры, когда очень серьезные инвесторы, имеющие большие возможности, уходят из этого сектора. Прошлой весной ушел Юрий Коропачинский, человек, за которым стояло сильное предприятие «Росагрохолдинг». Два года назад он купил одно из хозяйств области, вложил в него немалые средства, приобрел трактора, комбайны, начал работу. А прошлой весной позвонил и сказал: «Виктор Александрович, я ухожу. Я бизнесмен, а не альтруист. Я просчитал пять вариантов бизнес-плана развития предприятия — с переработкой, без переработки, с мельницей, без мельницы — все убыточно. Я не могу вкладывать деньги в то, что приносит одни убытки».

Тем не менее, инвестиционный процесс продолжается. В прошлом году появилось несколько новых инвесторов. Один из них, пришедший из Кузбасса, приобрел три хозяйства, вложил в область более 200 млн рублей. Он реально смотрит на вещи и понимает, что завтра он отдачи не получит, надо как минимум года три вкладывать. И он к этому готов. Конечно, и мы всегда готовы работать с такими инвесторами.

— Расскажите о вашем сотрудничестве еще с одним серьезным инвестором — владельцем холдинга «Нью-Йорк пицца» Эриком Шогреном.

— Оно оказалось очень поучительным и полезным. Эрик Шогрен владеет серьезным ресторанным бизнесом не только в Новосибирске, но и в других городах. И в одну из поездок по Сибири бывшего американского посла у них с Эриком возникла идея реализовать в Сибирском регионе инвестиционный проект, связанный с сельским хозяйством. Решили, что это будет молочная ферма в Коченевском районе. Для г-на Шогрена это представляет интерес и просто как для бизнесмена, открывающего в Сибири новое предприятие, и как для владельца ресторанного дела, которое требует большого количества молочных продуктов. Он сейчас выстраивает цепочку предприятий: производство — переработка — ресторан, и планирует извлечь из этого максимальное количество прибыли.

А летом 2005 года Эрик Шогрен предложил мне съездить с ним в США, посмотреть, как работают американские фермы. В ходе поездки я осмотрел множество самых современных предприятий в ориентированных на сельское хозяйство штатах. На одном из сырзаводов познакомился с его хозяевами — бизнесменами, которые поставляют свой сыр во многие страны мира. И возникла идея — построить сырзавод в Новосибирской области, рядом с фермой Шогрена. Они очень заинтересовались этой возможностью, и буквально через две недели после моего возвращения один из хозяев завода приехал в Новосибирск. Мы посмотрели ферму, обсудили объемы инвестиций, он постарался выяснить, насколько серьезны наши намерения, каковы гарантии того, что инвестиции не пропадут. Велика вероятность того, что в ближайшее время в области появится новый завод по переработке молока и выработке высококачественного твердого сыра.

— Что могут сделать власти для дальнейшего увеличения инвестиционной привлекательности области?

— Многое могут сделать и многое делают. Наш регион имеет колоссальные преимущества в инвестиционном плане. Новосибирск — крупный федеральный центр с мощными рынками, великолепно развитой торговой сферой, складским хозяйством. Все это очень важно для инвесторов. Областная власть готова принять инвестиции, создать условия для инвесторов. Это приносит свои плоды. Так, в Баганском районе осталось лишь два хозяйства, не имеющих контрольного пакета. Инвесторы идут и из этого района, и из других. Великолепный холдинг создал Павел Скурихин, объединив пять хозяйств-товаропроизводителей. Но, к сожалению, условия для массового подъема нельзя обеспечить в одном отдельно взятом регионе.

Имя существительное

— Давайте сменим тему и поговорим о вас. Вы многое успели в жизни. Расскажите о себе немного подробнее.

— Об истории моей семьи невозможно рассказать вкратце, настолько она необычна, сложна, местами трагична. Я чистокровный немец по национальности, родом из Карасукского района. Мой дед в 1938 году был сослан на Колыму — десять лет без права переписки. Семья была уверена, что его уже нет в живых. А он отсидел десять лет, и когда в 1948-м у него окончился срок, получил, как тогда говорили, «пять лет по рогам и пять по ногам» — пять лет поражения в гражданских правах и пять лет без выезда. То есть он уже был бесконвойным, но выехать оттуда не имел права. А писать письма разрешили. И он написал. Бабушка, как только получила письмо, стала собираться ехать к нему, вся семья — за ней, мой отец, тогда еще неженатый, тетя… Пока собирались, отец женился и я успел родиться. Уехали мы, когда мне было шесть месяцев. И жили мы на Колыме до 1956 года, пока деда не реабилитировали. После того, как ему сообщили о реабилитации, он спросил, за что оттрубил 18 лет, и услышал в ответ: «Извини, ошибка вышла».

