Хрупкий мир

28 Ноя 2014, 04:15

В ситуации с Крымом эрозия мировых правил зашла далеко – и Россия оказалась в авангарде этого процесса. Впервые с окончания Второй мировой войны одно государство в Европе отняло часть другого. Сценарии Больших Войн на Черном море и в Средней Азии уже не кажутся только плодом больного воображения.

Как известно, Большой Войны не было 70 лет (в мае — 70 лет Победе). Это небывало долгий период относительного мира в истории человечества. И мы, чья жизнь пришлась на это время, привыкли считать, что мир — это нормальное, естественное состояние.

Но нет, это состояние — ненормальное.

История человечества для нас, прежде всего, — это история войн. В римском храме Януса двери оставались закрытыми пару лет за столетие (двери открывали, когда начиналась война). Средневековье и Новое время — сплошные войны всех против всех, среди них — Столетняя и Тридцатилетняя.

В восемнадцатом веке Россия провоевала в общей сложности 60 лет. На девятнадцатый выпали наполеоновские войны, Крымская война и полувековая Кавказская. Двадцатый для России начался русско-японской войной, продолжился Первой мировой и гражданской.

Что удерживало мир от Большой Войны вторую половину двадцатого века? Ядерное оружие? Но перед Первой мировой бытовало мнение, что пулемёт — настолько ужасное оружие, что удержит мир от войн. Не удержал, а потом дошли и до газовых атак. А к середине века все ведущие страны накопили большие запасы химического оружия, и просто удивительно, что оно никем не было применено.

Быть может, сдерживали ужасы Второй мировой (сейчас изрядно подзабытые, кстати)? Но для большинства стран Первая мировая оказалась не менее ужасной, чем Вторая. И опять же, никого это не остановило.

Все 30-е и 40-е шли войны. Япония потихоньку завоёвывала и кромсала Китай, полыхала гражданская война в Испании, начались походы Муссолини в Африку, бои между СССР и Японией на границах Монголии. Потом уже прелюдия к мировой войне — раздел Чехословакии, аншлюс Австрии и нападение Германии на Польшу. Зимняя война между СССР и Финляндией.

Каждый следующий эпизод воспринимался как незначительное усиление напряжённости. Чем Данциг принципиально отличался от Судет? Почему французы ушли из Рура, признав суверенитет Германии, а куда более слабые поляки отказались уходить из Данцига? Если великие державы признали раздел Чехословакии, с чего они станут заступаться за Польшу? Разве это — повод для Большой Войны? Разве стоит это недогосударство (на тот момент), возродившееся на обломках трёх империй, того, чтобы затевать новую мировую войну с миллионами жертв?

Как начинаются войны

Механизм, запустивший Вторую мировую войну, радикальным образом отличался от того, что запустил Первую. В начале двадцатого века мировая система была похожа на ту, которую предлагает сегодня Россия (устами отчасти — Путина, отчасти — российских политологов на Валдайском форуме).

Основа системы: есть Великие Державы, и они договариваются о разделе мира на сферы влияния. Каждая Великая Держава наводит порядок в своей части мира так, как считает нужным. Плюс к этому — общие договорённости по торговле и дипломатии.

В принципе система работала. Но имела существенные дефекты. Кто решает, какая держава Великая, а какая — нет? Где именно должна проходить граница между сферами влияния? Что делать в спорных вопросах? Что делать с «малыми государствами», которые хотят «выйти» из сферы влияния той или иной державы?

Проходит десять, двадцать лет, и появляются новые государства, стремящиеся войти в «клуб Великих Держав». Как туда попасть? Ясно дело — получше вооружиться. А ещё лучше — дать по зубам одной из Великих Держав, чтоб всем стало понятно: вы — в одной весовой категории. Германия в момент своего становления дала по зубам Франции (и, не удержавшись, откусила кусок), Япония дала по зубам России.

