С практической точки зрения, для решения двух задач.

Во-первых, для покрытия растущего дефицита электроэнергии, решения проблемы пиковых нагрузок и снижения зависимости от экспорта из России.

Во-вторых, для обеспечения государства, огромную часть которого занимает пустыня, водными ресурсами – для питья, орошения сельхозземель, развития крупной индустрии и т.д. Правда, приоритет – все же более приземленные потребности энергетического сектора.

Энергетика Монголии поделена на четыре изолированные друг от друга района. Самый проблемный из них – центральная энергосистема (ЦЭС), в которой сконцентрированы все главные ТЭЦ, основные потребители и более половины населения страны, включая жителей ее столицы Улан-Батора. По данным Министерства энергетики Монголии, потребность в электричестве с 2000-го по 2010 год в этом узле увеличилась почти в полтора раза. И продолжала расти в 2011-2014 годы вслед за экономикой (рекордным был 2011 год, когда рост ВВП страны составил +17%). Спрос на электроэнергию увеличивался практически пропорционально: с 3,02 млрд кВт/ч в 2011 году до 3,95 млрд кВт/ч в 2014 году, то есть почти на 30%. Десятую часть от этих объемов (390 млн кВт/ч) тогда составили поставки из России в ЦЭС, еще около 600 млн кВт/ч – импорт из Китая.

Установленная мощность всех электростанций Монголии, по данным на 2013 год, составляет 1,05 ГВт, но располагаемая, в силу значительного износа оборудования, большей частью поставленного в годы СССР, не превышает 728 МВт. В то же время пиковая нагрузка на энергосистему страны постоянно увеличивается. Если в 2000-м году она составила 526 МВт, то к 2010-му достигала 730 МВт. В итоге ЦЭС работает практически без резервов, дефицит доходит до 30% всего потребления мощности, в периоды пиковых нагрузок составляя 300-350 МВт.

Власти страны заявляют, что Монголия «находится под угрозой дефицита электричества как минимум с 2012 года». При этом к 2020 году прогнозируется рост спроса на электроэнергию до 1,6 ГВт, в первую очередь за счет разработки месторождения меди Оую-Толгой и создания угольного разреза Таван-Толгой. Правительство Монголии уже объявило о планах увеличить установленную мощность электростанций страны до 3 ГВт к 2025 году, чтобы покрыть растущий спрос.

Стоит особенно подчеркнуть, что собственные потребности Монголия в основном обеспечивает самостоятельно, за счет угольной генерации – на ее долю приходится около 93% мощностей. На долю ГЭС, которые не работают в центральной энергосистеме – около 3% (порядка 30 МВт), ветряных станций – около 4% (50 МВт). Импорт из России в последние годы постоянно снижается; так, в прошлом году, по данным «Интер РАО», объемы переданной энергии составили всего 284 млн кВт/часов, что ниже показателей 2014 года более чем на 27% (так сильно в прошлом году не падали поставки ни в одну из стран-покупателей российских киловатт). При этом, кстати, Монголия не только покупает, но и продает электричество в Россию – и объемы поставок в этом направлении, как ни странно, растут с каждым годом. Поэтому энергозависимость от «большого брата» навскидку кажется весьма слабой. И оценивается в 4-6%.

Источник: данные пресс-службы ПАО «Интер РАО ЕЭС».

Дьявол, как обычно, в деталях: дело в том, что импорт из РФ идет на покрытие как раз пиковых нагрузок в ЦЭС. А потому его роль, несмотря на технические ограничения (максимум перетока из Бурятии не превышает 255 МВт), крайне важна для обеспечения стабильной работы главной энергосистемы страны. Тарифы на покупаемое в России электричество постоянно растут, что, естественно, не радует правительство Монголии. «Цена этой эксклюзивной энергии высока — Монголия сейчас тратит более 30 миллионов долларов в год, покупая киловатт-час по 10 центов. Значительные объемы нефтепродуктов тоже закупаются в России, и она вовсю упражняет на Монголии мускулы «энергетической сверхдержавы» — то цены поднимет, то поставки приморозит, то ЛЭП на профилактический ремонт отключит. Меж тем для монголов очевидно, что четверть потока воды, вращающего турбины Ангарского каскада ГЭС и производящего некогда баснословно дешевую энергию для Иркутска, собрана с небес именно на территории Монголии. И это, право, обидно, особенно когда вас не воспринимают как равного партнера», - отмечалось в публикации «Новой газеты» летом 2015 года.

