Судья по делу замов Тулеева: «Вернигор, вы себя не оговариваете?»
Один из обвиняемых по делу замов бывшего губернатора Кузбасса Амана Тулеева, юрист Геннадий Вернигор, в суде заявил, что «признает свою личную вину», и отказался свидетельствовать против себя, воспользовавшись 51 статьей Конституции РФ. Судья огласил показания, которые подсудимый давал в ходе предварительного следствия. Картина подписания и уничтожения документов по отчуждению акций шахты «Разрез Инской» у Антона Цыганкова глазами их составителя в очередном репортаже Тайги.инфо.
В середине ноября 2016 года по обвинению в вымогательстве у собственника шахты Антона Цыганкова 51% акций (513 штук) АО «Разрез Инской» стоимостью, по версии потерпевшего, более миллиарда рублей, были задержаны восемь человек: заместители губернатора Кузбасса Амана Тулеева Алексей Иванов и Александр Данильченко, начальник департамента административных органов региона Елена Троицкая, миллиардер из списка Forbes Александр Щукин и его доверенное лицо Геннадий Вернигор, руководитель СК РФ по Кемеровской области Сергей Калинкин, замглавы второго отдела по расследованию особо важных дел СК РФ по Кемеровской области Сергей Крюков и старший следователь Артемий Шевелёв. Процесс под председательством судьи Александра Вялова начался 31 октября 2018 года в Центральном районном суде Кемерова. Семеро из восьми подсудимых находятся под домашним арестом, а генерал-лейтенант Калинкин — в СИЗО. Обвинение предъявлено по ч. 3 ст. 163 УК РФ за вымогательство организованной группой в особо крупном размере.
Более чем за полтора года судебного разбирательства были допрошены более сотни свидетелей, оглашены «прослушки» телефонных разговоров фигурантов дела и характеризующие материалы на каждого подсудимого.
Характеристика Геннадия Вернигора
Геннадий Иванович Вернигор родился в апреле 1953 года в Новокузнецке. Отец — участник Великой Отечественной войны, инвалид, мать работала сторожем, в семье было шестеро детей.
В 1970 году Вернигор закончил среднюю школу. С 1971 по 1973 годы служил в Советской армии в Забайкальском военном округе в артиллерии. После демобилизации вернулся в Новокузнецк и до 1976 года работал младшим инспектором уголовного розыска новокузнецкого УВД. С 1976 по 1981 год был токарем на Кузнецком машиностроительном заводе.
С 1975 по 1981 годы заочно учился в Кемеровском госуниверситете на юридическом факультете. Закончив университет, поступил юристом на Абагурскую аглофабрику, в 1982 — 1986 работал старшим юрисконсультом в ПО «Гидроуголь», с 1986 по 1996 годы — помощником директора по юридическим вопросам на шахте «Есаульская».
Вся трудовая деятельность Вернигора проходила на предприятиях Новокузнецка, с 1996 года была связана с деятельностью компаний предпринимателя Александра Щукина. В 1996 -2004 годах Вернигор был заместителем гендиректора по юридическим вопросам в ЗАО «Шахтоуправление „Антоновское“». С 2004 по 2012 работал нa различных предприятиях ЗАО «Кузнецкий холдинг». В апреле 2013 года после продолжительной болезни ушел на пенсию.
В январе 2014 года вернулся к работе и стал заместителем генерального директора ООО «Компания ЗапСибУголь» по правовым вопросам.
«Геннадий Иванович пользовался заслуженным авторитетом у коллег, — характеризует Вернигора гендиректор компании Сергей Гусаков. — Он был наставником и учителем для юристов не одного поколения, к нему обращались за разрешением самых сложных правовых вопросов. С коллегами и подчиненными всегда доброжелателен, сдержан, терпелив и деликатен. При ведении переговоров с партнерами организации всегда корректен, обладает способностью вести диалог в русле мирного конструктивного решения. Является человеком с высокими моральными качествами, способен на принятие обдуманных самостоятельных решений даже в самых сложных производственных ситуациях. К выполнению своих должностных полномочий всегда относился исключительно ответственно».
