«Избавиться от акций, чтобы снять с себя ответственность за шахту»: потерпевший Цыганков о деле замов Тулеева
По ходатайству стороны обвинения в судебном процессе по делу замов кемеровского экс-губернатора Амана Тулеева исследовали очные ставки потерпевшего Антона Цыганкова с обвиняемыми Алексеем Ивановым, Сергеем Крюковым и Геннадием Вернигором. В своих показаниях фигуранты дела описали вторую половину дня 12 июля 2016 года, 13 июля и последующие события, которые имеют отношение к предъявленному обвинению.
В середине ноября 2016 года по обвинению в вымогательстве у Антона Цыганкова 51% акций (513 штук) АО «Разрез Инской» стоимостью, по версии потерпевшего, более миллиарда рублей, были задержаны восемь человек: заместители губернатора Кузбасса Амана Тулеева Алексей Иванов и Александр Данильченко, начальник департамента административных органов региона Елена Троицкая, миллиардер из списка Forbes Александр Щукин и его доверенное лицо Геннадий Вернигор, руководитель СК РФ по Кемеровской области Сергей Калинкин, замглавы второго отдела по расследованию особо важных дел СК РФ по Кемеровской области Сергей Крюков и старший следователь Артемий Шевелёв. Процесс под председательством судьи Александра Вялова начался 31 октября 2018 года в Центральном районном суде Кемерова. Семеро из восьми подсудимых находятся под домашним арестом, а генерал-лейтенант Калинкин — в СИЗО. Обвинение предъявлено по ч. 3 ст. 163 УК РФ за вымогательство организованной группой в особо крупном размере.
Более чем за два года судебного разбирательства были допрошены более сотни свидетелей, все обвиняемые, оглашены «прослушки» телефонных разговоров фигурантов дела .
Заседание 27 марта 2019 года, когда показания давал потерпевший Цыганков, председательствующий закрыл, и представителей СМИ из зала суда выдворили, по ходатайству самого Цыганкова. Поэтому о событии преступления до сих пор было известно только со слов обвиняемых и свидетелей, а так же из гражданского иска Цыганкова к обвиняемым суммарно на 24 млн рублей в качестве компенсации морального вреда, заявленного в июле 2020 года, также суд исследовал протоколы и видеозаписи очных ставок потерпевшего с обвиняемыми Данильченко и Троицкой.
Очная ставка Антона Цыганкова и Алексея Иванова
По ходатайству стороны обвинения суд постановил исследовать в ходе заседания протокол очной ставки, которую 14 декабря 2016 года провел следователь Быстров между потерпевшим Антоном Цыганковым и бывшим заместителем Амана Тулеева генералом Алексеем Ивановым.
Описание встречи и знакомства Цыганкова с подсудимым Ивановым практически дословно совпадает с его показаниями на других очных ставках.
11 июля 2016 Цыганкова задерживает следователь Шевелев, около полудня 12 июля трое конвойных доставляют его в кабинет Шевелева в кемеровское СУ СКР, Шевелев выходит из кабинета, а вместо него входят четверо: Алексей Иванов, Александр Данильченко, Елена Троицкая и неизвестный мужчина лет сорока в штатском.
Алексей Иванов вошел в кабинет следователя последним, к этому времени Данильченко и Троицкая в общих чертах сообщили Цыганкову, что речь пойдет о невыплате зарплаты на «Разрезе Инском». Иванов представился, представил коллег и сообщил Цыганкову, что в отношении него возбуждено «связанное с проблемами на шахте» уголовное дело по тяжкой статье 201 УК РФ и «вопрос с шахтой надо решать».
Цыганков вновь рассказал следователю о сложившемся у него мнении, что Иванов, Данильченко и Троицкая действовали совместно: Троицкая говорила о социальных волнениях на шахте, Данильченко — о технических проблемах, а Иванов все подытоживал и предлагал Цыганкову избавиться от акций.
