Холодная война. Кто же победил?
Российская Федерация возродила советский статус в плане построения закрытой автократии. Население голосовало как нужно, а оппозиция в итоге оказалась или в заключении, или в эмиграции. И нет перспектив, кроме тех, что намечены управителями государства.
Ректор Новосибирского открытого университета, философ-антрополог Роман Шамолин рассуждает о последствиях Холодной войны, ее восприятии нынешним поколением и о том, есть ли в ней победитель.
Недавние события с военными учениями на границах, коллапсы дипломатических миссий, разговоры о женевской встрече двух президентов. Все это наводит на мысль о Холодной войне. Она снова пришла?
Если кратко взглянуть на общую ее историю, то началась Холодная война в 1946 году с «длинной телеграммы» Джорджа Кеннана, а закончилась в 1987 в связи с переориентацией властей Советского Союза на демократические и «общечеловеческие» ценности.
Расхожие мнения среди российских обывателей сходились на том, что Советский Союз эту войну катастрофически проиграл. В связи с этим обыватели же задумчиво ощущали некоторую депрессию. Легкая версия «Веймарского» ресентиментого синдрома — тоска по утраченному величию.
Но так ли уж Холодная война и закончилась? И проиграна ли? Вспомним, что она лишь снаружи носила характер геополитики: противоборство и конкуренция за сферы влияния между советским и западным миром. В своем ключевом содержании это была война между двумя картинами, двумя биполярными образами бытия. На одной стороне — закрытый автократичный мир, вожди которого владеют безусловным знанием «добра» и «зла». На другой стороне — идея свободного мира, обеспеченного универсальными человеческими правами, где «добро» и «зло» происходят не из откровения вождей, но из общественных конвенций.
Когда под конец 80-х годов советские правители открыли своим подданным «свободный мир» и отказались от распоряжения «последними истинами». Считать ли это постыдным поражением? Или, напротив, воспринять как небывалый сдвиг в антропологической эволюции, переход от варварства к цивилизации? Перейдя из статуса «советских людей» в статус россиян, жители страны так и не смогли определиться. До некоторых пор.
Уже с начала 2000-х годов начинается поворот к определенности. Действующий российский правитель объявил распад Советского Союза «величайшей геополитической катастрофой». Возникла и укрепилась идея о том, что нынешняя Российская Федерация есть преемница советского мира. Все дальнейшие процессы в государстве стали проходить под демонстративным статусом «вставания с колен». Соответственно, «свободный мир» все меньше и меньше стал почитаться за нечто «доброе». Как там говорили: «…из Назарета может ли быть что доброе?»
Российская Федерация возродила советский статус в плане построения закрытой автократии. Население голосовало как нужно, а оппозиция в итоге оказалась или в заключении, или в эмиграции. И нет перспектив, кроме тех, что намечены управителями государства.
Вот и вопрос: победил ли «свободный мир»? А глядя на то, как искусно его представители научились сейчас договариваться с воскресшим «Советским Союзом», следующий вопрос: а сохранился ли вообще существенный антагонизм между свободой и несвободой? Может быть, «свободный мир» уже перестал нести миссию универсальных человеческих прав и всецело сосредоточился на вопросах экономического баланса? Может быть, он просто устал?