«По месту жительства характеризуется удовлетворительно. Спиртными напитками не злоупотребляет, — сказано в справке-характеристике, составленной участковым Юткиным. — В употреблении наркотических средств замечен не был. На профилактических учетах в отделах полиции не состоял. Жалоб и заявлений в отделы полиции не поступало. Ведет нормальный, обыденный образ жизни. К административной ответственности за нарушение общественного порядка не привлекался. Не судим».
Награжден ведомственной медалью министерства угольной промышленности «Трудовая слава III степени».
Женат с 1974 года. Воспитал дочь и сына.
Допрос Геннадия Вернигора
«На основании права, предоставленного гражданам России статьей 51
«В настоящее время вы готовы высказать свое отношение к предъявленному вам обвинению?» — спросила обвиняемого защитник.
«Да, как он обещал в начале процесса судебного следствия», — уточнил председательствующий Александр Вялов.
«Готов. Ну, я свою личную вину признаю», — ответил Вернигор.
«Ранее вы свое мнение выражали по предъявленному обвинению?» — продолжила защита.
«Я ранее выражал свое мнение по предъявленному обвинению, однако, ознакомившись с материалами уголовного дела и теми доказательствами, которые были исследованы в судебном заседании, я пришел к выводу о признании своей личной вины, — отрывисто произнес Вернигор. — Но по данным обстоятельствам на основании статьи 51
Продолжая отвечать на вопросы защитника, Вернигор пояснил, что требования, предъявленные подсудимым потерпевшим Цыганковым в гражданском иске, считает «чрезмерно завышенными, при этом оставляет решение данного вопроса на усмотрение суда». Подсудимый попросил суд учесть, что является пенсионером и выплатить запрошенные Цыганковым 2 млн рублей не сможет за всю оставшуюся жизнь, но 50 тысяч рублей потерпевшему уже перечислил.
Напомним, 7 июля 2020 года потерпевший Цыганков потребовал взыскать с подсудимых в свою пользу 24 млн рублей в качестве компенсации морального вреда. С Данильченко, Крюкова, Троицкой и Шевелева по 1 млн, с Вернигора — 2 млн, с Иванова — 3 млн, с Калинкина — 5 млн, со Щукина — 10 млн рублей. Вред Вернигора Цыганков описал так: «В результате его неправомерных действий мне были причинены нравственные страдания, которые выразились в моральном давлении на меня с целью подписания документов, связанных с оформлением перехода права собственности на принадлежащие мне акции. В период общения с Вернигором я отчетливо понимал, что от его слов и действий зависит мое будущее (буду я на свободе или нет). Таким образом, он подавлял, в совокупности с рядом других обстоятельств, указанных выше, мою личность».
Вернигор напомнил суду, что материалы дела содержат перечень его хронических заболеваний, а в настоящее время он постоянно принимает медикаменты по списку, и повторно подтвердил судье, что не желает отвечать на вопросы никого из участников процесса.
Первые показания
По ходатайству стороны обвинения суд огласил показания, которые Вернигор давал 14 ноября 2016 года во время предварительного следствия.
Тогда обвиняемый рассказал следователю, что вместе с женой проживает в собственной квартире в Новокузнецке на улице Павловского с 1996 года. С марта 2014 года являлся начальником правового отдела ООО «Компания ЗапСибУголь», генерального директора которой Александра Щукина он знает по работе с 1989 года. Отношения со Щукиным Вернигор оценил как рабочие: начальник — подчиненный, слово «дружеские» посчитал неуместным.
С потерпевшим Антоном Цыганковым Вернигор впервые познакомился в 2005—2007 годах, когда тот «работал юристом у Подъяпольского», а о шахте «Разрез Инской» подсудимый впервые в жизни услышал в июле 2016 года.
