Консерватизм. Коррупция. Кудрин
Все успешные примеры уменьшения масштабов коррупции связаны только с одним — отказом государства от регулирования большинства сфер экономики, признанием ценности рынка, конкуренции и частной собственности, резким сокращением бюджетной занятости и госзаказа.
«Дрожание его левой икры есть великий признак!» — вскричал профессор Выбегалло в повести братьев Стругацких. Так и у нас — любые, даже сделанные для проформы, заявления президента Путина разбираются чуть не на фонемы с анализом аллофонов, интонаций, выражений грустных северных глаз, дабы случаем из природной лени и нерасторопности не пропустить глубокий смысл речений венценосного. Что уж говорить о том, если случаются не только слова, но и действия. А то и назначение на высокопоставленную должность.
Консерватизм и институты
Путин — фигура уникальная. Мало кто из лидеров России последних столетий сумел сделать государственную власть настолько слабой, а страну настолько отстающей от нормального мира. Но можно не сомневаться в том, что цели такой он не ставил. Скорее наоборот — целью было сделать Россию сильной и независимой. Но наследие советских систем образования и воспитания, зависимость президента от окружения, историческая и экономическая безграмотность привели к закономерному, но вовсе не очевидному для подавляющего большинства россиян результату.
В эпоху Путина был сломан федерализм, поставлено на колени местное самоуправление и гражданское общество, снизилась инвестиционная привлекательность страны, загнан на плаху малый бизнес, увеличился неэффективный госсектор экономики, было отложено решение всех наболевших проблем, невероятно вырос объем всевластной бюрократии, размылось до безобразия законодательство и деградировали все государственные институты. Но Путин считал, что он укрепляет вертикаль власти, а для сохранения институтов достаточно их формального наличия.
Путин — консерватор. Понятно, что его консерватизм — это жуткая смесь каких-то дореволюционных дидактических ценностей, классического европейского скептицизма и верности советским пропагандистским идеалам. И это не органичный синтез, а безвкусная мешанина, никак не связанная с реальным состоянием предельно секулярного, достаточно равнодушного, в значительной степени атомизированного, очень уставшего и погрузившегося в массовую культуру и потребление российского общества. Но привлекательность настоящего европейского консерватизма в форме христианской демократии невероятно велика, в то время как путь к нему лежит вовсе не через архаизацию общественно-политических процессов и тупую реакционность режима. Это нашему президенту совершенно непонятно.
Путин не социолог, не историк и не экономист — Путин всего лишь разведчик, бюрократ и юрист. Причем юрист не из лучших. Он как раз из тех, кто считает нормы, изложенные в законодательстве, реальностью или силой, способной изменить реальность. В случае с российскими институтами произошла жуткая история — сохраняя (внешне и с точки зрения законодательства) необходимую современной стране форму и должную респектабельность, они практически полностью потеряли свое содержание. Самое главное, что из перманентно активной системы, обеспечивающей функционирование государственных органов власти, они превратились в периодически включаемую по прихоти, капризу, озарению или коррупционному умыслу машину, направленную на решение тактической задачи. Чаще всего связанной с распилом какого-либо кусочка государственного пирога или с наказанием конкретного человека, вина которого определяется его личностью, а не его деяниями.
Но, тем не менее, формально институты остаются и, как показывает мировой исторический опыт, в какой-то момент они могут наполниться содержанием. И именно это, а вовсе не народное восстание, с наибольшей вероятностью может стать концом режима.
Но пока эти потенциально мощные инструменты существуют либо формально, либо ограничено, потому что некоторые люди, равные другим по закону, равнее других. В наибольшей степени это проявляется в отношении российского аналога «великих должностей» — тех четырех должностей, назначение на которые возможно только при участии парламента — это премьер-министр, генеральный прокурор, председатель Центробанка и председатель Счетной палаты.
Все свое правление Путин считал, что он понимает суть и принципы функционирования всех происходящих в стране процессов, и именно поэтому тотально использовалось ручное управление. Использование ручного управления в экономике, социальной сфере, сфере государственного управления сродни ремонту часов с помощью зубила, рубанка и кувалды. Но, к сожалению, большинству, включая президента, это опять же совершенно непонятно. Российские же «великие должности» на практике использовались как инструменты для затыкания дыр, также запускаемые в ручном режиме и лишенные как внутренней логики работы, так и прямой связи с объективными процессами. И вот сейчас впервые в истории появилась вероятность того, что российская власть попробует наполнить содержанием Счетную палату.
С чем же это связано?
Коррупция и протесты
Наверное, ни одно слово за последние годы так мощно не вошло в публичное пространство современной России, как коррупция. Более того, именно коррупция стала тем крючком, которым удалось зацепить значительную массу людей — особенно молодых — и вытащить их в сферу политической и общественной протестной активности. В этом великая заслуга Фонда по борьбе с коррупцией Алексея Навального. Расследования и выявления фактов потрясающей коррупции были и до них. Масштабы многим были понятны и до этого, но именно Навальный нашел способ презентации качественных антикоррупционных расследований и открыл механизм их мощного распространения, используя не только технические и информационные достижения мировой цивилизации, но весь комплекс социальной и индивидуальной психологии.
Произошла парадоксальная вещь — именно коррупция стала тем индикатором всей несправедливости, дефицита возможностей, гранью человеческого достоинства, фактором отсутствия будущего в массовом сознании очень многих людей. Именно коррупция, а не десятки более важных структурных проблем современной России. Именно коррупция, а не ограничение свобод и имитационный характер российской демократии. И даже именно коррупция, а не милитаризм, неадекватная внешняя политика или проблема Северного Кавказа.