Ну и самое важное — договорённость между Великими Державами заключается, учитывая их текущие возможности. Но потом соотношение сил начинает меняться. И те Великие Державы, которые усилились, начинают требовать передела мира. А те, которые ослабли, настаивают на статус-кво. Начинают складываться блоки. В начале 20-го века один блок назывался Антантой, другой складывался вокруг набиравшей силу Германии.

Никто не понимал, какой разрушительной окажется война. Каждый пугал войной другого. И готовился. Дальше — тонкий момент, который мало кто понимает.

Если мировая система построена исключительно на «праве сильного», Большая Война становится неизбежной. Всегда найдутся желающие проверить силу других

Германия оказалась в очень интересной ситуации. Её генштаб (немцы — люди дотошные) просчитал возможные варианты Большой Войны. Германия оказывалась между молотом и наковальней (Францией и Россией) и при одновременном начале боевых действий на два фронта не имела шансов на победу. Но был нюанс — Германия была существенно сильнее Франции и сильнее России — если поодиночке. Благодаря компактности территории и плотной системе железных дорог она могла быстро сформировать армии, доставить их на границу Франции и нанести ей военное поражение. На это у Германии был месяц — столько времени занимала мобилизация России. После победы над Францией армии быстро перекидывались на восточную границу и наносили поражение России. По мнению генштаба, это был единственный вариант войны, дающий Германии победу.

Конечно, Германия не делилась своими соображениями с потенциальными противниками. Но этот план (план Мольтке-Шлиффена) предполагал, что все страны начнут мобилизацию одновременно — в момент объявления войны.

Теперь вспомним ход истории. Убийство Фердинанда, ультиматум Австрии Сербии, ультиматум России Австрии. И Россия одновременно с ультиматумом начинает мобилизацию. Отсчёт времени для германского генштаба пошёл.

У Германии, соответственно, был выбор — смотреть, как в России происходит мобилизация, и потерпеть поражение до начала войны. Либо — начать войну немедленно и в полный рост. Что она и сделала.

Прекрасная вроде бы мировая система (которую Россия на полном серьёзе предлагает взамен «рухнувшей» нынешней) обрушилась в одночасье — в крупнейшую мировую катастрофу.

Если мировая система построена исключительно на «праве сильного», Большая Война становится неизбежной. Всегда найдутся желающие проверить силу других.

Теперь посмотрим на начало Второй мировой войны. Это совсем другая история. Как ни странно, война началась из-за того, что никто не хотел войны.

Слишком тяжело далась Первая мировая.

И даже возникло понимание, что войне надо противостоять, появилось первое всемирное объединение государств — Лига Наций, продвигалось разоружение.

Но Германия была страшно обижена. Её, которая не делала ничего такого, чего бы ни делали остальные, наказали, выкинули из клуба Великих Держав и обложили контрибуцией. И во главе Германии стал парень, который понял, что очень многого можно добиться, даже будучи слабее своих врагов. Нужно каждый раз откусывать от них понемногу (а лучше — не от них, а от всяких слабаков вокруг), но при этом говорить: «Это последнее наше законное требование, а если вы не признаёте наше право, то — Большая Война!». И слабые, бессильные правители, выбранные в прогнивших демократических системах народами, боящимися войны, раз за разом уступали. Рур — так Рур, Австрия — так Австрия, Судеты — так Судеты. «Я привёз мир!» — объявил Чемберлен, вернувшись из Мюнхена. До начала Второй мировой оставался год.

Но самый последний слабак, когда у него сначала отбираешь одно, потом — другое, потом — третье, и каждый раз обещаешь — «это последнее, что мне от тебя нужно» — в какой-то момент понимает, что его обманывают, и единственный способ сохранить хоть что-то — драться.

Так и Англия с Францией всё же объявили войну Германии. Дальше вы знаете.