С тех пор суть проблемы осталась неизменной. По некоторым оценкам, в 2014-2016 годах цена покупки электроэнергии для Монголии выросла примерно на 88%, вместо обычных 12-13% в год. Сегодня «Интер РАО» продает Монголии электричество по цене от 9 до 12 рублей за киловатт.«Есть и техническая опасность: переток осуществляется по одной линии электропередачи, которая в любой момент может рухнуть – ее не обновляли 30 лет. Нельзя нам, целой стране, зависеть от одной ЛЭП. Если она рухнет в ноябре, то половина Монголии замерзнет, превратится в ледяную глыбу», - не скрывал эмоций в интервью «Восточно-Сибирской правда» руководитель проектного подразделения ГЭС «Эгийн-гол» Дурзе Одхуу.

В этих условиях вполне очевидно стремление Монголии к тотальной энергетической независимости и диверсификации структуры энергосектора, в которой пока что доминирует угольная генерация. Для покрытия пиковых нагрузок котлы на ТЭЦ не подходят, тогда как турбины гидроэлектростанций можно разогнать в считанные минуты. К тому же к 2025 году Монголия обязалась повысить долю возобновляемых источников в своем энергобалансе до 25% (с нынешних 5%), а к 2030-му – и до 30%. Водная генерация, в отличие от солнечной и ветровой – самый простой способ быстро добиться этой цели.

Ряд экспертов, впрочем, уверен, что Монголия слишком высоко оценивает собственный гидроэнергетический потенциал. «Эта страна не располагает серьезными запасами гидроресурсов, которые она могла бы расходовать в расчете на получение серьезных энергетических мощностей. Три реки, о которых сейчас говорится, — не слишком потенциально перспективные источники в энергообмене, которые могут решить вопросы с дефицитом электроэнергии. Конечно, проще построить ГЭС, «зеленая» электроэнергия, но рассчитывать на то, что в перспективе гидроэлектроэнергетика может стать базовым контуром для монгольской энергетики, — это явное преувеличение», - заявлял, к примеру, в интервью «Коммерсантъ FM» руководитель отдела Средней Азии Института стран СНГ Андрей Грозин.

Нетрудно подсчитать, что в случае строительства только трех заявленных ГЭС в бассейне Селенги энергосистема страны сразу же получит дополнительную и весьма маневренную мощность в 660 МВт. Они, конечно, внесут весомый вклад и в рост доли ВИЭ-генерации, и в решение проблемы с пиковой нагрузкой. Но радикально проблему потенциального энергодефицита не решат. К тому же в своих расчетах бельгийская компания при оценке экономической эффективности ГЭС «Эгийн-гол» для ее окупаемости закладывает цену в 22 цента за кВт/ч (при чистой операционной себестоимости 9,1 центов кВт/ч). Это практически в два раза превышает нынешнюю стоимость электроэнергии, покупаемой в России и не учитывает необходимые компенсации российской стороне за отбор воды в «мертвый объем» водохранилищ ГЭС, который навсегда будет изъят из Байкала. С учетом возврата кредитов и очень низкого коэффициента использования мощности ГЭС (всего 22%, на уровне ветряных электростанций; для сравнения – у ГЭС «Итайпу» в Бразилии такой же коэффициент равен 78%), строительство таких станций может стать настоящей «экономической бомбой» для Монголии.

Поэтому в поведении монгольских властей видятся преимущественно политические мотивы. Своего рода шантаж России, вынуждающий «большого брата» пойти на снижение тарифов или иным путем вложиться в решение энергетических проблем бывшей братской республики. То, что заложником этой ситуации становится Байкал, монголов волнует мало. Ведь они понимают, что для спасения озера Россия, скорее всего, пойдет на все. Так что торг уместен.