В обеденное время 12 июля Вернигору позвонил Щукин и сказал, что собственник угольного предприятия «Инской», пообещал трудящимся этого предприятия выплатить заработную плату, продав свои акции. Щукин попросил Вернигора съездить в Кемерово к этому собственнику в Следственное управление СКР, узнать, «что там за вопрос», и оказать юридическую помощь. В Кемерове Вернигора должны были встретить и объяснить ему ситуацию более подробно.
То, что собственник находится в Следственном комитете Вернигора не удивило. «Я работаю y Щукина, то есть я езжу туда, куда мне говорят ехать, — пояснил юрист. — В СК — значит в СК, в МВД — значит в МВД».
После получения указания от Щукина, примерно в 14:00, Вернигор и еще один юрист компании Константин Крюков, которого он взял в помощь, выехали в Кемерово на служебном джипе «Мерседес». Водителя [Дениса Козлова] Вернигор не запомнил.
Дорога до Кемерова заняла около 2,5 часов, в это время Вернигору позвонил незнакомый абонент — Алексей Иванов, которого он не знал лично до того момента, только видел несколько раз по телевизору как высокопоставленного чиновника областной администрации. Иванов сообщил юристу точный адрес СУ СКР, куда следовало приехать.
На входе в здание СУ СКР Вернигора и Крюкова остановил охранник, поскольку юристы не знали, куда идти, Вернигор позвонил на недавно определившийся номер Иванова, тот довольно быстро спустился и провел их в кабинет какого-то незнакомого следователя [Артемия Шевелева].
В кабинете Вернигор увидел молодого человека, который показался ему знакомым, и с ним мужчин в форме сотрудников полиции. Иванов подошел к молодому человеку и сказал ему: «Если ты подпишешь доверенность, то ты поедешь домой. Все вопросы в отношении тебя будут сняты, — и, указывая на Вернигора, добавил, — вот человек, с которым ты будешь общаться». Практически сразу после этого Иванов вышел из кабинета.
«Этот молодой человек улыбнулся мне, сказав, что мы знакомы, при этом назвал меня по имени отчеству и напомнил обстоятельства нашего знакомства, — говорил следователю Вернигор. — Я вспомнил его, это Цыганков Антон. Я спросил у него, что с ним случилось. На что Цыганков ответил мне, что его задержали. Беседа между нами продолжалась недолго. Он сказал, что на нем числятся акции „Разреза Инского“ — более 50%, при этом Цыганков попросил меня оформить доверенность на отчуждение акций, потому что, если на нем не будет этих акций, то к „нему вообще не будут возникать вопросы“. От кого эти вопросы к нему возникли, он не говорил, а я у него не уточнял».
Первоначально Цыганков предложил Вернигору оформить на его имя доверенность на заключение договора купли-продажи акций, тот согласился на предложение. Но после, в ходе обсуждения этого варианта, выяснилось, что есть другие акционеры, которые имеют приоритет на приобретение акций в случае купли—продажи. Поэтому сделка по такой доверенности была бы недействительной. То ли у Цыганкова, то ли у самого Вернигора возник другой вариант: они договорились оформить доверенность на право дарения от его имени акций «Разреза Инского».
«Я считаю, что Цыганков грамотный юрист, и решение о составлении доверенности было принято лично Цыганковым, — утверждал, отвечая следователю, Вернигор. — Цыганков сказал мне, что если мы с ним составим доверенность на меня на право дарения акций, то он поедет с нами домой. Я согласился помочь Цыганкову, потому что я ранее был с ним знаком, тем более что мы земляки».
Несколько раз в кабинет заходил незнакомый следователь — хозяин кабинета. Один раз заходил Иванов и спросил у Цыганкова и Вернигора, все ли у них нормально. Те ответили, что «определились». Цыганков попросил следователя, чтобы привезли нотариуса.
Через некоторое время приехала незнакомая женщина-нотариус, она переговорила с Цыганковым, взяла паспортные Цыганкова и Вернигора. «При этом нотариус спросила у меня, на кого я буду дарить эти акции, так как в доверенности должна быть указана фамилия лица, кому дарили эти акции, — говорил в 2016 году Вернигор. — Я попросил указать в доверенности данные Сергея Николаевича Исайкина — это угольщик. Эта фамилия мне в голову пришла случайно, паспортные данные его я узнал в бухгалтерии организации, где мы с ним вместе работаем, почему именно он, я не знаю, тем более, в разговоре со мной Цыганков сказал, что аннулирует эту доверенность после того, как его освободят и он уедет домой».