«Иванов говорил, что необходимы финансовые вложения в шахту, которых у меня нет, что надо искать инвесторов, которые могли бы вложить деньги в шахту, - показывал потерпевший. — Мне Ивановым был задан вопрос, могу ли я найти инвесторов для шахты. Я сказал, что нахожусь под стражей и сделать этого не могу, так как у меня нет ни телефона, ни времени».
Цыганков, по его словам, хотел встретиться с управляющим шахты Андреем Гайдиным, поскольку информация, которую доносили до него чиновники не совпадала с тем, что накануне рассказывал ему Гайдин.
«Разговор шел о продаже акций или о каком-то ином отчуждении?» — уточнил следователь.
«Разговоров о продаже не было, — пояснил Цыганков. — Разговор шел о том, что мне необходимо избавиться от акций, чтобы снять с себя бремя ответственности за „Разрез Инской“. Иванов мне сказал, что вопрос надо решать здесь и сейчас, и что у меня нет времени на то, чтобы искать кого-то. Я сказал, что у меня нет таких людей, которым я мог бы позвонить, и они бы приехали, выложили деньги на стол и забрали у меня акции. На что или Иванов, или Данильченко спросили меня, если они найдут людей, которые возьмут на себя бремя инвестирования и ответственности за шахту, соглашусь ли я с ними пообщаться, и сказали, что в любом случае я должен буду отдать акции, поскольку просто так никто вкладывать туда деньги не будет».
Цыганков оценил ситуацию, высокие чины своих посетителей и понял, что его «реально могут взять под стражу на два месяца».
«Мне ничего не оставалось, как согласиться на предложение Иванова, Данильченко и Троицкой, — говорил потерпевший. — По сути, я дал согласие, чтобы они попробовали найти инвесторов-приобретателей, чтобы я с ними пообщался. В конце разговора я поднял руки, показал наручники и спросил: „А с этим что будет?“. Иванов сказал, что это не в их компетенции, а в компетенции правоохранительных органов, но если у меня не будет акций, то и никаких вопросов ко мне не будет».
Чиновники и неизвестный четвертый человек покинули кабинет следователя Шевелева. Алексей Иванов вернулся через 10−15 минут и сказал, что через три часа приедут представители человека, который готов помочь Цыганкову решить его проблему.
В следующий раз Иванов вернулся в кабинет следователя через 3,5−4 часа, с ним были юристы Геннадий Вернигор и Константин Крюков, Иванов представил их, не упоминая фамилии Александра Щукина, но Цыганков сталкивался с Вернигором ранее и знал, чьи интересы он представляет.
Цыганков не помнит, присутствовал ли Иванов при его разговоре с Вернигором и Крюковым, но помнит, что вновь увидел замгубернатора, когда приехала нотариус Ольга Вернова с готовой доверенностью.
«Когда я доверенность подписывал, — вспоминает потерпевший, — Иванов подошел ко мне и спросил, подписываю ли я доверенность, поскольку ему нужно было отзвониться и сказать, что все нормально. Я ответил, что да, подписываю, и он вышел из кабинета с телефоном. По-моему, в тот день я его больше не видел, и с тех пор мы не встречались до проведения очной ставки».
«Говорил ли вам Иванов, что вам необходимо будет принять условия тех людей, которые согласятся принять у вас акции?» — уточнил следователь. Цыганков ответил утвердительно.
Алексей Иванов на очной ставке показания Цыганкова подтвердил частично, его пояснения совпадают с показаниями, которые он давал в ходе судебного следствия, и сводятся к тому что, встречаясь с Цыганковым, он и его коллеги выполняли распоряжение губернатора Амана Тулеева.
«Утром 11 или 12 июля 2016 года состоялось совещание у губернатора, где Данильченко доложил результаты работы комиссии, выезжавшей на шахту „Разрез Инской“ 8 июля 2016 года [в день забастовки шахтеров], — пояснил следователю Иванов. — Мне и Данильченко губернатором была поставлена задача сегодня же встретиться с установленным собственником предприятия Цыганковым и в течение суток, до вечера решить вопрос по выплате заработной платы и изменению плана ведения горных работ на шахте. Если решение этих задач будет проблематично, то совместно с собственником искать инвестора. Данные обстоятельства были запротоколированы на совещании. Полномочий по изменению состава акционеров мне никто не давал».