Правила мира и крымский прецедент

После Второй мировой войны, с одной стороны, возникло противостояние двух блоков, ядерное оружие и «холодная война». С другой стороны, вырабатывались какие-то правила. Правила постепенно «модернизировались», причём начиная с 1990 года их, в основном, «модернизировал» Запад, а Россия протестовала. Но был и некий «общий базис», основой которого была «нерушимость границ» (Хельсинские соглашения 1975-го). То есть — каждое государство владеет тем, чем владеет, и не имеет право отбирать территорию у другого. Слияния и переделы — только по взаимному согласию. Но «территориальная целостность» дополнялась обязанностью соблюдать права человека.

В этом месте наши геополитики обычно говорят: «Что за чушь, права человека — дымовая завеса, в мире царит право сильного, и Запад делает, что хочет». К праву сильного мы ещё вернёмся. Но что касается «прав человека», — согласно Декларации о принципах международного права, в действиях государств «ничто не должно истолковываться как санкционирующее или поощряющее любые действия, которые вели бы к расчленению, к частичному или полному нарушению территориальной целостности или политического единства суверенных и независимых государств, соблюдающих в своих действиях принцип равноправия и самоопределения народов». Обратим внимание на последнюю оговорку: если государство не соблюдает в своих действиях принцип равноправия и самоопределения народов, возможно отделение от него этих народов. Этим оправдывается «косовский прецедент», который Россия сначала критиковала, а потом повторила в Южной Осетии и Абхазии. Но в ситуации с Крымом «эрозия» мировых правил пошла ещё дальше — и Россия оказалась в авангарде этого процесса.

Что думал Николай II о проливах, стоя вместе со своими детьми напротив расстрельной команды в подвале Ипатьевского дома? Нужны они были ему в тот момент?

Впервые с момента окончания Второй мировой войны одно государство в Европе отняло часть другого. Я наблюдал на одном форуме, как дипломат из Германии объяснял, чем косовский прецедент отличался от крымского — НАТО начало операцию после того, как в Косово разгорелось насилие, и никто из участников операции не присоединил к себе Косово. И даже Албании не дали это сделать.

Казалось бы, в чём тут принцип? Так ли велика разница для государства — у него отняли кусок, чтобы сделать его «независимым государством» или чтобы присоединить к другому?

Для конкретного государства, наверно, разница невелика. Но замысел авторов декларации, наверно, состоял в том, чтобы исключить территориальную экспансию как причину для войны.

Сейчас мир стал более хрупким. Что осталось из сдерживающих факторов? Ядерное оружие?

Но ядерное оружие — это оружие войны на уничтожение. До Второй мировой войны Великие Державы не ставили своей целью полное уничтожение противника. И даже смену правительства. Отнять колонию или небольшую область, заставить подписать невыгодный торговый договор, отказаться от амбиций, — вот были цели, из-за которых начинались войны. И даже Первая мировая начиналась по причинам, совершенно ничтожным по сравнению с её последствиями. Что думал Николай II о проливах, стоя вместе со своими детьми напротив расстрельной команды в подвале Ипатьевского дома? Нужны они были ему в тот момент? Нужны они были России, которую ждали ещё два года гражданской войны, голод и эпидемии?

А в войне за какую-то область или остров, или за интересы в третьих странах применять ядерное оружие — как-то глупо, несоразмерно. Особенно, когда у противника оно тоже есть.

Вот два воображаемых сценария, и скажите — где, в какой момент и в отношении кого применять ядерное оружие?

Крымско-кавказская война

Агентство REGNUM приводит стенограмму разговора Владимира Путина и президента Турции Тайипа Эрдогана, опубликованную в турецкой газете:

Путин: «Если хоть один турецкий солдат перейдет сирийскую границу, Россия очень жестко отреагирует».

Эрдоган: «Это угроза? Для нас это неприемлемо».

Путин: «Думайте, как хотите, я свое слово сказал».

По утверждению газеты, Эрдоган после этих слов просто бросил трубку телефона, хотя некоторые сирийские и палестинские источники утверждают, что это сделал Путин. Третьи источники считают, что такого разговора и вовсе не было.

Итак, Турция в 2015 году решает всё-таки «навести порядок в Сирии» и вводит туда свой военный контингент с целью смещения Башара Асада.

