Владимир Кириллов: «В ситуации вокруг Байкала задеты как личные интересы, так и государственные»

11 Ноя 2016, 06:25

Заведующий лабораторией водной экологии Института водных и экологических проблем СО РАН Владимир Кириллов считает, что Байкалу угрожает далеко не только строительство ГЭС на Селенге в Монголии. Влияние же самих станций на Байкал прежде всего необходимо досконально изучить и просчитать.

Обозреватель алтайского телеканала «Наши новости» Василий Морозов специально для проекта #СпасиБайкал побеседовал с ученым о том, почему возникла «монгольская проблема», чем чревато регулирование рек для их экосистем, а также узнал, что озеро никогда не постигнет участь Аральского моря.

— Владимир Викторович, а почему вообще возникла возможность конфликта между Россией и Монголией? Зачем монголам ГЭС на Селенге?

— То, что монголы захотели строить собственную станцию на Селенге — это в том числе наш геополитический просчет. Ситуация обстоит так, что у них реально не хватает энергии в стране. Столица страны — Улан-Батор — окружена возвышенностями, а значит, расположена буквально в яме. И представьте: как только зимой там начинают работать котельные, к тому же туда съезжается кочевой народ, который живет в юртах и получает тепло от печей, весь дым стоит в городе. А значит, то, что они получают тепловую и электрическую энергию, в основном, за счет дымного угля, это большая проблема. Но как они оказались в состоянии такого энергетического голода?

Изначально Монголия была включена в энергосистему нашей страны — тогда еще СССР. Но строительство ЛЭП-500, которая шла в Монголию от Гусиноозерской ГРЭС, дошла до границы и была уже наполовину построена, встало, когда у нас в стране начались перемены. Тогда была провозглашена ориентация на Запад, и эту республику мы просто забыли. А ведь в проект уже вложили много денег! ЛЭП шла в Эрдэнэт, где находится крупнейший молибденовый комбинат в мире. Там же есть и урановые рудники — природные богатства Монголии огромные, но мы их фактически бросили, да и людей оставили без электроэнергии. И в этом году, когда там проходили выборы в парламент — Великий государственный хурал, одна из политических сил включила энергетическую самостоятельность страны в свою предвыборную программу — то есть, проблема действительно стоит остро.

Проект ГЭС на Селенге существует уже давно, и разработали его советские специалисты. Теперь монголам остается просто достать проект и построить электростанцию. Это не сделали мы, и вполне может сделать уже Китай. Китайцы сегодня хотят развивать в Монголии горнодобывающую промышленность — и именно в верховьях Селенги, где как раз и предлагается строить ГЭС! Вот в чем вопрос.

— Как вы бы назвали эту ситуацию вокруг Байкала? Если действительно монголы построят ГЭС на Селенге — это катастрофа, опасность или можно сказать более мягко?

— По ситуации вокруг строительства ГЭС на Селенге и возможной опасности для Байкала есть две позиции. Одна — категорически против. Другая — что проблему нужно для начала тщательно изучить. Смотрите. ГЭС предлагают строить в верховьях Селенги. Да, в этом случае будут заливаться водой определенные площади, изменится сток реки. Но это может быть лучше, чем построить тепловую электростанцию, жечь уголь, создавать золоотвал. Поэтому, возможно, ГЭС была бы меньшим из зол для экологии. Вообще, оптимальный вариант — это довести в Монголию имеющуюся ЛЭП. Хотя опять же получать она будет энергию от станции, которая будет загрязнять воздух в России — Гусиноозерской ГРЭС.

Есть воздействие сегодняшнее, а есть — с большими последствиями для будущего. И я считаю, что само по себе строительство ГЭС для реки — не очень страшно. Но если в верховьях Селенги плюс ко всему будет работать горнодобывающий комбинат, это уже плохо. Могут загрязняться поверхностные воды. Если говорить о том, катастрофа это или нет, то надо разбираться. Могут быть отдаленные последствия. Нужно проанализировать, а надо ли вообще загрязнять верховья одной из рек Восточной Сибири, несущей воды в Байкал?

Как о неизбежном говорят о возможном обмелении Байкала. Но что значит обмеление? Во-первых, есть природные циклы снижения и увеличения водного стока. Сейчас мы в принципе находимся в фазе понижения стока в северном полушарии Земли. Во-вторых, считаю, что строительство ГЭС приведет не к обмелению, а лишь к перераспределению стока воды в Байкал в течение года.

— Что это значит?

— Например, весной проходит 70% воды, остальное в течение года. Вода будет поступать, но с другими пропорциями. Другое дело, что весеннее половодье в северном полушарии — это фактор промывки русла реки, всей территории. И промывка нужна. Поэтому естественный ход всегда лучше для природы. А когда человек вклинивается в него, нужно брать на себя ответственность за последствия, управлять ситуацией. Если ты построил в верховьях Селенги ГЭС, тогда тебе придется, например, сделать так, чтобы реку промывало равномерно в течение года.