Нотариус оформила и привезла в кабинет следователя доверенность на дарение акций. Цыганков доверенность подписал и отдал ее то ли Вернигору, то ли Константину Крюкову.
Конвоиры сказали Вернигору, откуда можно будет забрать Цыганкова, после того как следователь оформит все необходимые документы. Крюков и Вернигор поехали по указанному адресу, дождались Цыганкова, вместе вернулись в Новокузнецк и довезли его до дома.
«Пока мы ехали в машине, Цыганков радовался, что его освободили, — говорил Вернигор. — По поводу доверенности, выписанной на мое имя на дарение акции, он говорил мне, что эту доверенность нужно аннулировать. Когда я доложил Щукину, что Цыганков оформил на меня доверенность на указанные акции, Щукин отреагировал ровно, спокойно, ничего у меня не уточнял. Когда я сказал, что Цыганков завтра отменит доверенность, Щукин сказал, что ничего страшного — „отменит, так отменит“. Зачем это было нужно Щукину, я не знаю».
Вернигор на июль 2016 года был шапочно знаком с Сергеем Калинкиным, поскольку работал с его первой женой, и абсолютно не знаком со следователями Крюковым и Шевелевым и чиновниками Данильченко и Троицкой.
Требований имущественного характера Цыганкову, по словам обвиняемого, он не предъявлял, их пути не пересекались, рычагов воздействия на него не имел и никакого вымогательства в отношении потерпевшего не совершал. Цыганков в момент оформления доверенности говорил Вернигору, что является подставным лицом, не называя настоящих владельцев.
После событий 12 июля Цыганков приезжал в офис «ЗапСибУгля». «Мы обсуждали вопрос правильного оформления отчуждения акций, — объяснял следователю Вернигор, — подписания ряда других документов. Подробности я не помню, помню, что мы вместе с Цыганковым ездили к нотариусу по фамилии Карагеоргий в Новокузнецке для подписания доверенностей на меня и на Крюкова, на меня была оформлена доверенность на продажу долей в юридическом лице, в уставной капитал которого он хотел внести акции. Кроме этого Цыганков встречался со Щукиным, как мне кажется, разговор был о деньгах, вроде как об арбитражном деле, но подробностей я не знаю». Не знал юрист, и что стало с доверенностями.
Любое давление на Цыганкова со своей стороны Вернигор полностью отрицает и считает, что у них с потерпевшим хорошие отношения.
***
«Давали вы такие показания? Соответствуют они действительности?» — уточнил судья Вялов.
«Ну так, неточности есть, но в основном да», — подтвердил Вернигор.
«Неточности, которые, как вы говорите, содержатся в протоколе, касаются только вас лично или других обвиняемых тоже?» — уточнила сторона защиты.
«Всего», — коротко ответил Вернигор.
«В период допроса 14 ноября 2016 года, когда присутствовала защитник Васильева, вы в показаниях заявили: „Я не признаю вину“, — продолжил судья. — То бишь, я правильно понимаю, что у вас в ходе рассмотрения изменилось отношение к предъявленному обвинению? На тот момент считали, что вы ничего преступного не совершили?»
«Да», — сказал подсудимый.
С разрешения суда вопрос задал Александр Щукин: «Геннадий Иванович, скажите, пожалуйста, вы говорите, что я с Цыганковым встречался, с чего это у вас такое было? Где я с Цыганковым встречался? Я к вам в кабинет заходил, сказал… просто зашел и вышел. Где я с ним встречался?»
«Да, это и была встреча», — пояснил Вернигор.
«Это же встреча была? — обратился судья к Щукину. — Вы воспринимаете, что у вас деловая встреча была. Мы же это уже обсуждали. Вы же с ним встречались где-то там».