Целым букетом негативных последствий. Их общая суть была сформулирована в письме граждан России и Монголии исполнительному секретарю Инспекционного совета Всемирного банка. Кроме того, похожий перечень содержится и в ряде других документов, подготовленных экологическими организациями. Наиболее исчерпывающий список негативных последствий собран в отчете международной коалиции «Реки без границ», выпущенном весной 2015 года.

В докладе руководителя территориального отдела водных ресурсов по Республике Бурятия Валерия Молотова указывается, что запуск новых гидроэлектростанций может привести к изменению климатических, биологических и гидрологических процессов в экосистеме реки и Байкала, для которого Селенга является основным источником воды. Помимо этого, они могут повлиять на естественный сток Селенги, изменив тем самым условия работы рыбного хозяйства, транспорта и других водопользователей. К потенциальным негативным последствиям относятся, к примеру, ухудшение качества воды со снижением уровня кислорода и повышением температуры, нарушение сезонной миграции рыб и отрицательное влияние на их нерест и инкубацию, обострение эрозионных процессов в устье реки и нарушение пойменных экосистем.

Эксперты из Института систем энергетики имени Л.А. Мелентьева (ИСЭМ) СО РАН к факторам, перечисленным в докладе Молотова, добавляют рост антропогенной нагрузки, в том числе загрязнение воды стоками промышленных предприятий, для нужд которых строят ГЭС, и населенных пунктов, разрушение береговой зоны водохранилищ, риск зажорных явлений в зимний период, подъем уровня грунтовых вод. Особенную опасность для Селенги представляет Орхонский проект. «Наши экспедиции неоднократно обследовали Селенгу: она достаточно чистая, чего не скажешь о ее притоке Орхон, на загрязнение которого влияет монгольский горно-обогатительный комбинат «Эрдэнэт». На месте слияния двух рек вода в Орхоне по санитарным показателям гораздо хуже селенгинской, и если уменьшится сток Эгийн-гола, то в Байкал будет попадать гораздо больше загрязненной воды с Орхона», - рассказывал в интервью «Российской газете» директор Лимнологического института СО РАН Андрей Федотов.

Фактор, вызывающий наибольшие опасения, – изменение режимов водопользования в российской части бассейна Селенги, которое в первую очередь затронет рыбное хозяйство и речной транспорт. «По всей вероятности, это косвенно скажется и на работе Ангарского каскада ГЭС, в значительной степени зависящего от правильного регулирования Байкала. Дело в том, что Селенга даёт половину притока в озеро, а строительство гидростанций в ее верховьях неизбежно изменит внутригодовой «ход» воды. Расчет простой: если сейчас сток реки в районе Наушек зимой снижается до 30 кубометров в секунду, то при трех ГЭС в её верховьях, срабатывающих накопленные за лето гидроресурсы, он может увеличиться до 300 кубов ежесекундно. К тому же летом станции будут «забирать» определённую, пусть небольшую, часть стока, что в какой-то степени может повлиять на заполнение Байкала», - отмечалось в публикации «Восточно-Сибирской правды».

«Строительство ГЭС приведет к экологической катастрофе в дельте Селенги, которая является уникальным биологическим фильтром. Основными негативными факторами станут снижение объема стока, изменение скорости течения, нарушение динамики естественных циклов водных потоков, неестественная динамика температуры и изменение химического состава воды», - вносят свою лепту в общую копилку негативных последствий специалисты Института общей и экспериментальной биологии СО РАН. Они уверены, что это негативно повлияет на ихтиофауну и орнитофауну: «В дельте Селенги обитают около 300 видов гнездующихся и мигрирующих птиц, из которых 70 занесенные в Красные книги различного уровня. Обмеление приведет к снижению количества гнездящихся околоводных птиц в полтора-два раза… При снижении стока воды протоки, излюбленные места стоянок рыб, обмелеют, зарастут высшей водной растительностью и станут малодоступными для питания, нереста». Пострадают и рыбы, в том числе знаменитый байкальский омуль (в последние годы отмечается резкое снижение численности популяции этого эндемичного вида), и околоводные животные – амфибии и млекопитающие.