В 1956-м мы вернулись в Карасукский район. Здесь я окончил школу, отсюда ушел в армию, на Тихоокеанский флот. Потом поступил в сельскохозяйственный институт на факультет механизации. Был секретарем комсомольской организации совхоза «Калачинский», работал секретарем парторганизации в колхозе имени Калинина, в совхозе «Студеновский», председателем колхоза имени Калинина. А в 1995 году занял пост главы администрации Карасукского района. В 2000 году Виктор Александрович Толоконский, избранный губернатором в конце 1999 года, пригласил меня на нынешнюю должность.

— Что для Вас главное в жизни?

— Я часто размышлял на эту тему, еще в Карасуке. В поездках иногда найдет такое философское настроение, и задумаешься: «Деньги? Женщины? Музыка? Что имя существительное, к чему все остальное — прилагательное?» И я сделал для себя вывод: на первом месте все же семья. Родители, жена, братья, сестры, дочери — их у меня трое, трое внуков… Точнее, две внучки и внук — совсем маленький, четыре месяца всего, первый мужчина в моем роду.

А следом по значимости идет твое дело, работа, которую ты выбрал. Все остальное второстепенно. Квартира, машина, дача, деньги — это все прилагательные. С тех пор моя шкала ценностей не изменилась. К сожалению, часто приходится жертвовать интересами семьи, минутами общения с близкими ради работы. Правда, моя семья уже давно к этому привыкла. И хотя работы безумно много, она очень тяжелая, трудная, но я со страхом думаю, что будет, если меня лишат этого дела. Кроме него у меня в жизни ничего нет.

— Говоря о шкале ценностей, вы не раз упомянули музыку. Что она для вас значит?

— Это моя слабость и, пожалуй, одна из немногих отдушин в жизни. Дома на тумбочке рядом с кроватью у меня лежат плейер и стопочка дисков. И когда я прихожу домой никакой от усталости, надеваю наушники — и улетаю. Слушаю преимущественно классику, причем «классическую» — современную классику я не всегда понимаю. Может быть, Родион Щедрин, Альфред Шнитке и гениальны, но, на мой взгляд, слишком много, извините, выпендрежа. Это не Моцарт и не Чайковский. А вот когда я слушаю «Евгения Онегина» — моя любимая опера — это такой восторг… Ощущения словами не передать.

Я сам в молодости играл в ансамбле, тогда это было модно. Песни пели в основном из репертуара разных ВИА — «Пламя», «Самоцветы»… Когда был на комсомольской работе, мы там такие тусовки устраивали! Танцы, концерты, конкурсы. Я с удовольствием играл на баяне. Сейчас, правда, уже лет пять инструмент в руки не брал, хотя, думаю, еще смогу вспомнить, как это делается. А в деревне приглашали на все свадьбы, дни рождения. После очередного тоста — «Виктор Саныч, бери баян». И мы пели. Как мы пели!

— С весны до осени идут полевые работы. В отпуск ходите зимой?

— Да, последний раз я был в отпуске летом, когда работал учителем — это 1975-76 годы. А связав судьбу с сельским хозяйством, о каком летнем отпуске можно говорить? Мое время отпуска — со второй половины декабря, сейчас к нему добавились и новогодние каникулы. Провожу его уже традиционно. У меня очень много родственников в Германии — братья, сестры, старшая дочь. И вот последние восемь лет мы с женой приезжаем туда на Рождество — 25 декабря. Празднуем, а потом они нам дарят десятидневную путевку на какие-нибудь экзотические острова.

Там это не так дорого, как у нас. За это время я успеваю не только проветрить мозги, но и здорово соскучиться — и по своей дурацкой тяжелой работе, и по русскому языку. Дело в том, что если брать путевку в России, то и отдыхать будешь в окружении русских. А из Германии едут в основном немецкие туристы. И хотя немецкий я знаю достаточно хорошо, объясняюсь без проблем, но за эти десять дней успеваю так ощутить нехватку русской речи…

В прошлый раз был один случай: отпуск уже подходил к концу, мы сидим с женой в кафе, отдыхаем, пиво пьем. Мимо проходит официант и спрашивает по-немецки: «Как дела?» А я не выдержал — и по-русски ему та-а-ким матом объяснил, как замечательно у нас дела. Официант улыбнулся и пошел дальше. Жена покраснела, побледнела, чуть под стол не свалилась: «Ты с ума сошел!» А я говорю: «Во-первых, никто ничего не понял. А во-вторых — не могу больше, соскучился по родной речи, по русскому сленгу».

А вскоре после возвращения на работу у меня день рождения — 21 января. Я его просто ненавижу. Все поздравляют, рассказывают, какой я хороший, подарки дарят — хоть под стол лезь. Я уже пытался не выходить в этот день на работу, но оказалось еще хуже — потом целую неделю идут с поздравлениями.

— Вы — Водолей?

— На самом деле я — Скорпион. И день рождения у меня 19 ноября 1951 года. А записали — 21 января 1952 года. Это тоже целая история, долго рассказывать. Как-нибудь в другой раз.

«Профиль-Центр Страны», 17 февраля, 2006