«Нет, ваша честь, он сказал, что я с ним встречался отдельно без него. Я с ним не встречался, — объяснил Щукин. — Я у него в кабинете с ним зашел, сказал „Здрасьте!“ и ушел. Пусть ответит, встречался я с Цыганковым отдельно, без него».
«Нет», — ответил Вернигор.
«Без вас, нет», — резюмировал судья и приступил к оглашению показаний Вернигора от 28 декабря 2017 года.
Еще одни показания
Спустя год после первых показаний, картина событий июля 2016 года в памяти Вернигора обросла подробностями.
12 июля Щукин позвонил ему с распоряжением ехать в Кемерово в 13 часов или позже. По дороге в районе Белово в машину к Вернигору и Крюкову подсел специалист по угледобывающим предприятиям Сергей Исайкин, которому позвонили из приемной Щукина.
В дороге Вернигору звонил по телефону не только Иванов, но и незнакомая ему прежде Троицкая, которая спрашивала, где находятся юристы. У здания СКР не было свободных парковочных мест и водитель остановил машину примерно в двухстах метрах поодаль. Исайкин остался сидеть в машине. На входе охранник записал Крюкова и Вернигора в журнал, по звонку Вернигора спустился Иванов, и, проводив их к Цыганкову, сказал тому, что можно пообщаться с приехавшими.
Подсев к Цыганкову, Вернигор заметил на нем наручники и спросил, что случилось. Цыганков рассказал о задержке зарплаты и забастовочной ситуации на «Разрезе Инском», тяжелом финансовом положении шахты, о том, что представители администрации Кемеровской области предложили ему продать его акции, а вырученные деньги отправить на выплату зарплаты шахтерам, на что он согласился.
Цыганков, Вернигор и Крюков стали обсуждать детали оформления доверенности на куплю-продажу акций, им понадобились учредительные документы шахты. Документы по их просьбе принес следователь откуда-то из другого кабинета. По выписке из реестра акционеров стало понятно, что акционеров четверо, и они имеют преимущественное право на приобретение акций: чтобы продать акции следовало заранее письменно их уведомить.
«Цыганков категорически отказался уведомлять других акционеров в установленном законом и уставом порядке и попросил нас придумать какой-нибудь иной порядок отчуждения акций, при котором не надо уведомлять других», — говорил Вернигор спустя полтора года после событий. Вариант с дарением акций предложил Константин Крюков, что, по словам Вернигора, подтвердил на очной ставке сам Цыганков.
Сначала Цыганков на дарение не соглашался, объясняя, что вложил в акции личные деньги и хотел бы получить их назад. За сколько он купил свой пакет, он не говорил, но утверждал, что шахта ему должна 20 млн рублей за очистной комбайн, деньги на покупку которого он занял в банке. Вернигор ответил, что если шахта должна Цыганкову, то он получит все свои деньги как и положено по закону.
Для оформления доверенности нужно было пригласить нотариуса и, поскольку следователя в кабинете не было, Вернигор с Крюковым пошли в приемную, откуда их направили в кабинет Калинкина. Кроме Калинкина там находились и другие люди. Сколько их было Вернигор не запомнил, но запомнил Иванова и Троицкую. Троицкая сказала Вернигору, что нотариуса скоро привезут, и Вернигор с Крюковым ушли курить на улицу.
Вернувшись к кабинету следователя, юристы обнаружили, что Троицкая уже привела туда нотариуса Ольгу Вернову. Цыганков объяснил Верновой, что желает переоформить свои акции путем отчуждения на другое лицо. Нотариус, как положено, несколько минут пообщалась с Цыганковым тет-а-тет за закрытыми дверями в присутствии только одного из конвоиров.
Нотариус видела, что Цыганков был в наручниках, но ни сомнений, ни вопросов никому не высказала, да и сам факт того, что сделка заключается в Следственном комитете в присутствии следователей, работников полиции и высокопоставленных руководителей областной администрации, по мнению Вернигора, объясняет, почему ни у него, ни у Константина Крюкова не возникло ни малейших сомнений в законности происходящего.