Стоит особенно отметить, что сама река Селенга состоит в списке природных объектов планетарной значимости, а ее дельта, входящая в Центральную охранную зону озера Байкал, объявлена участком территории всемирного наследия ЮНЕСКО.«Если монголы с помощью китайцев и Всемирного банка построят этот каскад, можно поставить крест на Байкале. Потому что Селенга — самый серьезный источник пополнения Байкала. Сегодня в озере уровень воды и так уже опустился ниже критического уровня. С одной стороны, Байкал объявлен ЮНЕСКО всемирной ценностью, а с другой стороны, Всемирный банк был согласен финансировать стройку. Если на уровне правительств России, Китая и Монголии мы не договоримся, то здесь законами никакими не поможешь», - заявил весной 2016 года на пресс-конференции в ТАСС первый зампредседателя комитета Государственной думы по природным ресурсам, природопользованию и экологии Иван Никитчук.

Конечно, есть!

Сгруппировать их можно как минимум в две группы. Во-первых, нормализация, а в дальнейшем увеличение поставок энергии из России (и в целом рост импорта, в том числе и из Китая). Во-вторых, строительство новой и современной угольной генерации, а также реализация крупных проектов в сфере ВИЭ.

Рост импорта

Как уже было сказано, ключевая проблема центральной энергосистемы Монголии – зависимость от России в обеспечении пиковых нагрузок. Сегодняшний максимум перетока мощности не превышает 260 МВт, и хотя объемы поставок в последние годы снижаются, обходится эта электроэнергия монгольской стороне все дороже. Поэтому главной альтернативой ГЭС видится, прежде всего, снижение галопирующих тарифов на экспорт электричества.

Действительно, сегодня, в силу неравномерного графика потребления с монгольской стороны (что вызвано целью импорта — на покрытие пиковых нагрузок) и за счет того, что составляющая мощности и ставка тарифа на услуги по передаче электроэнергии на содержание объектов электросетевого хозяйства распределяются на сравнительно небольшие объемы потребляемой электроэнергии, при расчете одноставочной цены стоимость электричества для Монголии достигает 7 рублей за кВт/час (в Китай ставка — около 3 рублей за кВт/час). По данным «Интер РАО», озвученным на майском закрытом совещании в Минэнерго, резкий рост цен (начиная с 2014 года) был обусловлен как минимум двумя факторами: резким повышением цены на мощность во второй ценовой зоне энергорынка (особенно заметным это стало в текущем году), а также тем, что ФСК с 2015 года стала применять новый подход к расчету стоимости услуг за передачу (что обернулось существенным увеличением доли составляющей за передачу в тарифе — с 5% до 15%).

«Для закрытия проектов ГЭС в Монголии разумным компромиссом для монгольской стороны может стать снижение цены экспорта по текущим объемам. Для этого необходимо внести изменения в Правила оптового рынка, позволяющие приравнять условия поставок электроэнергии в Монголию к условиям поставки в Китай. В том числе — исключить из расчета средневзвешенной нерегулируемой цены на мощность на оптовом рынке ДПМ и вынужденной генерации, прописать особые условия трансляции в конечную одноставочную цену электроэнергии цены на мощность и ставки тарифа на услуги по передаче электрической энергии на содержание объектов электросетевого хозяйства, принимая во внимание неравномерный график потребления»,— заявляют, к примеру, в компании «ЕвроСибЭнерго», основном производителе энергии в Восточной Сибири.

По некоторым данным, «Интер РАО» также поддерживает инициативу сделать коэффициент входящей мощности «1», что удешевило бы стоимость электроэнергии для Монголии (по аналогии с Китаем). Вместе с НП «Совет рынка» компания также собирается проанализировать и другие варианты оптимизации тарифов.