Иванов до полудня 12 июля изучил ситуацию на «Разрезе Инском»: долги по зарплате составляли 61 млн рублей, по налогам — 200 млн рублей, необходимые вложения в технологию — 300 млн рублей. В арбитражном суде Кемеровской области разбиралось дело о банкротстве шахты. На встречу с Цыганковым Иванов отправился с Александром Данильченко и Еленой Троицкой.
«После изучения обстановки на шахте для меня лично стоял перечень вопросов к собственнику, — рассказал Иванов. — Из каких источников будут погашены зарплата и налоги? Смогут ли акционеры сами с этим справиться? Ведутся ли переговоры по кредитованию в банках? Имеются ли серьезные дебиторы, с которых можно получить деньги на предприятие? Ведутся ли самими собственниками с кем-нибудь переговоры по инвестициям?»
Описание знакомства и обозначения предмета разговора Иванов подтвердил в том виде, как это описал Цыганков, но пояснил: «Статус Цыганкова меня особенно не интересовал. По наличию конвоя я понимал, что он, скорее всего, задержан. Я напомнил Цыганкову, что в отношении руководства предприятия, допустившего задержку зарплаты, в апреле было возбуждено уголовное дело по ст. 145 УК РФ. На тот момент я знал, что также ведется доследственная проверка по ст. 201 УК РФ. При этом я понимал, что Цыганков не может быть субъектом ни ст. 145 УК РФ ни ст. 201 УК РФ, но задачи разбираться в процессуальных тонкостях сложившейся ситуации я себе не ставил. Никаких фраз по поводу избавления от акций ни я и никто из моих коллег не произносили, так как я понимал и про все обременения предприятия, и положение ФЗ „Об акционерных обществах“, и что изменение состава акционеров — вопрос очень долгий. Изменение меры пресечения было не в моей компетенции, и ни я, ни мои коллеги об этом Цыганкову не говорили. Меня никто не уполномочивал на обсуждение вопросов, связанных с изменениями в составе акционеров, главный обсуждаемый вопрос был — есть ли потенциальные инвесторы и ведутся ли с кем-нибудь переговоры. Цыганков говорил, что переговоры не ведутся, и, если у нас есть возможность, просил помочь найти инвестора. Мы втроем вышли из кабинета, перед уходом предложили ему подумать над инвестором».
По словам Иванова, через непродолжительное время он и Данильченко вернулись к Цыганкову и предложили ему рассмотреть как возможного инвестора Александра Щукина, Цыганков согласился встретиться с представителями Щукина. Когда приехал Вернигор с незнакомым на том момент Иванову Константином Крюковым, Иванов проводил их к Цыганкову, представил ему Вернигора, «из этических соображений» покинул кабинет следователя Шевелева и больше не возвращался.
«Слова Цыганкова о том, что я заходил в кабинет, когда он подписывал доверенность, я подтвердить или опровергнуть не могу, потому что не помню, — пояснил Иванов. — Хотя я действительно в тот вечер звонил губернатору Тулееву и докладывал о результатах нашей работы и выводы по переговорам представителей собственников».
Показания Цыганкова и Иванова на очной ставке разошлись в некоторых местах. Цыганков утверждал, что фамилию Щукина чиновники в разговоре с ним не произносили, Иванов, что она звучала «с высокой долей вероятности».
Иванов категорически отрицал, что предлагал Цыганкову «избавиться от акций, чтобы перестать быть субъектом преступления», и что «акции в любом случае нужно будет отдать». Также Иванов опроверг показания Цыганкова про поднятые руки в наручниках и вопрос в свой адрес: «А что с этим будет?». «В тот день наручников на руках у Цыганкова я не видел», — утверждает генерал.
«Вы осознавали, что я как акционер не имею полномочий по привлечению инвесторов и не влияю на хозяйственную деятельность АО „Разрез Инской“?» — спросил Цыганков Иванова.
«Нет, не осознавал, — ответил Иванов. — Но воспринимал как лицо, которое может вести переговорный процесс, обсуждать возможных инвесторов и доводить информацию до других акционеров».