Когда нотариус попросила Цыганкова предоставить паспорт, оказалось, что документ в сейфе у следователя. Конвоир позвал следователя, о том, что его фамилия была Шевелев, Вернигор узнал спустя несколько месяцев, когда СК опрашивал уже его самого. Следователь Шевелев пришел, достал паспорт Цыганкова из сейфа и передал его нотариусу. Свой паспорт Вернигор также отдал Верновой.
Нотариус объяснила, что необходим еще паспорт того лица, на которое даритель оформляет акции. Константин Крюков сходил к машине, где их дожидался Сергей Исайкин, у того был с собой паспорт. Его паспорт Крюков и принес нотариусу.
Здесь Вернигор отмечает, что на одном из недавних допросов, 6 декабря 2017 года, следователь предъявил ему изготовленный Верновой проект доверенности, которой Цыганков доверяет Вернигору распоряжаться акциями «Разреза Инского», с паспортными данными обоих. Следователь сказал Вернигору, что текст проекта доверенности был изготовлен до приезда новокузнецких юристов в Кемерово, а сам проект нашли при обыске у Верновой. Вернигор утверждает, что Вернова этого документа ни ему, ни Цыганкову, ни Крюкову не показывала при встрече, а единственный случай общения у подсудимого с ней был именно 12 июля 2016 года в кабинете Шевелева.
Подготовленный Верновой проект доверенности Цыганков и Вернигор вместе прочитали, исправили технические и грамматические ошибки отдали на доработку. Вернигор вышел покурить. Вернова подготовила доверенность на бланке, Цыганков ее подписал, Вернова попросила у него оплатить ее услуги, денег у Цыганкова не оказалось, он попросил Вернигора и Крюкова помочь ему расплатиться. У них с собой крупных сумм не было, но вскладчину они собрали нужную сумму, положили деньги на стол, нотариус взяла вознаграждение, а паспорт Цыганкова лежал на столе. Константин Крюков зачем-то взял паспорт Цыганкова в руки, Цыганков попросил вернуть ему паспорт, Вернигор также сказал Крюкову, что паспорт следует отдать Цыганкову, и тот отдал. Нотариус отдала доверенность и ушла. Кто вез доверенность в Новокузнецк Вернигор не помнит, но в его руках на обратном пути документов не было.
Вернигор и Крюков дождались и забрали из ИВС Цыганкова, по дороге разговаривали мало, Цыганков погрузился в свой телефон, на подъезде к Новокузнецку договорились встретиться утром следующего дня в офисе «ЗапСибУгля», чтобы решить оставшиеся вопросы.
Утром 13 июля Вернигор созвонился с Крюковым, назвал ему адрес офиса, велел охранникам пустить его вместе с машиной. Цыганков приехал, поднялся в кабинет Вернигора и сказал, что доверенность нужно аннулировать, поскольку после дарения он боится, что его оставят без денег. Вернигор ответил, что это нужно обсудить и сходил доложить Щукину, что Цыганков у него в кабинете.
Щукин зашел к Вернигору, поздоровался с Цыганковым, они вспомнили, что уже где-то встречались. Щукин спросил, сколько стоят акции, и сколько Цыганков хочет за них получить. Цыганков ответил, что стоимость акций ему неизвестна, но ему шахта должна 20 млн рублей за какой-то горный комбайн. Щукин лично заверил Цыганкова, что отдаст ему деньги за акции и эти 20 миллионов, а в подтверждение скомандовал Константину Крюкову передать Цыганкову 1 миллион рублей в качестве аванса. Щукин ушел.
Вернигор и Цыганков стали обсуждать, каким образом можно возмездно передать акции «Разреза Инского», не извещая других акционеров. Вернигор позвонил за консультацией коллеге Ивану Поворознюку, который представлял интересы Щукина в судах, для телефона разговор оказался слишком сложным и тот пообещал подъехать, а Вернигор также позвал для мозгового штурма руководителя юридической службы «ЗапСибУгля» Евгению Шохиреву.