Другое дело — обеспечение дополнительных объемов (свыше текущих 260 МВт). Если до этого дойдет, необходимо будет вложиться в увеличение пропускной способности межгосударственных ВЛ напряжением 220 кВ на участке «Селендума – Дархан». Проще говоря, надо будет построить новые сети — как в энергосистеме Монголии, так и в приграничных зонах ОЭС Сибири. Это дорого: ориентировочная стоимость дополнительной двухцепной ВЛ 220 кВ оценивается в 280 млн долларов. «Скорее всего, придется нам в какой-то степени уступить. Будет размен. С нашей стороны — скидка, инвестиции в инфраструктуру, организация перетока электроэнергии из России в Монголию. Этот комплекс мероприятий будет сдерживать инициативы Улан-Батора по строительству ГЭС. Такой сценарий развития наиболее вероятен и приемлем, так как конфликт — абсолютно не партнерский путь для давних соседей», — уверен в этом сценарии Александр Пасечник, руководитель аналитического управления Фонда национальной энергетической безопасности.

По информации газеты «Известия», на закрытом совещании в Минэнерго, которое прошло в апреле, и «Россети», и «РусГидро» (у которых, кстати, сейчас практически нет совместных проектов с монголами) предлагали в качестве альтернативы ГЭС на Селенге то или иное развитие сетевой инфраструктуры. Минусы сетевых вариантов лежат на поверхности — при таком развитии событий зависимость Монголии от поставок из России не только не снижается, но может еще и вырасти. Примечательно, что на том же совещании представитель ФСК открыто заявил, что монголам точно не интересны сетевые альтернативы, предлагаемые Россией. А уже реконструированная по их просьбе ЛЭП сейчас загружена лишь на 5-10%. Кроме того, в схеме развития ЕЭС России до 2021 года, утвержденной Минэнерго РФ еще в 2013 году, максимум перетока в Монголию из ОЭС Сибири зафиксирован на уровне 210 МВт.

Прогноз экспорта электрической энергии и мощности по ОЭС Сибири и Монголии (мощность на час годового совмещенного максимума ЕЭС)

Примечание: Э – энергия (в млрд кВт/часов), М – мощность (в МВт).
Источник: Схема и программа развития Единой энергетической системы России на 2015-2021 годы, утвержденная приказом Минэнерго РФ от 9 сентября 2015 года № 627.

Исключением из «сетевых альтернатив» мог бы стать масштабный проект Азиатского энергокольца, в рамках которого прорабатывается передача излишков электроэнергии из Сибири в Корею и Японию через энергосистему Китая. Монголия в рамках этого проекта могла бы превратиться в страну-транзитера электрической энергии и получать аренду за проход ЛЭП по своей территории.

Еще в 1990-х годах на многочисленных российско-китайских совещаниях обсуждался проект энергомоста Россия-Китай мощностью до 3 ГВт, через который планировалось экспортировать до 16-18 млрд кВт\часов в год, причем как с тепловой, так и с гидрогенерации Иркутской энергосистемы только в один Китай. ЛЭП 500 кВ длиной до 2,9 тыс. км могли пройти от Братска до Пекина, Таншана или Шеньяна, причем как с транзитом через Монголию, так и в обход, сквозь Маньчжурию. В случае строительства ЛЭП через Улан-Батор с монголами обсуждалась прокладка параллельной линии меньшего напряжения от Слюдянки до Эрдэнэта, с возможностью передачи до 150 МВт мощности. Как это часто бывает в переговорах с КНР, стороны не сошлись в цене за киловатт. И проект остался нереализованным. Но, вполне возможно, что в рамках более масштабного проекта Азиатского энергокольца, он может так или иначе реинкарнироваться. Сегодня энергокольцо обсуждают и в России, и в Китае. В последние годы — и в Сколтехе, совместно с компаниями из Южной Кореи, Японии и КНР. Правда, он очень дорогой — прокладка ЛЭП оценивается в 22,2 млрд долларов. Тем не менее, российская сторона уверена, что Монголии следует активнее включиться в эти обсуждения, поскольку в стратегическом плане роль страны-транзитера выглядит более выгодной, нежели роль страны, причинившей вред Байкалу.