Россия бурно протестует, её военные самолёты, включая бомбардировщики, начинают полёты вдоль турецкого побережья. В один из таких полётов к российским самолётам приближается турецкий истребитель, и он оказывается сбит. Турция объявляет, что он был сбит над территориальными водами Турции, Россия — что он атаковал российские самолёты над нейтральными водами.

Моё «больное воображение» задаётся вопросом — что именно в этих сценариях «совершенно невозможно»? Особенно после того, как рамки возможного столь невероятно расширились

Турция и Украина заключают договор о совместном отражении российской агрессии. В порт Одессы прибывают турецкие корабли. Россия утверждает, что на них — военные грузы и турецкие военнослужащие, и заявляет, что не допустит такого транзита. Черноморский флот выходит в море и блокирует побережье Украины. Турецкий флот сопровождает турецкие суда, и два флота встают друг против друга.

В это время в Крыму происходят беспорядки с участием крымских татар, несколько активистов исчезают, а другие обращаются к Турции с призывом защитить дружественный народ.

Турция требует от России отвода флота и вывода военных баз из Армении.

В это время обостряется обстановка на армяно-азербайджанской границе и начинаются боевые действия в Карабахе. Турецкие «добровольцы» оказывают помощь Азербайджану.

От попадания торпеды, выпущенной неустановленной подводной лодкой, тонет российский (или турецкий) крейсер, что приводит к полномасштабным военным действиям.

Среднеазиатская война

Год 202? Здоровье президента Казахстана Нурсултана Назарбаева ухудшается, и он уходит в отставку. Тут же разворачивается ожесточённая борьба за его наследство, в городах страны начинаются митинги и волнения в поддержку тех или иных претендентов. На юге растут проявления национализма, на севере появляются лозунги о присоединении к России. Одни претенденты ищут поддержки в Москве, другие — в Пекине.

Далее реализуется сценарий примерно, как на Украине, только точно по той же схеме действуют ещё и «добровольцы» из Китая.

Про оба сценария можно, конечно, сказать, что это плод больного воображения. Но моё «больное воображение» задаётся вопросом — что именно в этих сценариях «совершенно невозможно»? Особенно сейчас, после того, как в 2014 году рамки возможного столь невероятно расширились.

В качестве резюме

В одном из романов Ежи Ставинского описывалось, как польские солдаты в 1939-м держали безнадёжную оборону Варшавы, а немцы методично бомбили город. И один поляк говорил другому — ну конечно же, сейчас придут союзники, не могут же они смотреть, как разрушается город в центре Европы.

А всего за год до этого Польша поучаствовала в разделе Чехословакии, вернув себе Тешинскую область, в которой проживало 80 тысяч поляков.

Процитирую «Википедию»:

«Польша приняла участие в разделе Чехословакии: 21 сентября 1938 года, в самый разгар судетского кризиса, польские деятели предъявили чехам ультиматум о „возвращении“ им Тешинской области, где проживало 80 тысяч поляков и 120 тысяч чехов.

27 сентября было озвучено повторное требование. В стране нагнеталась античешская истерия. От имени так называемого „Союза силезских повстанцев“ в Варшаве совершенно открыто шла вербовка в Тешинский добровольческий корпус. Отряды „добровольцев“ направлялись затем к чехословацкой границе, где устраивали вооруженные провокации и диверсии, нападали на оружейные склады. Польские самолеты ежедневно нарушали границу Чехословакии. Польские дипломаты в Лондоне и Париже ратовали за равный подход к решению судетской и тешинской проблем, а польские и немецкие военные тем временем уже договаривались о линии демаркации войск в случае вторжения в Чехословакию.

День в день с заключением мюнхенского соглашения, 30 сентября, Польша направила Праге очередной ультиматум и одновременно с немецкими войсками ввела свою армию в Тешинскую область, предмет территориальных споров между ней и Чехословакией в 1918–1920 годах. Оставшись в международной изоляции, чехословацкое правительство вынуждено было принять условия ультиматума».