Говорят, что строительство ГЭС повредит рыбе. Но те ценные виды рыб, которые обитают в верховьях Селенги, в основном, нерестится осенью, а не весной! В общем, нужно тщательно разбираться в ситуации. Я не сторонник того, чтобы ГЭС строили, но в первую очередь я так считаю по причине того, что природа лучше знает, как должно быть все устроено. Нужно просто призывать людей к ответственности, заставлять заботиться об очистке, не ставить вредные производства в верховьях реки.

Эти перекосы — с одной стороны, геополитика, с другой — человеческий фактор — они и дают то, что мы имеем по ситуации вокруг ГЭС на Селенге.

— То есть, уровню Байкала монгольская ГЭС не так угрожает?

— Стоит понимать, что сток всех рек составляет около 3% от всего объема воды в озере. Поэтому оно не почувствует этого. Я всегда говорю: Байкалу 26 миллионов лет, а мы, человечество, для него лишь какой-то секундный эпизод. Хотя мы уже сейчас меняем сами его экосистему. Только в районе острова Ольхон, например, сейчас около 80 турбаз, и каждая из них в той или иной мере дает биогенные отходы. Из-за этого на озере возникает большое количество водорослей в районе населенных пунктов и турбаз. Это ухудшило условия для отдыха самих людей. Как решать эту проблему? Снизить антропогенную нагрузку, это понятно. Но у природы существует инерция, пока это все переработается и когда-то вернется к исходному порядку.

А сам уровень Байкала уже регулируется за счет ГЭС в Иркутске. И по этому поводу спорят много: можно ли увеличивать производство электроэнергии или нельзя. Например, со стороны Иркутской области глубина Байкала у берегов больше, а в Бурятии меньше. И представьте: уровень воды в целом опустился на метр. Но там, где глубина больше, это ощущается меньше. Вот и получается, что в Бурятии на берегу появляется мелководье, которое еще и водорослями зарастает. Несправедливости добавляет еще и тот факт, что в Иркутской области стоимость электроэнергии ниже, чем в Бурятии. Как так? Байкал общий, республика страдает, а за электричество люди платят больше, чем в Иркутской области?

— Насколько востребованы гидроэлектростанции в энергетике? И какую опасность для экологии они несут?

— Наши ГЭС в России сейчас загружены менее чем на 40%. Их вклад в энергообеспечение Сибири сегодня намного уступает тепловым электростанциям, которые работают на угле. Поэтому мощностей хватит настолько, что на Селенге в Монголии строить новую ГЭС, по большому счету, и не нужно. Богучанскую ГЭС в Красноярском крае построили, а она практически попусту крутится. Но в результате ее строительства река Ангара, которая вытекает из Байкала, стала почти полностью зарегулирована — на 90%. Мы знаем и другую реку, которая зарегулирована на 90% — Волга. Это уже не река, а цепочка водохранилищ, где нет естественного гидрологического режима. Вот это уже беда.

— Есть мнение, что угроз для Байкала в последнее время появилось слишком много…

— Что действительно катастрофично на Байкале, так это целлюлозно-бумажный комбинат. Российские академики Игорь Вячеславович Бычков и Михаил Александрович Грачев активно поднимают эту тему. Да, его закрыли, но он работал 50 с лишним лет. У него были поля фильтрации отходов, и представьте себе: отходы сбрасывали в одно место. Рядом протекает река, которая впадает в Байкал. И там сейсмоопасная зона. Представьте, если тряхнет? Эти отходы уйдут в Байкал. Кстати, в Алтайском крае на озере Большом Яровом примерно та же ситуация — на полутора гектарах вблизи озера расположен старый полигон токсических отходов, и сейчас он уже подмывается водой. Может случиться настоящая экологическая катастрофа! Вообще, в России таких объектов с накопленным прошлым экологическим ущербом — около восьмисот.

— Получается, что альтернатива ГЭС — это тепловые электростанции, которые работают на угле и загрязняют атмосферу выбросами. Таким образом, нам неизбежно придется выбирать меньшее из зол?

— Да, если мы не пойдем другим путем — включить Монголию в нашу энергосистему, в которой сейчас простаивают ГЭС. Зачем они простаивают? Единственное, нужно продавать им электроэнергию по той цене, по которой они смогут ее купить. Просто этим ресурсом нужно распорядиться по государственному. Но наши ГЭС принадлежат, в основном, частным лицам, у которых свои интересы. Попробуй их уговорить. А они между собой торгуются. Владелец тепловых электростанций, который отстаивает интересы угольной энергетики, приходит к владельцу ГЭС и говорит: придержи свои станции, мне нужно уголь продать. Ну, допустим, что так происходит.