Очная ставка Антона Цыганкова и Сергея Крюкова
По ходатайству стороны обвинения суд исследовал протокол очной ставки, проведенной 15 декабря 2016 года следователем Быстровым между потерпевшим Антоном Цыганковым и обвиняемым Сергеем Крюковым.
В следователе Сергее Крюкове Антон Цыганков опознал четвертого незнакомого человека, который пришел в кабинет следователя Шевелева вместе с Ивановым, Данильченко и Троицкой в гражданской одежде, встал около шкафа, молча простоял там во время всего разговора с чиновниками, а по его окончании вместе с ними покинул кабинет. Больше Цыганков с Крюковым не встречался и познакомился с ним только во время очной ставки.
Сергей Крюков показания Цыганкова подтвердил частично: «Действительно, я завел Данильченко, Иванова и Троицкую в кабинет следователя Шевелева в СК РФ и сказал Цыганкову, что это представители администрации Кемеровской области, которые хотят с ним поговорить. Все расселись так, как сказал потерпевший. Я присутствовал в начале разговора, он начинался так, как говорил Цыганков: Иванов сказал, что на шахте имеются проблемы, Троицкая — про сложную социальную ситуацию, Данильченко при мне не разговаривал. Я пробыл в кабинете около пяти минут и вышел, потому что понимал, что мое присутствие там не является необходимостью. Я пошел в свой кабинет, туда же пришел Шевелев, с которым мы обсуждали обвинение, которое планировали предъявить Цыганкову, на тот момент речь об его освобождении не шла».
Больше Крюков к Цыганкову не заходил, в течение дня проходя мимо кабинета Шевелева видел в открытую дверь, что Цыганков продолжает общаться. Сам Крюков перемещался между своим кабинетом и кабинетами следователей Рыбалкиной и Крачковской, где наблюдал пьющего чай следователя Шевелева, который дожидался окончания разговоров в его кабинете.
«В моем присутствии никто из указанных лиц [Данильченко, Иванов, Троицкая] угроз в отношении Антона Михайловича [Цыганкова] не высказывал и имущественных требований ему не предъявлял», — утверждал Крюков.
«Показания Крюкова подтверждаю частично, — заявил потерпевший. — Согласен с ними в части его присутствия в кабинете, согласен, что он обращался ко мне и говорил, что со мной хотят поговорить представители администрации. В части его присутствия на протяжении всей беседы, не согласен, мне кажется он присутствовал все время. Однако, мое внимание было заострено на Иванове, Данильченко и Троицкой, и выходил ли Крюков во время беседы или не выходил, я не видел. Когда представители администрации заходили во второй раз и когда приезжали представители Щукина, Крюкова точно не было, это могу сказать утвердительно».
Очная ставка Антона Цыганкова и Геннадия Вернигора
По ходатайству стороны обвинения суд исследовал протокол очной ставки, проведенной 16 декабря 2016 года следователем Быстровым между потерпевшим Антоном Цыганковым и обвиняемым Геннадием Вернигором.
Коротко повторив показания о разговоре с чиновниками, Цыганков продолжает описывать события 12 июля 2016 года.
После второго посещения Алексея Иванова и согласия Цыганкова на встречу с представителем инвестора прошло около четырех часов. В кабинет следователя Шевелева вошли юристы Геннадий Вернигор и незнакомый ранее Цыганкову Константин Крюков с уставом «Разреза Инского».
Основной разговор происходил между Цыганковым и Вернигором, Константин Крюков лишь иногда вставлял фразы.
Цыганков напомнил Вернигору, что они знакомы около 10 лет, когда вдвоем сопровождали одну сделку купли-продажи. Цыганков знал, что Вернигор представляет интересы Александра Щукина, но фамилия Щукина до сих пор не звучала.
«Я показал Вернигору руки в наручниках и сказал: „Посмотрите, что нынче делают с адвокатами!“ — рассказывает Цыганков. — На что Вернигор сказал, что меня задержали не в связи с адвокатской деятельностью, а в связи с предпринимательской».