Собравшись Вернигор, Поворознюк, Шохирева и Цыганков «в результате долгих дискуссий» разработали приемлемый механизм возмездного отчуждения акций «Разреза Инского». Цыганков вносит свой 51% акций шахты в оплату доли 45% уставного капитала существующего ООО «УК „Кузнецкий уголь“», учредителем которого является Сергей Исайкин. Вступив в состав участников ООО «УК „Кузнецкий уголь“», Цыганков продает свою долю 45% в этом ООО другому лицу и за нее получает деньги.
Цыганков согласился, но заниматься оформлением не хотел и решил оформить доверенность на Константина Крюкова, чтобы тот оформил передачу акций у спецрегистратора в Москве, а Вернигора уполномочил по доверенности продать его долю в «Кузнецком угле» и передать ему деньги от продажи.
Подготовить документы для сделки поручили юристу «ЗапСибУгля» Анастасии Лучниковой. Когда документы были готовы, подъехал Исайкин, они с Цыганковым их подписали, созвонились с нотариусом Натальей Карагеоргий. Цыганков, Вернигор и Шохирева на одной машине отправились к Карагеоргий подписывать документы, включая две доверенности от Цыганкова на Константина Крюкова и Геннадия Вернигора.
К нотариусу подъехал Константин Крюков и под расписку передал Цыганкову обещанный Крюковым миллион: Цыганков остался с миллионом, а Крюков — с распиской. После подписания документов все вернулись в офис «ЗапСибУгля».
Пока юристы дорабатывали документы Цыганков и Крюков сидели в кабинете Вернигора, и Цыганков вдруг произнес: «Что я им теперь скажу?» Вернигор спросил, что тот имеет в виду. Цыганков неожиданно рассказал, что фактически акции принадлежат не ему, а очень влиятельным людям из Москвы, а он фактически фиктивный акционер.
Вернигор сразу доложил об этом Щукину, тот спросил, как можно связаться с этими влиятельными людьми. Цыганков рассказал, что сам с ними не общается, а связь осуществляется через Андрея Гайдина. Нашли телефон Гайдина, Щукин сразу ему позвонил, но вечером 13 июля Гайдин приехать не мог, поэтому договорились о встрече на завтра. Цыганков решил все свои вопросы с юристами и уехал домой.
14 июля около 12 дня к Щукину приехал Гайдин с незнакомым Вернигору человеком. Щукин позвал Вернигора в свой кабинет, и тот подробно рассказал гостям о подписанных Цыганковым документах. Щукин спросил: «А зачем он подписывал документы, если не является фактическим собственником акций?» Щукин спросил Гайдина, кто настоящий хозяин. Гайдин рассказал Щукину, но фамилию Вернигор не запомнил.
По просьбе Щукина, Гайдин тут же позвонил собственнику в Москву. По телефону Щукин и собственник договорились о встрече в кафе на Рублевке в Москве 16 июля 2016 года в 11:00.
После этого Щукин приказал Вернигору уничтожить все документы, подписанные Цыганковым и Исайкиным, и чтобы Цыганков вернул полученный миллион.
Вернигор позвонил Цыганкову и сообщил о решении Щукина. Цыганков был за пределами Кемеровской области, но пообещал приехать на следующей неделе, чтобы уничтожить документы.
Цыганков приехал, вернул Крюкову 700 тысяч рублей и 300 тысяч на следующий день Вернигору и бухгалтеру, поскольку Крюкова в офисе не было. После этого Вернигор в течение 30 минут уничтожил все документы, о чем по телефону известил Цыганкова. «На этом наше сотрудничество с Цыганковым закончилось, и мы больше не виделись до проведения очной ставки», — подытожил Вернигор.
В субботу 16 июля 2016 года Щукин вместе с замдиректора «ЗапСибУгля» по безопасности Владимиром Масловым вылетел в Москву, где состоялась встреча с фактическим собственником «Разреза Инского» [Гавриилом Юшваевым], которая, по их словам прошла успешно.
После этого в понедельник 18 июля 2016 года Щукин убрал с шахты своих специалистов, почему, Вернигору известно не было.
