Споры о статусе Академгородка не имеют никакого отношения к науке. Он похож на город-призрак. Если убрать «понаехавших живчиков», останутся полупустые здания институтов, в которых еле теплится жизнь, да учёные-пенсионеры, гуляющие по аллеям. Те, кто действительно двигает науку, давно уехал на Запад.

Обычная история, без закидонов: выучилась, поработала в школе, бросила – тяжело, не прожить на те гроши, а тут ещё мама приболела, да сын родился… Вот иной заработок и попробовала. Вроде втянулась… Но и работает недолго, понимает — всё впереди, хоть и надеется на лучшее. Ну а кто не надеется?

Публичные критические высказывания полпреда в адрес губернатора не могут быть «случайными оговорками», их уже нельзя списать на то, что журналисты случайно услышали что-то, сказанное в приватной беседе. Почему в Новосибирске вдруг возродился жанр критики в среде высокопоставленных чиновников?

Начиналась гурманная вакханалия: овощи выкладывали горкой; мясо легко снималось с кости, и его ели, причмокивая и не боясь показаться обжорой, накладывая себе снова и подливая, позабыв, что собирались остаться трезвыми, потому что просили будущие первые жёны, они на сегодня уже всё для себя решили.

«Кобра» бьётся за существование. Не вышло мытьём (приватизацией), норовят обойти катаньем — присоединить к ДК пустопорожние структуры, вроде невнятного хора в «традиционной русской одежде». Люди, приходящие сюда полтора десятка лет, грозятся выйти с пикетами и демонстрациями в поддержку клуба.

За год существования белоленточная оппозиция незаметно для себя перешагнула несколько очень важных рубиконов: Ксения Собчак, Pussy Riot и Удальцов. Пугает даже не сам факт их перехода, а то, что не было даже секундной задержки перед переходом, даже попытки отрефлексировать.

То, что «Единая Россия» терпит поражение, было ощущением, но не фактом. Изменилась обстановка, прошли митинги, вернулась политическая жизнь. Но ожидать мгновенной смены результатов на выборах было наивностью. Победа может быть результатом упорного труда, а трудиться новая оппозиция ещё не начинала.

Митингующие на площадях Москвы «белоленточники» уже не представляют системной опасности для «вертикали власти» — их удалось отделить от широких народных масс примитивными пропагандистскими методами, но что делать с оппозиционером, «прорвавшимся» на пост мэра того или иного мегаполиса?

Он морщится, увидев выцветшую футболку из прошлого века с размашистой надписью «Ливайс» кириллицей — для него это «не прикол». Ещё для него «не прикольны» традиционная субботняя баня, вечерние благодушные разговоры на кухне и попытки вовлечь его в приготовление «настоящей мужской еды» — зачем ему это, когда есть доставка и большой выбор блюд. С ней он при всех вежлив и предупредителен, но по утрам у нее усталый вид — наверное, он обижает ее...

Несмотря на сомнения зарубежных экономистов, в Китае процветает социализм. У рядовых китайцев в этом нет ни малейших сомнений. Билет на автобус стоит 5 рублей. За обед в университетской столовой преподаватели платят половину цены, кафе и магазины на территории университета работают с минимальными налогами. Государство до сих пор ограничивает цены на значимые продукты питания — прошлогоднее повышение цены на рис с 7 рублей за кг до 14 рублей за кг вызвало массовые волнения, особенно на бедном юге.

Прокуратура российского региона с населением в полмиллиона человек требует запретить доступ к YouTube — крупнейшему видеохостингу мира. Там можно посмотреть ролик «Невинность мусульман», снятый каким-то ньюйоркским сумасшедшим и оскорбляющий верующих.

На 14 сентября запланировано голосование Госдумы по вопросу лишения члена фракции «Справедливая Россия» Геннадия Гудкова депутатского мандата — за то, что он, якобы, продолжал заниматься предпринимательской деятельностью. Раньше бояре бежали к царю, спеша сдать других, пока те не сдали их. И сегодня депутаты горсовета, призванные контролировать мэрию, лебезят перед её чиновниками, депутаты заксобрания жалуются, что их превратили в «кнопочников» и не дают денег на депутатские наказы, а депутаты Госдумы сами, своими ручками, превращают свой мандат и неприкосновенность в фикцию.

По моим ощущениям, сегодня мы сами движемся по пути, приближающему нас к западным ориентирам. Это касается вопросов ведения бизнеса, организации жизни, целеполагания. Можно иронизировать на эту тему, но все же стабильности в действительности стало много больше. Темп ускоряется, мы заглядываем всё дальше. И, не боюсь упреков в отрыве от реальности и идеализме, добавлю: мне кажется, в таких условиях искусство — способ поддерживать эмоциональную отзывчивость нашего устройства, которая в мире высоких скоростей и амбициозных стремлений оказывается в зоне риска.

В центре города, у здания областного правительства, хорошо одетая дама неопределённых, но определённо нескучно проведённых лет, поёт: «А напоследок я скажу-у-у...» — потом поднимает над собой литровую и почти допитую бутылку, придерживая донышко другой рукой, выхлёбывает остатки, перехватывает за горлышко и, с криком «Прощай, любить не обязу-у-уйся!», изо всех сил ударяет по углу здания обладминистрации. Когда бутылка пружинит, не разбиваясь, и отлетает, она начинает плакать, — пьяно и по-бабьи. Может, ей губернатор сердце разбил. Я бы не исключал.

Я давно для себя понял — мы разучились оглядываться и видеть вокруг себя что-то живое. Из дома, едва успев глотнуть невкусный кофе — в машину. Из машины, отматюгав очередного бедолагу, заслонившего проезд в арку — на работу. А когда случайно замечаем что-то трогательное, то стесняемся собственного умиления, смахивая предательскую слезу и ворча на внезапный порыв ветра, и бежим всё дальше и дальше, не останавливаясь в своём беге по кругу. И, занятые самими собой, снова не видим простых человеческих поступков. А посмотреть вокруг есть на что...