Вернигор заявил Цыганкову, что изучил ситуацию на шахте «Разрез Инской» и попробует помочь ему в сложившейся ситуации. Вернигор сказал, что «они готовы взять на себя бремя ответственности перед трудовым коллективом шахты», если Цыганков оформит сделку по передаче акций.
Константин крюков сказал, что о процедуре купли-продажи речи идти не может, поскольку уставом предусмотрен преимущественный порядок передачи акций другим акционерам, поэтому речь могла идти только о договоре дарения.
Цыганков утверждает, что понимал, что отказываться от предложения посетителей бессмысленно, и рассказал им, что на него оформлен займ около 20 млн рублей на покупку комбайна для шахты. Вернигор ответил, что вопрос обсуждаем и решаем, и эти деньги Цыганкову компенсируют, но нужно оформить документы на отчуждение акций.
Цыганков согласился, Крюков или Вернигор сказали ему, что сейчас будет подготовлена доверенность о дарении его акций АО «Разрез Инской» некоему Исайкину, которого Цыганков не знал. Кто-то пригласил нотариуса, когда та пришла, она попросила у Цыганкова паспорт, паспорт был в сейфе следователя Шевелева, позвали Шевелева, он пришел, достал паспорт, положил на стол, нотариус взяла паспорт и уехала оформлять доверенность.
Через некоторое время вернулись Вернигор и Крюков с проектом доверенности, Вернигор подсел к Крюкову и внес в проект какие-то правки. Цыганков уточнил, что он в правке проекта доверенности никакого участия не принимал и принимать не мог, поскольку был в наручниках. Примерно через час вернулась нотариус уже с доверенностью на бланке. Конвойный снял с Цыганкова правый наручник, и тот поставил подписи на доверенности и в книге нотариальных действий.
До подписания доверенности Вернигор и Крюков говорили Цыганкову, что оформление сделки придется завершать на следующий день, Крюков хотел оставить у себя паспорт Цыганкова «до завтра», но тот сказал, что не будет ничего подписывать без паспорта, и Вернигор велел Крюкову отдать паспорт Цыганкову.
Так же Цыганков заявил Вернигору, что не будет подписывать документов, если не будет уверен в том, что его немедленно отпустят. Вернигор на несколько минут вышел из кабинета, а вернувшись сообщил Цыганкову, что ему не стоит переживать, сегодня же его выпустят. Цыганков попросил Вернигора довезти его до Новокузнецка. После подписания документов Цыганкова доставили в ИВС, там выпустили из-под стражи, у ворот ИВС Цыганкова ждал Вернигор на автомобиле. По дороге до Новокузнецка юристы разговаривали на абстрактные темы, ситуацию с шахтой не обсуждали.
13 июля Цыганков приехал в новокузнецкий офис Вернигора, тот сказал, что нужно оформить еще один документ, согласно которому Цыганков вкладывал свои 51% акций «Разреза Инского» в уплату за участие в каком-то ООО, после чего Цыганков должен был подарить свою долю в этом ООО.
Цыганков спросил Вернигора о своей компенсации в размере 20 млн рублей, Вернигор ответил, что вопрос решен и деньги будут. Юристы поехали к нотариусу Карагеоргий, там Цыганков подписал еще две доверенности, на этом общение Цыганкова и Вернигора закончилось.
Через 2−3 дня Вернигор позвонил Цыганкову и попросил приехать к нему в офис, он сказал, что Александр Щукин ездил в Москву, встречался с остальными акционерами «Разреза Инского», и никаких сделок с акциями не будет. Цыганков приехал к Вернигору, тот на его глазах уничтожил один пакет документов и пообещал лично уничтожить второй. Цыганков уехал, а через полчаса Вернигор по телефону сообщил ему, что уничтожил остальные документы. С тех пор и до очной ставки Цыганков Вернигора не встречал.