Внутри страны

В долгосрочной же перспективе соседней стране, что очевидно, необходимо развивать дополнительную генерацию на своей территории. Она сможет и покрыть потенциальный спрос, и решить проблему с пиковыми нагрузками. Но какую именно генерацию?

Довольно экзотичный вариант недавно предложил губернатор Иркутской области Сергей Левченко: он считает, что вместо ГЭС на территории Монголии можно было бы построить АЭС, которую «мы обеспечим и топливом, и всем остальным». «Одна-единственная станция на два-три блока покроет с большим превышением то, что они планируют на этой речке получить за счет гидроэнергетики», — говорит он. В пользу предложения Левченко говорит опыт, накопленный «Росатомом» в строительстве АЭС за рубежом. Однако такие энергообъекты априори стоят очень дорого: к примеру, контракт на строительство станции в Гродненской области Белоруссии оценивается в 10 млрд долларов, а цена двух новых реакторов на венгерской АЭС «Пакш» находится на уровне в 12,5 млрд долларов.

Правда, такие стройки обычно кредитуются самой Россией, так что в данном случае от Монголии может потребоваться лишь согласие на такую зависимость и готовность к длительному сроку выплат (к примеру, две АЭС в Бангладеш строятся на кредит сроком 28 лет). Впрочем, в Минэнерго Монголии не раз заявляли, что развитие атомной энергетики в ближайшие десятилетия не прописано в стратегических документах.

Экологическая же общественность настаивает на том, что наиболее привлекательным для Монголии является ставка на развитие ВИЭ — но не гидроэнергетики, а солнечных и ветровых технологий. Но ВИЭ — не менее дорогое удовольствие. Так, затраты на строительство 100 ГВт генерирующих мощностей и сопутствующей инфраструктуры в рамках мегапроекта «Гобитек» оценивались в 237,9 млрд долларов. Кроме того, солнечная и ветровая генерация обладают традиционными недостатками — они не способны обеспечить выдачу мощности в круглосуточном и стабильном режиме.

В начале июня стало известно, что компания «Газпром промгаз» предложила провести магистральный газопровод через 12 районов Бурятии. Газификация этого региона в перспективе даст возможность организовать экспорт голубого топлива в Монголию. Активным лоббистом этого варианта выступает член Комитета Совета Федерации по международным делам, представитель Бурятия в Совете Федерации ФС РФ Арнольд Тулохонов. «Зимой вокруг Улан-Батора стоят десятки тысяч юрт, которые топятся резиной, пластмассой, любым горючим материалом, смрад и смог распространяются на всю столицу… Если бы мы дали Монголии газ, то спасли экологию, решили проблемы Дархана, Эрдэнэта и Улан-Батора, и дальше газопровод пошел бы в Китай. Никаких проблем с этим нет. Но почему-то на все мои попытки достучаться на самом высоком уровне по этому вопросу, более того, эту идею поддерживают главы трех прибайкальских территорий, Москва никак не реагирует. А это стало бы главным решением проблемы Байкала. Ведь основное здесь не в плотине, не в самом Байкале. Россия посадила бы Монголию на газовую трубу, и вопрос о строительстве ГЭС монгольской стороной был бы отложен», — заявил недавно сенатор в интервью «Радио России».

Есть ли выход?

Скорее всего, задачу можно разложить на две части. Если говорить об обеспечении пиковых нагрузок, то здесь наиболее вероятен вариант с оптимизацией цен на экспорт электроэнергии из России. Возможен и вариант со строительством в Монголии ГАЭС (гидроаккумулирующей электростанции), недавно озвученный институтом «Гидпропроект» (тем самым, что в годы СССР насчитал на Селенге и ее притоках 22 створа для ГЭС).

