"Ведомости": Не хочу быть Золушкой. Новосибирский балет снова берет курс на современность

17 Июл 2006, 13:51

Анна Галайда
Для Ведомостей

17.07.2006, №129 (1656)

НОВОСИБИРСК — “Золушка”, завершившая 61-й сезон Новосибирского театра оперы и балета, стала первой полнометражной балетной премьерой после генеральной реконструкции театра. Этот балет Прокофьева ставят везде, и хореограф из Петербурга Кирилл Симонов адаптировал в своем спектакле многие находки сегодняшнего “золушковедения”. Зрителям он подарил современное зрелище, а труппе — шанс обрести новый имидж.

Несмотря на то что Новосибирск уже парализован дачно-отпускным сезоном — днем город выглядит полувымершим, на обоих премьерных показах “Золушки” двухтысячный зал оперного театра был переполнен. Неудивительно: балет для Новосибирска — издавна такой же предмет гордости, как Академгородок и Филармонический оркестр. Сразу после войны сюда один за другим направили несколько выпусков Московского и Ленинградского хореографических училищ, силами которых быстро воспроизвели традиционный комплект старинного репертуара. В 1960-е гг. казалось, что в Новосибирск переместился центр отечественной хореографии: там ставили молодые и полные новаторских идей Григорович, Виноградов, Касаткина и Василёв. И хотя местный балет понес невосполнимые потери в годы перестройки, когда лучшие силы уехали в столицы или за границу, он одним из первых среди провинциальных театров начал обретать былой масштаб: приглашенный из Петербурга главным балетмейстером Сергей Вихарев (прославившийся реконструкцией “Спящей красавицы” в Мариинском театре) превратил Новосибирск в центр старинного балета. Он восстановил там “Щелкунчика” Льва Иванова, “Дон Кихота” Петипа, несколько балетов Фокина, а за “Коппелию” труппа была награждена “Золотой маской”. Однако в этом сезоне Вихарев расстался с коллективом.

В последнее время Новосибирский оперный все больше ассоциируется с Теодором Курентзисом и его разнообразными музыкальными проектами. Главный дирижер театра, как ни парадоксально, стал и главным героем нынешней балетной премьеры. Возвысившись во весь свой немалый рост над оркестровой ямой (и частично перекрыв обзор сцены зрителям партера), дирижер взял на себя роль Феи — он задал темп спектаклю и обострил все трагические взлеты музыки Прокофьева. Впрочем, как и полагается по статусу волшебным силам, Курентзис ни единым взглядом не удостоил танцующих, предоставив их самим себе вместе с суетными проблемами вроде попадания в такт. Жаль, что Кирилл Симонов не решился до конца использовать богатые пластические возможности дирижера, продублировав его кукольной Феей-гувернанткой.

Молодой питерский хореограф (одиозно известный благодаря отанцовыванию “Щелкунчика” Михаила Шемякина в Мариинском театре) впервые в жизни оказался один на один с многоактной партитурой и пошел следом за более опытными сверстниками — Алексеем Ратманским (в чьем спектакле танцевал в Мариинском театре) и Юрием Посоховым (поставившим “Золушку” в Большом). Его спектакль — традиционно про то, что “никакие связи не помогут сделать ножку маленькой, а сердце — большим”. Симонов перенес свою “Золушку” в предвоенную эпоху, но лишь слегка отредактировал классическое либретто Николая Волкова (единственная заметная новация — единорог в качестве перевозочного средства для Золушки). Хореограф облегчил бы себе задачу, если бы привлек к участию в постановке профессионального режиссера — как это сделал в Большом Посохов. Тогда в динамично выстроенном спектакле не появились бы досадные мелочи. Например, однотипные конвульсии Золушки: героиня, сдается, страдает лишь оттого, что сестрицы не разрешают ей вместе с ними потереться мочалкой в тазике. Или необъяснимый отказ Золушки переобуваться на бал в хрустальные туфельки — которые тем не менее остаются главным фетишем истории. Странные приятели Принца, названные в программке Весной и Осенью. Вероятно, под надзором режиссера не выбивалась бы из контекста спектакля Фея, объясняющаяся на старобалетном языке глухонемых, а Золушка после бала не стала бы на авансцене сотрясаться от рыданий.

Впрочем, Симонов не так уж часто прибегает к костылям пантомимы. И это можно считать главной победой хореографа, для которого собственно танцы раньше были самой уязвимой частью постановок. Нельзя сказать, что в “Золушке” он обрел собственный танцевальный язык — для опытного глаза спектакль может служить кроссвордом по разгадыванию цитат от Марка Морриса до Ратманского. Но на этот раз Симонову удалось соединить их во впечатляющее целое. И даже придумать оригинальные балетные характеристики и для главных персонажей, и для Мачехи, сестер, Короля и Королевы, Учителя танцев, гостей на балу.

Драйв события спектаклю придают танцовщики — от исполнителей главных партий до последней линии кордебалета. Новосибирская труппа, не обремененная опытом сотрудничества с выдающимися постановщиками, исполнила хореографию Симонова не только с высочайшим профессионализмом — это для одной из лучших российских компаний дело чести, — но и с таким самоотверженным доверием, какого не удается добиться именитым балетмейстерам в Большом или Мариинке. В партии Золушки не узнать Анну Жарову, выросшую из просто милой и обаятельной Сванильды в универсальную балерину. Новая “Золушка” хороша уже тем, что преобразила новосибирских артистов — теперь их хочется увидеть в спектаклях больших современных мастеров.