Но есть и другой вариант решения проблемы энергетики Монголии — это газ. Но здесь Россия уже вряд ли поучаствует. Наша страна продает газ и нефть Монголии дороже, чем Китаю! Поэтому китайцы предлагали продавать монголам газ и покупать у них уголь, чтобы перевести на газ отопление страны. А разве это справедливо? Ведь у России был проект газопровода, проходящего в Китай через Монголию! Если бы его реализовали, то страна бы забыла о своих проблемах и не думала о строительстве ГЭС.

— Говоря о возможном обмелении Байкала, проводят параллели с Аральским морем, которого уже фактически не существует. Правомерно ли сравнение?

— Нет, Аральское море — это совершенно другая проблема. И Байкал судьба Арала не настигнет. Если даже посмотреть по глубине, то у Байкала это 1642 метра, а когда Арал был полноводным, глубина была не более 60 метров. В случае с Аралом сыграли роль природные циклы обмеления, но и человек внес свой вклад — в большом количестве использовали для орошения воды реки Амударьи, которая в него впадает. Сейчас, кстати, думают, нужно ли вообще спасать Арал. Я считаю, что не нужно, ведь для этого придется поворачивать реки, а значит, снова нарушать естественный ход жизни природы.

— Значит, возможность такого критического обмеления Байкала — это своего рода миф?

— По большому счету, да. Когда говорят об этом, вспоминают и такой миф, что Байкал — это крупнейшее хранилище пресной воды, а значит, даст всему миру напиться. Крупнейшее — это да. Но нужно вспомнить, что реки приносят только 3% водного объема озера. А значит, сколько можно взять воды из Байкала? Три процента. И здесь уже есть угроза со стороны китайцев — они хотят разливать байкальскую воду на юге озера и продавать ее бутилированной. Причем планируют построить самое мощное в мире производство по объему. И они могут быть не единственными.

— Вы говорили, что Ангара, вытекающая из Байкала — одна из самых зарегулированных рек. К чему может привести зарегулированность Селенги? И вообще рек?

— Можно привести пример Волги. На последнем участке реки — 600 километрах около Волгограда — Волга полностью зарегулирована, а значит, полностью зависит от того, подняли ли затворы на Волгоградской ГЭС или нет. А этот участок самый бесприточный! И там уже зона полупустыни. В результате эти территории оказались заложниками зарегулирования всей системы Волги.

Еще пример. Там есть Волго-Ахтубинская пойма, которую или заливает, или нет. Стоит такое сооружение, как вододелитель — он позволяет направить воду в одно или другое русло. Или Ахтубинская пойма обводнится, или — нет. А весной она должна заливаться, там кипит жизнь, нерестятся рыбы! Вообще, места эти очень рыбные, но получается, что рыбопродуктивность нижнего участка заведомо зависит от того, как работает Волгоградская ГЭС. А она в свою очередь — от того, как пришла вода с вышерасположенной ГЭС, которых на Волге семь. А всего гидроузлов — 120.

Продолжаем. Река естественно устроена таким образом, что все сточные воды и грязь уходят по ней ниже по течению и в процессе перерабатываются, взаимодействуя с кислородом. А если строится водохранилище, течение останавливается, и соответственно, скорость окисления уменьшается, накапливаются донные отложения. А в них — не только естественные минеральные вещества, но и техногенные отходы. Теперь еще добавим, что у бассейна Волги находится до 40% промышленных мощностей страны! Куда идут отходы?

В общем, как таковой реки Волги уже нет, это новая геосистема, ответственность за которую на себя полностью взял человек. Конечно, Селенга еще далеко не такая, но нижерасположенные участки будут зависеть от того, как будет работать ГЭС. Получается, что Россия будет зависима по стоку Селенги от Монголии. А что там они надумают?

— Не считаете ли вы неправильной ситуацией, когда одна страна может просто изменить экологическую ситуацию в другой? Может, нужны какие-то наднациональные нормы?

— Нужны. И они есть. У ЮНЕСКО есть Список объектов Всемирного Наследия, в который в том числе входит Байкал. И прежде чем дать денег Монголии на строительство ГЭС на Селенге, Всемирный банк потребовал провести международную экспертизу этих проектов. И она еще идет. Понятно, что без оглядки на нее монголы построить ничего не смогут, им просто денег не дадут. Другое дело, что придут китайцы и предложат свои средства, они в этом заинтересованы.

— Получается, что сейчас в этом уравнении Селенга+ГЭС=Байкал слишком много неизвестных?

— Слишком много неизвестных, и задеты интересы как отдельных людей, так и отдельных государств. Тем более, что сейчас в России для руководства страны проблема Селенги и Байкала, понятно, не на первом месте.

Василий Морозов