Этой зимой где-то рванет?

20 Дек 2008, 11:49

В мэрии города Омска чиновникам задерживали зарплату, а теперь собираются сокращать штат. Эта новость меня сильно потрясла. Знаете, что она означает? У власти не осталось резервов.

В мэрии города Омска чиновникам задерживали зарплату, а теперь собираются сокращать штат. Эта новость меня сильно потрясла. Знаете, что она означает? У власти не осталось резервов.

В Новосибирске 14 декабря автомобилисты частично перекрыли Красный проспект. Десятки машин с включенными «аварийками» очень медленно ехали по дороге, выражая свой протест против повышения пошлин. Представители организации автовладельцев «Свобода выбора», которые в этот день проводили на площади Ленина санкционированный пикет на 50 человек, подобного эффекта не ожидали.

А эффект прост – перегонщики, жившие торговлей автомобилей, одним росчерком пера в правительстве оказались без средств к существованию. Добавим к этому, что они неделями и месяцами не могут продать на авторынке свои уже пригнанные автомобили. Поэтому переход от пассивности к мгновенной политизации у них произошел быстро. Новосибирск – чуть ли не самый благополучный город в Сибири во времена кризиса. Нет градообразующих предприятий, очень много торговли. А есть города, в которых всё зависит от стабильной работы одного предприятия. Например, встал Байкальский целлюлозо-бумажный комбинат. История с его перепрофилированием тянулась годами, да так и дотянулась до кризиса. Теперь он встал – без всякого перепрофилирования, оставив без работы почти весь Байкальск. Рухнула металлургия, вслед за ней сложности начались у угольщиков. Кризис как цунами ходит по экономике и когда и кого он накроет – трудно предсказать.

За время правления Путина у нас сложился очень интересный вид демократии. Народ согласился на ликвидацию свободы слова, уничтожение свободы выборов. Доверие к Путину было безгранично, потому что уровень жизни повышался. Власть и народ сосуществовали: власть не трогала народ, народ не мешал власти «обстряпывать» свои делишки.

У нас нет ни достойной элиты, ни устойчивых социальных и политических институтов. Вся пресловутая стабильность основывалась только на равнодушии народа к политической жизни.

Но даже в благополучные годы эту стабильность нет-нет да прорывало. Пенсионеры против монетизации льгот. Автомобилисты во Владивостоке – против повышения пошлин. Автомобилисты в Барнауле – против суда над Щербинским. Жители Иркутска – против строительства трубы «Транснефти» вдоль берега Байкала. Жители Дальнегорска – против убийства кандидата в мэры. Буквально этим летом новосибирцы перекрывали центральную дорогу, протестуя против вырубки в Нарымском парке, а осенью пенсионеры Барнаула осаждали здание администрации.

Не всегда социальная напряженность приводит к массовым акциям протеста. Часто – сидят и терпят. Как терпят сейчас жители Байкальска. Или как терпели прошлой зимой жители Улан-Удэ, оставшиеся на несколько недель без тепла.

Но если даже в годы процветания власти не удавалось затыкать «социальные нарывы», то возникновение их во время кризиса – лишь вопрос статистики. Нельзя предсказать – где рванет и по какому поводу. Можно лишь предсказать, что это будет совершенно неожиданно и для властей, и для активистов общественных организаций. Власть приложила максимум усилий для того, чтобы дезорганизовать оппозицию и уничтожить любые альтернативные центры общественной консолидации. Но сейчас это может привести к тому, что социальный протест будет абсолютно неконтролируемым и деструктивным. Призыв перекрыть улицу возле Нарымского сквера в Новосибирске подали не активисты АКМ, которых сейчас судят, а какая-то бабушка. С милиционерами дерутся не боевики, а самые обычные пенсионеры.

Самый страшный экстремист у нас – простой народ. Этой зимой он может выйти из спячки.