«Театр прорывается во все сферы жизни — значит, он жив»
Критик и член жюри 28-й театральной премии «Парадиз» Глеб Ситковский рассказал, куда пришел новосибирский театр за последние пять лет. Почему 30-летние режиссеры вытеснили из афиши фестиваля мэтров, зачем ставить спектакли про политику и при участии людей с особенностями здоровья и выживают ли в России независимые проекты — в его интервью Тайге.инфо.
Тайга.инфо: Вы далеко не впервые приезжаете на театральные фестивали в Новосибирск. Сложилось ли у вас впечатление, из какой точки в какую пришел наш театр за последние годы?
— Смотря что считать отправной точкой. Но если сравнивать даже с 2012 годом, когда я работал в жюри премии «Парадиз», то заметно, что театр за эти 5 лет сильно омолодился. Практически все спектакли, увиденные нами сейчас, были сделаны режиссерами из поколения 30-летних и 40-летних: Кулябин, Чехов, Прикотенко, Егоров, Маликов, Диденко… Пришло и новое поколение зрителей.
Тайга.инфо: Недавно мы разговаривали с Прикотенко, и у него, хоть он и представитель нового поколения, довольно зрелые представления о том, каким должен быть репертуар «Старого дома»: крепким, современным, но без спектаклей, которые режиссеры делают только ради терапии своих комплексов.
— Не знаю, куда двинется «Старый дом» дальше, но вижу, что новосибирская публика готова к разговору на современном театральном языке. Здесь ставятся спектакли той степени радикальности, на которую мало кто из московских театров решится.
Например, «Я здесь» по Рубинштейну — замечательный. Почти слышно, как у зрителей скрипят мозги в темноте зала, но никто не уходит. Я смотрел этот спектакль весной для «Золотой маски», а за мной сидело восемь кадетов МЧС — и мальчики, и девочки лет по 15–16. Перешептывались недоуменно, но никуда не уходили. В антракте я спросил у директора: может, это целевой спектакль и кадетов привели в театр строем? Но нет, ничего подобного. Сами купили билеты в кассе, сами пришли на сложный экспериментальный спектакль. Просто у театра есть определенная репутация, и молодежь, считая его модным, готова думать в театре и открывать для себя современное искусство.
Тайга.инфо: Какое в целом впечатление от фестивальной афиши?
— Многие спектакли я уже видел как эксперт «Золотой маски» и теперь смотрю по второму разу. Некоторые из них попали в лонг-лист «Маски». «Я здесь» стал номинантом, а «Процессу» Кулябина не хватило одного-двух голосов. Спектакль Филиппа Григорьяна «Иллюзия» я смотрел сразу после премьеры и могу сказать, что с тех пор он сильно вырос — поначалу актерам трудно давался александрийский стих, а сейчас они как-то приноровились. «Вишневый сад» в «Старом доме» — тоже очень конкурентоспособный спектакль, и я рад за Андрея Прикотенко, которого театр позвал худруком.
137576 Стародубцев, Калужский и Кулябин получили «Парадиз»
С удовольствием наблюдаю за эволюцией Сергея Чехова. Впервые я узнал о существовании этого режиссера в 2015 году, посмотрев «Путешествие Алисы в Швейцарию», и уже тогда было видно, что это человек одаренный. А сейчас экспертам «Золотой маски» пришлось делать выбор между тремя спектаклями Сергея Чехова, поставленными в Петербурге, Новокузнецке и Ростове, и все три дошли до финального голосования, но в итоге мы выбрали новокузнецкий «Лондон» по пьесе Максима Досько. То есть человек явно рванул в профессии. Он в основном работает с современной драматургией, а на «Парадизе» я посмотрел еще одну его работу —«Blondi» по пьесе Дмитрия Богуславского в Первом театре.
Тайга.инфо: Когда он уезжал, было немножко обидно, но, видимо, разъезды режиссеру на пользу.
— Если сидишь в одном городе и никуда не двигаешься, начинается застой. Пробовать себя с разными коллективами и эстетиками для режиссера всегда полезно.
Тайга.инфо: А насколько полезна городская театральная премия?
— Каждому театру нужен взгляд со стороны на то, что он делает. Если в городе существует здоровая конкуренция между театрами, то, на мой взгляд, эта конкуренция должна быть перенесена и в премиальное поле.
Тайга.инфо: Вы кроме взрослого театра смотрели еще и детский. По-моему, он всегда отстает и по языку, и технологически.
— Детский театр — это вообще больной вопрос. На него огромный спрос, и знакомые постоянно спрашивают меня, как найти нестыдный детский спектакль. Но посоветовать спектакль, который был бы понятен именно современному ребенку, а не ребенку из поколения наших бабушек и дедушек, очень сложно — их мало. Часто в этой сфере все очень консервативно. Особенно в кукольном театре, где с детьми принято разговаривать на ужасном сюсюкающем языке с неестественными интонациями. Не могу сказать, что в Новосибирске увидел революционные детские спектакли — значит, есть куда двигаться.
Тайга.инфо: У нас последние пару лет театры и отдельные театральные инициативы много работают в социальной нише: ставят спектакли, где играют люди с особенностями здоровья, проводят зрительские лаборатории, решают силами искусства какие-то проблемы общества. Насколько это общая тенденция для страны и правильно ли это?
— Это происходит повсеместно и совершенно точно это не делается из жалости или из снисходительности к людям, которые не похожи на тебя. В этом году в афише «Золотой маски» — спектакль Яны Туминой «Я Басё»в «Упсала-Цирке». А, например, в декабре режиссер Борис Павлович (в прошлом году в конкурс «Золотой маски» попал его спектакль «Язык птиц», где играли люди с расстройством аутического спектра) устраивает в Питере целый фестиваль так называемого «горизонтального театра». То есть театр становится местом встречи с «другими людьми». Помимо социальной функции, речь идет и о том, что для искусства театра критически невозможно забиваться в кокон.
Если театр будет ставить только Чехова с Шекспиром и делать вид, что ничего вокруг не происходит, то он умрет. Этой болезнью русский театр переболел в девяностые годы, когда не ставилась современная драматургия, вообще никак не интересовали проблемы сегодняшнего дня. Сейчас театр пытается прорываться во все сферы жизни и искусства, выходить на улицы, на вокзалы, в больницы и тюрьмы. Это все — симптомы того, что театр пока что жив и пытается рвать границы, которые ему отведены, и занимать территории, которые раньше не занимал.
Тайга.инфо: Один из лауреатов «Парадиза» Олег Жуковский, вернувшись в Новосибирск из Европы, стал показывать в детских больницах «Петю и волка», это было очень здорово. Недавно он объявил, что закрывает свой театр La Pushkin, потому что к нему ходит пять-шесть человек, а аренда — непосильное бремя. То есть независимая театральная компания не выживает в России. Как часто это случается?
— Такое случается. В прошлом сезоне, например, были проблемы с арендой у «Этюд-театра» в Санкт-Петербурге. А московский Театр.doc, который занимается документальным, социальным, политическим искусством, выкинули сначала из одного здания в центре Москвы, потом с другой площадки. Но энтузиазм создателей и публики таков, что им удается без всякой поддержки города и государства (а точнее вопреки всем попыткам убить их) выживать и ставить интересные спектакли. На мой взгляд, Театр.doc делает большое важное дело и становится примером сопротивления для многих коллективов в России. Потенциал для развития и борьбы за свою позицию есть всегда, но с зарабатыванием больших денег это никогда не будет связано.
Беседовала Маргарита Логинова