Ряд российских экспертов также предлагает рассмотреть Монголии вариант с внедрением современной системы управления энергопотреблением smart grid. В ее рамках возможно внедрение многоставочного тарифа на розничном рынке электроэнергии («день – ночь»), а также стимулирования добровольного снижения нагрузки крупными потребителями в пиковые часы нагрузок. Ведь, как уже говорилось выше, проблема дорогой электроэнергии вызвана крайней неравномерностью потребления в самой Монголии.

А вот для покрытия дефицита и растущего спроса Монголии необходимо развивать и угольную, и ВИЭ-генерацию. Кстати, всем этим соседняя страна уже так или иначе занимается. И делает это комплексно. В марте 2015 года лицензия на проектирование и строительство ГЭС на реке Ховд на западе Монголии была выдана турецкой компании ZTM (в апреле этого года компания объявила, что приступает к строительству. Мощность станции может составить 56 МВт). По оценкам Министерства энергетики Монголии, с помощью энергии солнца и ветра можно ежегодно производить до 15 млрд кВт/ч электричества. В 2013 году недалеко от Улан-Батора был введен в эксплуатацию первый ветропарк мощностью 50 МВт и годовым производством 140-160 млн кВт/ч. Компания-инвестор — Clean Energy LLC — заключила с правительством Монголии договор, согласно которому правительство покупает энергию ветропарка по гарантированной цене 9,5 центов за киловатт. Инвестиции в проект составили 122 млн долларов. Правительство Монголии также продвигает региональное сотрудничество в области ВИЭ и развития инфраструктуры со странами Северо-Восточной Азии — Японией, Кореей, Китаем и РФ.

Вместе с тем масштабные шаги делаются в основном в развитии угольной энергетики. Так, в 2014 году были введены в эксплуатацию новые угольные энергоблоки на ТЭЦ-3 и ТЭЦ-4 в Улан-Баторе (+170 МВт). В декабре прошлого года в присутствии премьер-министра Монголии и после Китая началось строительство Баганурской ТЭЦ мощностью 700 МВт непосредственно рядом с одноименным угольным разрезом. Инвестор и подрядчик — China Nuclear Industry Corp. Проект будет реализован по модели B-O-T, ввод в эксплуатацию намечен на 2019 год, инвестиции – 850 млн долларов. В мае 2015 года также было объявлено о строительстве нового угольного энергоблока на Улан-Баторской ТЭЦ-5 мощностью 450 МВт. Инвесторы – консорциум в составе Engie, POSCO, Sojitz, Newcom Group (ввод в эксплуатацию — 2020 год). В сентябре 2015 года были подписаны меморандумы между правительством Монголии и китайскими компаниями Senco III и Power China Resources о строительстве угольных ТЭЦ Бурулджуут (1,2 ГВт) и Шивее-Овоо (1 ГВт). Сумма инвестиций в каждую — около 1 млрд долларов. А в этом году Монголия собирается объявить тендер на строительство по схеме B-O-T угольной ТЭЦ Таван-Толгой (450 МВт).

Новый энергоблок на ТЭЦ-4 Улан-Батора

Нетрудно подсчитать, что только заявленные проекты строительства угольных станций полностью покроют потребности Монголии в электроэнергии на долгосрочную перспективу. Темпы роста экономики этой страны уже рухнули – с 17% в 2011 году до 2,3% в прошлом году, из-за глобального падения спроса на ресурсы и уголь; прогноз Всемирного банка на 2016 год – рост в пределах статистической погрешности в 0,1%. Очевидно, что в среднесрочной перспективе это приведет к пересмотру прогнозов энергопотребления в сторону резкого снижения и отказу от многих уже заявленных проектов. Ухудшение ситуации в экономике уже привело к росту безработицы и всплеску националистических антикитайских настроений.

Добиваться того, чтобы Монголия не смогла построить ГЭС. Но действовать не только кнутом, но и пряником.

В правительстве РФ справедливо считают, что соседняя страна самостоятельно ГЭС на притоках Селенги не построит – для этого у нее нет ни специалистов, ни денег. Однако в Москве понимают, что и первое, и второе Монголия может спокойно получить в Китае. Или в любой другом стране, не особо заморачивающейся о своем имидже в кругах экологически озабоченной общественности.