Геннадий Вернигор показания Цыганкова подтвердил частично. Он рассказал, что 12 июля 2016 года около 13:00 ему позвонил Александр Щукин и сказал, что нужно съездить в Кемерово, где находится акционер какого-то угольного предприятия, который готов продать свои акции. Щукин поручил Вернигору оказать содействие в юридическом сопровождении сделки, никакой конкретной информации ни об акционере ни о предприятии Щукин Вернигору не сообщал, и у юриста сложилось впечатление, что сам Щукин до конца не знал деталей сделки.
Вернигор взял с собой Константина Крюкова и Сергея Исайкина и отправился в Кемерово. По дороге в Кемерово Вернигору звонили незнакомые ему ранее Алексей Иванов и Елена Троицкая с вопросами, как далеко от Кемерово он находится. Приехав в Кемерово Вернигор перезвонил Иванову, и тот попросил его подъехать к зданию СУ СКР на улице Островского. Крюков и Вернигор пошли в здание, Исайкин остался в машине.
На входе в СУ СКР Вернигора и Крюкова встретил Иванов, провел их на второй этаж, в кабинет, где находился Цыганков и конвой, и предложил им пообщаться. Цыганков напомнил Вернигору, что они знакомы, Вернигор вспомнил молодого адвоката.
Далее, по словам Вернигора, Цыганков рассказал ему о проблемах на шахте «Разрез Инской» и о предложении представителей администрации продать принадлежащие ему акции шахты, чтобы погасить долги перед коллективом.
Вернигор настаивает, что никакого устава ни у него ни у Крюкова не было, а устав по их просьбе принес следователь из соседнего кабинета. В уставе, действительно, было прописано преимущественное право продажи акций. Цыганков отказался уведомлять других акционеров и юристы втроем стали обсуждать возможность отчуждения акций без уведомления, возникла идея дарения акций.
Откуда взялась нотариус Вернигору неизвестно, он вышел покурить, а вернувшись нашел в кабинете вместе с Цыганковым женщину, которая представилась нотариусом и обсуждала с потерпевшим детали предстоящей сделки. Был момент, когда нотариус попросила всех оставить ее с Цыганковым наедине.
Позвали следователя, тот отдал нотариусу паспорт Цыганкова, женщина ушла, через некоторое время прислала в СУ СКР проект доверенности. Вернигор и Цыганков вместе прочитали проект, исправили в нем технические ошибки и передали тому же человеку, который им его доставил. Через некоторое время нотариус вернулась с чистовиком доверенности и журналом нотариальных действий.
Эпизода с паспортом, который Константин Крюков не отдавал Цыганкову, Вернигор не помнит, но помнит что Цыганков спрашивал, освободят ли его сегодня же и довезут ли коллеги его до Новокузнецка. «По поводу освобождения я ничего ему ответить не мог, его освобождение от меня не зависело, но сказал, что если его освободят, то мы, конечно, отвезем его в Новокузнецк», — утверждал Вернигор.
После подписания доверенности Вернигор поинтересовался у конвоира, отпускают ли Цыганкова, тот ответил, что в любом случае конвой обязан доставить задержанного в ИВС.
В кабинет вошел следователь и сказал, что сейчас же подготовит документы на освобождение Цыганкова. Конвой с Цыганковым, Вернигор с Крюковым и следователь Шевелев с документами об освобождении отправились в ИВС. Цыганкова освободили, он сел в машину Вернигора, по дороге юристы договорились встретиться на следующий день, чтобы обсудить оставшиеся вопросы.
Утром 13 июля Цыганков приехал в офис к Вернигору, Вернигор доложил об этом Александру Щукину, тот зашел в его кабинет, поздоровался с Цыганковым, напомнил, что Цыганков когда-то сопровождал одну из его сделок, и спросил сколько стоят акции «Разреза Инского».
Цыганков стоимость акций назвать не мог, стал рассказывать о горнопроходческом комбайне, о том, что брал на него кредит 20 млн рублей. Щукин сказал, что возместит Цыганкову эти 20 млн рублей и поручил Константину Крюкову немедленно передал Цыганкову 1 млн рублей в качестве аванса в подтверждение своего намерения.