Вернигор особо подчеркнул, что ни 12, ни 13 июля за все время общения с Цыганковым, никаких требований ему не предъявлял и не угрожал, ни в каком сговоре с чиновниками и следователями участия не принимал и даже не знал, что существует такой сговор. Сам Цыганков ему ни о каких угрозах не сообщал. Щукин Вернигору никаких предложений вступить в сговор не делал, ничего взамен не обещал, а остальных участников он и вовсе не знал, чтобы о чем-то сними сговориться.
Вернигор на допросе обратил внимание следователя на «неточности и недоразумения», которые он обнаружил в результатах комиссионной лингвистической экспертизы прослушек телефонных переговоров.
В разговоре вечером 11 июля Алексей Иванов говорит Александру Данильченко, что завтра Вернигор Геннадий Иванович и новый директор шахты «приедут и, взявшись за руки, к нему зайдут». Данильченко фамилия Вернигора незнакома, и он дважды переспрашивает Иванова. Эксперты делают вывод, что новый директор «Разреза Инского» — «щукинский человек» Вернигор Геннадий Иванович. Вернигор утверждает, что 11 июля он ничего ни о какой встрече с Данильченко и самого Данильченко не знал, и удивлен слышать, что кто-то мог об этом говорить, а фамилию Данильченко первый раз услышал в ноябре 2016 года.
В диалоге от 13 июля 2016 года Данильченко сообщает Иванову, что разговаривал с Вернигором по телефону по поводу работы на шахте «Разрез Инской» и через 40 минут с ним встретится. Вернигор указывает, что Данильченко, очевидно, путает его с кем-то из руководства шахтерской части «ЗапСибУгля». Потому что с Данильченко по телефону он никогда не разговаривал, 13 июля был не на шахте, а с Цыганковым в офисе «ЗапСибУгля», и фамилию нового директора Сидорова сообщить Данильченко не мог, потому что ни нового директора шахты, ни Максима Сидорова не знал.
19 июля в 19:40 Алексей Иванов говорит генералу Кутылкину, что Вернигор и Данильченко будут представлять коллективу нового директора шахты.
«Почему эксперты решили, что новым директором будет Вернигор?» — спрашивает Вернигор и считает, что все ошибки экспертов родились из диалога 12 июля в 19:46, где Иванов настаивает, что завтра команда технарей Щукина должна зайти на шахту, и Данильченко представит нового директора коллективу. Щукин обещает подумать над кандидатурой нового директора и «завтра решить все».
«Следовательно ни Щукин, ни Иванов, ни Данильченко, ни тем более я, не знали, что Иванов ведет какие-то разговоры, называя мою фамилию, — делает вывод обвиняемый. — Никто в 19:46 еще не знает, кто будет новым директором, а эксперты по телефонным разговорам в 19:35 и в 19:40 уже сделали вывод, что «щукинским директором» является Вернигор.
***
«Ваши показания?» — спросила Вернигора обвинитель.
«Да», — ответил подсудимый.
«В свете того, что вы сегодня признали вину в полном объеме, вы их подтверждаете?»
«Да».
«В полном объеме? Или так же, как и в других показаниях, там есть какие-то неточности?» — уточнил судья Вялов.
«В настоящее время я по этому поводу ничего пояснять не желаю, — заявил Вернигор. — До дачи всех этих показаний объем доказательств по делу мне был еще неизвестен».
«То бишь, вы на тот момент так воспринимали ситуацию, те события?»
«Да».
«Вы на сегодняшний день себя не оговариваете, признавая вину?» — слегка удивленно поинтересовался судья.
«Не-е-е… не могу пояснить», — неуверенно протянул Вернигор.
«Что не можете пояснить? Вы оговариваете себя что ли?» — вмешалась обвинитель.
«Нет».
«Не оговариваете, я правильно понимаю?» — попробовал поставить точку судья.
«Да».
«Больше суду ничего пояснить не хотите?» — уточнил Вялов.
«Нет», — закончил Вернигор.