«Достаточно перестать воровать и денег на все хватит» — именно этот лозунг Алексея Навального является ключевым для понимания анатомии протеста и общественных настроений.
Коррупция — странный зверь. Никто в здравом уме не будет спорить, что коррупция разлагает государство и развращает общество, что коррупция — один из важнейших факторов развития недоверия к государству и законам, что коррупция — это бомба замедленного действия под будущее любого общества. Но, в то же время, анализируя исторический опыт разных стран, можно с уверенностью сказать, что:
во-первых, коррупция никогда не была существенной причиной торможения экономического роста, а ее отсутствие гарантией повышения уровня жизни;
во-вторых, коррупция — особенно на низовом уровне — это весьма эффективный, а иногда и неизбежный способ решения проблем, созданных неэффективным государством;
в-третьих, коррупция — это один из самых объективных и детерминированных моделью государственного управления процессов. В коррупции как в системе нет личностей и нет случайностей. Она полностью результат большого, с точки зрения полномочий, государства, несовершенного законодательства и наличия возможности принимать решение у неизбранного чиновника;
в-четвертых, ни разу в истории коррупцию не удавалось победить путем выявления и посадки коррупционеров. Все успешные примеры заметного уменьшения масштабов коррупции как системы связаны только с одним — отказом государства от регулирования большинства сфер в стране, признанием ценности рынка, бизнеса, конкуренции и частной собственности, резким сокращением бюджетной занятости и государственного заказа.
Всё! Других рецептов нет. Либо государство становится маленьким и, скрепя сердце, начинает доверять своим собственным гражданам и помогать их самоорганизации или возникает возможность для коррупции. И никакие зверства прокуратуры, Следственного комитета, ФСБ, полиции или Росфинмониторинга от коррупции не спасут. Как и расследования ФБК, совершенствование законов, присоединение к международным конвенциям и декларирование доходов чиновниками и депутатами.
Однако протесты против коррупции показали, что в массовом сознании есть запрос на другое — не на борьбу с системой, а на персональное выявление и персональное наказание. И это реальность, которую уже невозможно игнорировать.
Кудрин и подготовка к прошедшей войне
Алексей Леонидович Кудрин долгие годы был ключевой фигурой путинской России. Причем, как раз те годы, когда претензий к власти было в разы, если не на порядок, меньше. Несмотря на личную дружбу с президентом, Кудрин не потерял ни международной респектабельности, ни даже определенного уровня доверия в российских либеральных кругах. Более того, это один из немногих государственных деятелей, который систематично критикует политику российского правительства в действительно самой важной для жизни страны сфере — экономике. Очевидно, что подобный бэкграунд не может остаться без внимания и имеет огромную ценность в случае его эффективного и эффектного использования.
Запланированное назначение Кудрина главой Счетной палаты — это очень показательный шаг. С одной стороны, это признание того, что-то все-таки происходит, что текущих действий недостаточно. С другой стороны, это свидетельство того, что экономические реформы всерьез проводиться не будут, потому что пост председателя Счетной палаты — не та должность, с которой можно вести реформы. Собственно, это назначение вообще не про экономику и реформы — это назначение про коррупцию и пиар.
Если не можешь уничтожить процесс — возглавь его. Старое правило, которое даже в постиндустриальном измученном глобализмом, соцсетями, мессенджерами, поисковиками и постмодернизмом обществе сохраняет свою актуальность. Если народ — а это гораздо более широкие круги, нежели молодежь, приходящая на митинги Навального — хочет выявления коррупции и посадок, надо их обеспечить и показать. Потому что того, чего нет по телевизору — не существует. Глубоким заблуждением является то, что у нас так много крупных чиновников неприкосновенны. Хотя бы потому, что неприкосновенным сейчас может быть только тот, которого Путин хотя бы знает лично и хотя бы видел в последнее время. А Путин в последнее время, как я уже неоднократно говорил, преимущественно беседует со своим внутренним Трампом или витает где-то в горних сферах бессмысленной геополитики.
Я думаю, что Алексей Кудрин будет назначен председателем Счетной палаты для организации громкой и эффектно выглядящей борьбы с коррупцией. С организацией соответствующей поддержки в СМИ. Предыдущие информационные поводы для пропаганды достижений по выявлению и наказанию коррупционеров были бездарно слиты как события общегосударственного масштаба. Успехи Навального выглядели явно лучше. Причем, так как российское государство конкурирует с оппозицией путем запрета конкуренции, то следствие этого успеха налицо.
А станет ли Счетная палата ярче и эффективнее ФБК в глазах населения, которое всерьез считает коррупцию субъектной проблемой и основной проблемой страны? Что из этого получится, не подомнет ли всесильный бюрократический вектор эту идею и не наткнется ли ее реализация на халтуру исполнителей? Поживем-увидим. Но, к сожалению, не это главное. Все гораздо сложнее. Дело в том, что в условиях надвигающейся экономической катастрофы борьба с коррупцией в той форме, как это видят наши сограждане — то есть выявление и посадка — это уже прошедшая война. И скоро она перестанет быть событием вообще, а новостями станут лишь социальные протесты, начиная от обманутых дольщиков и заканчивая бюджетниками и пенсионерами, которым, вне всякого сомнения, будут задерживать зарплаты и пенсии.