Тем не менее, давление на Монголию необходимо и дальше вести по дипломатическим каналам. Де-юре правда на стороне России. Реализация проектов ГЭС в Монголии идет в разрез с Конвенцией об охране всемирного культурного и природного наследия (в 1996 году Решением ХХ Сессии Комитета ЮНЕСКО по всемирному наследию озеро Байкал включено в Список участков всемирного природного наследия), нарушает нормы двусторонних Российско-Монгольских соглашений (сотрудничество двух стран в области охраны и использования трансграничных вод регулируется межправительственным Соглашением, подписанным Правительством РФ и Правительством Монголии в 1995 году). Действия Монголии нарушают и Рамсарскую конвенцию о водно-болотных угодьях. Короче, инструментов для давления с международного уровня у России достаточно.

Комитет по Всемирному наследию ЮНЕСКО, кстати, уже призвал руководство Монголии провести всестороннюю оценку проектов по строительству гидроэлектростанций в бассейне Селенги. Причем речь идет о процедуре стратегической экологической оценки совокупных воздействий всех планируемых к строительству ГЭС на Байкал, а не каждой в отдельности. Вполне возможно, что такое исследование могло бы расставить все точки на И и доказать реальные последствия регулирования притоков Селенги – пока они, как ни крути, являются достаточно приблизительными и фрагментарными.

В то же время экологи призывают Россию и Монголию ратифицировать Конвенцию об оценке воздействия на окружающую среду в трансграничном контексте, принятую обоими государствами в феврале 1991 года в финском городе Эспо. Это позволило бы сообща выработать механизм совместного управления водными ресурсами, учитывающий интересы всех стран.

Но нужно не только противостоять планам строптивого соседа, но и предлагать что-то в замен. Напрямую запретить Монголии строить ГЭС невозможно. Необходимо убеждать, апеллируя к международным нормам по охране окружающей среды и уникальных природных объектов. И договариваться об альтернативах вариантах развития энергетики Монголии, которые позволили бы учесть и интересы этой страны, и не допустить при этом причинения вреда Байкалу. Причем в такие переговоры нужно включать Китай.

В стратегическом же плане России необходимо наращивать свое экономическое влияние на некогда братскую республику. Опустевшую с начала 1990-х нишу «большого брата» прочно заняла КНР, предложивший Монголии и инвестиции, и технологии, и в целом во многом обеспечивший рост экономики этой страны. Правда, ряд экспертов справедливы в том, что Монголия благодаря такой любви превратилась в сырьевую провинцию КНР – до 90% экспорта из нее уходит именно в Поднебесную. И превалируют в поставках отнюдь не технологические товары, а сырье.

Россия же, несмотря на давние исторические связи, такими внешнеполитическими достижениями похвастаться не может. По данным, которые привела газета «Коммерсант» со ссылкой на Центр изучения международной безопасности монгольского Института стратегических исследований, в 1990-2015 годах РФ инвестировала в Монголию около 297 млн долларов, что составляет всего 2,1% прямых иностранных инвестиций в экономику страны за этот период. В товарообороте между Россией и Монголией (в прошлом году он составил 1,16 млрд долларов) экспорт монгольских товаров в РФ составляет менее одной десятой части.

Шаги навстречу уже сделаны. В январе Госдума РФ ратифицировала соглашение пятилетней давности о списании 98% долга Монголии (около 15 млрд долларов), висевшего на ней со времен СССР. А по итогам недавнего визита главы российского МИДа Сергея Лаврова в Улан-Батор было озвучено, что в ближайшее время соседней стране может быть выдан рублевый кредит (до 100 млрд), который «должен способствовать исправлению торгового дисбаланса». Иными словами, влиять на Монголию стоит только за счет реальных вложений в экономику этой страны. Тогда «энергетический шантаж» со стороны маленького, но гордого соседа станет просто невозможным. Тем более что и сама Монголия на самом деле крайне заинтересована в том, чтобы снизить доминирующую зависимость от Китая.