Цыганков стал сомневаться, не оставят ли его без денег в случае оформления сделки дарения акций, к обсуждению подключили юриста Ивана Поворознюка. Придумали вариант с внесением акций АО «Разрез Инской» в уставной капитал принадлежащего Сергею Исайкину ООО «Кузнецкий уголь». Юристы Евгения Шохирева и Анастасия Лучникова подготовили документы, Цыганков и Исайкин их подписали, нотариус Наталья Карагеоргий заверила, Крюков в присутствии Вернигора передал Цыганкову миллион рублей, Цыганков написал расписку.
Вернигора показал, что доверенность на дарение в итоге не оформляли. Одна доверенность была выдана на Константина Крюкова, по ней он мог представлять интересы Цыганкова у московского реестродержателя при оформлении акций. Вторая доверенность была на имя Вернигора для продажи от имени Цыганкова доли в УК «Кузнецкий уголь». После подписания документов юристы вернулись в офис Вернигора.
«В офисе Антон сказал: „Что я им теперь скажу?“ — рассказывает Вернигор. — Я спросил, что он имеет в виду. Цыганков сказал, что акции ему не принадлежат, а принадлежат влиятельным людям из Москвы. То есть, он сказал, что он фиктивный акционер. Я сразу же доложил об этом Щукину. Щукин спросил Цыганкова, что делать. Цыганков сказал, что сам не общается с этими людьми, а общается с ними Гайдин. Щукин созвонился с Гайдиным и договорился о встрече на следующий день».
14 июля к Щукину приехал Гайдин с незнакомым мужчиной, Вернигора вызвали в кабинет Щукина и попросили рассказать, какие документы подписывал Цыганков. После объяснений Вернигора Щукин удивился: «Зачем он подписывал документы, если не является собственником акций?» Щукин поручил Вернигору уничтожить все подписанные Цыганковым документы и проследить, чтобы Цыганков вернул полученный миллион.
Вернигор позвонил Цыганкову, тот вернул 700 тыс. рублей Крюкову, а наследующий день еще 300 тыс. рублей Вернигору, поскольку Крюкова не было в городе. Получив деньги от Цыганкова Вернигор уничтожил доверенности, протоколы и все документы. Больше Вернигор не встречал Цыганкова до очной ставки.
Цыганков на своем описании событий 12 июля 2016 года настаивал, а рассказ Вернигора о событиях 13 июля подтвердил в части встречи и беседы со Щукиным, Поворознюком, двумя девушками-юристами, подтвердил получение миллиона рублей от Константина Крюкова.
Тут Цыганков вспомнил, что в субботу 16 июля Вернигор позвонил ему и сказал, что Щукин встречался в Москве с акционерами «Разреза Инского», встреча прошла нормально и достигнута договоренность.
А в понедельник 18 июля Вернигор перезвонил и объявил Цыганкову, что сделка отменяется, Цыганков должен вернуть деньги, а Вернигор уничтожит все подписанные документы.
Следователь уточнил, почему до этого момента Цыганков ни разу не упоминал о полученном от Щукина миллионе рублей. Цыганков пояснил, что этот миллион не имел отношения к акциям шахты, а только к компенсации кредита, взятого на покупку комбайна.
Также Цыганков вспомнил, что проект доверенности от нотариуса Верновой, действительно, читал в кабинете следователя Шевелева вместе с Вернигором и обратил внимание коллеги на пару неверных склонений, но более никаких правок не вносил.
Защитник Вернигора Васильева спросила, почему Цыганков обратился в правоохранительные органы с заявлением о преступлении только в сентябре-октябре 2016 года, хотя события происходили в начале июля. Цыганков ответил, что был очень напуган и успокаиваться начал только после того, как правоохранители различных ведомств взяли с него пояснения.
В ответах на вопросы Цыганков также утверждал, что Геннадий Вернигор никаких угроз ему 12 июля не высказывал и вел себя по отношению к нему «предельно корректно».
Однако, желание Цыганкова 13 июля явиться в офис «Запсибугля», чтобы завершить сделку, по его словам, не было добровольным, поскольку 12 июля его сильно испугали слова и действия сотрудников обладминистрации и следователей.